Триста неизвестных - Петр Стефановский

Итак, советские войска продвигаются на запад. Приободрились наши люди, повеселели. Боевое напряжение отнюдь не снизилось, но как посветлели лица! 6-й авиакорпус по-прежнему зорко оберегает столичное небо. Вместе с тем его полки все чаще привлекаются к обеспечению боевых действий наземных войск. Приходится сразу решать по нескольку совершенно разнохарактерных задач. А усталости как-то не чувствуется. Иногда неожиданно ловлю себя: стал мурлыкать что-то, так это — полушепотом.

За этим явно не командирским занятием и застал меня почтальон:

— Поете, товарищ полковник? Фронтовики, говорят, в таких случаях пляшут, протягивает треугольничек — письмо.

— Мне?

— Так точно, вам.

И верно мне. Читаю: полевая почта… Шокун… Уж не галлюцинация ли? Шокун — командир эскадрильи 34 иап погиб смертью храбрых на глазах у своих летчиков. Хорошо, во всех деталях помню, как это случилось.

Во время очередного дежурства на центральном командном пункте обороны я получил приказ командования ВВС: произвести воздушную разведку лесного массива на волоколамском направлении. Там, по донесениям армейских разведчиков, сосредоточилась хорошо замаскированная крупная механизированная часть противника.

Разведка для летчиков ПВО стала уже обычным делом. Отдал распоряжение командиру 34-го авиаполка — выслать в указанный район звено "мигов".

Звено "мигов" слетало в указанный район. Капитан Алексей Николаевич Шокун, оставшийся на командном пункте за командира полка, доложил:

— Противник не обнаружен.

— Что? Не может быть! Сведения поступали с разных направлений. Наверное, пронеслись над лесом и курс на сто восемьдесят? Сейчас же повторить вылет. И чтобы звено повел настоящий командир. Понятно?

— Так точно, понятно, — капитан несколько помедлил, видать, прикидывал, кого послать, потом произнес: — Разрешите мне лично возглавить разведку?

— Разрешаю, — крайне необходимо иметь эти сведения.

Шокун человек надежный. Мы с ним уже не раз вместе, крыло к крылу участвовали в воздушных боях. Я знал, что он выполнит задачу.

Прошло пятьдесят долгих минут. Меня подозвали к телефону. Докладывал командир 34-го авиаполка майор Н. А. Александров, недавно сменивший на этом посту майора Рыбкина:

— Механизированная группа немцев в указанном районе обнаружена. Капитан Шокун с боевого задания не вернулся.

— Как не вернулся?

Николай Александрович рассказал: самолет Шокуна, обстреливавшего немцев с пикирования, врезался в землю, объятый еще в воздухе пламенем. Два других истребителя получили повреждения.

Погиб капитан Шокун, лучший командир эскадрильи 34-го… Погоревали. Помянули. Исключили из списков части… Война уносила много одаренных молодых летчиков. Почти каждые два-три месяца в частях сектора летный состав обновлялся процентов на девяносто. Атмосфера под Москвой продолжала накаляться.

Как бы там ни было, а от капитана Шокуна действительно пришло письмо из прифронтового госпиталя. "Скоро поправлюсь, товарищ командир, — писал он, приеду в полк и все подробно доложу".

Примерно через месяц мне позвонил командир 34 иап:

— В часть прибыл капитан Шокун. Просит разрешения явиться к вам.

— Сейчас приеду сам, — отвечаю. В гибели Шокуна, тьфу ты, мнимой конечно гибели, я считал повинным и себя. А он — жив-живехонек!

Как радостна была встреча. Шокун все тот же — боевой, подтянутый, с этакими бесенятами в глазах. Вот только на левой руке осталось всего два пальца — большой и указательный.

"Воскресший из мертвых" капитан рассказал.

Лесной массив не подавал никаких признаков нахождения в нем неприятельских войск вообще, не то что механизированных. Ни одного дымка не поднималось над верхушками деревьев, хотя погода стояла довольно холодная. Может, и в самом деле лес пустой, — подумалось Шокуну. Но он отогнал эту соблазнительную мысль: донесения наземной разведки поступали ведь из разных мест. Нет, фрицы просто притаились. И капитан пошел па хитрость. Сделав вид, что разыскал в лесу что-то важное, он набрал высоту, перевел звено в крутое пикирование, приказал открыть сосредоточенный огонь по опушке леса. Противник ответил ураганной зенитной стрельбой. Один из снарядов разорвался за мотором истребителя комэска. Самолет сразу загорелся. Летчик потерял сознание…

Очнулся Шокун в крестьянских санях, весь залитый кровью. Рядом сидел немецкий автоматчик.

Потом его бросили в холодный барак к военнопленным. Ночью пленный санитар наспех сделал ему перевязку. Он же забрал документы для уничтожения. Петлиц на гимнастерке у Шокуна не оказалось. Утром гитлеровцы, прибывшие для допроса, не могли определить его воинское звание. Сам же он сказался рядовым летчиком, призванным из Гражданского воздушного флота. Видя тяжелое состояние нового пленного (у него девятнадцать ран), фашисты оставили его в покое.

Сколько дней и ночей провалялся капитан с гноящимися ранами, без всякой медицинской помощи, он не знал.

Только с каждым днем все яснее слышал гул приближающейся артиллерийской канонады. А однажды в барак ворвались разъяренные фашисты. Они объявили — все должны немедленно выходить на улицу. Затем в барак вбежали автоматчики и стали расстреливать тяжелораненых, ослабевших от истощения. Немецкий солдат пустил несколько коротких автоматных очередей в угол, где притаился Шокун. Смерть и на этот раз пощадила капитана.

Вскоре послышалось русское победное "ура" и в барак вбежали советские автоматчики…

— Есть кто живой? — спросил один из них.

Капитан Шокун в ответ только еле слышно простонал.

— Потом госпиталь. Теперь вот в части, — закончил свою страшную исповедь комэска. Чувствовалось, недоговаривает человек чего-то. Я поймал его тревожный взгляд, и он, склоня голову, произнес: — Почему же мне выразили недоверие? Ведь меня не допускают к летной работе, хотят демобилизовать, товарищ полковник. Да разве я виноват, что меня не расстреляли фашисты?

По суровому лицу этого мужественного, волевого человека потекли слезы. Я, как мог, попытался успокоить капитана, обещая помочь…

— Вот только где тебя пристроить, — я взглядом указал на его искалеченную руку, — она не позволит летать.

— Нет! — горячо возразил летчик. — Позволит. Вот попробуйте. — И он сжал кольцом два пальца левой руки.

Разжать их оказалось не так-то просто. Он их целыми днями упражнял.

Шокун не потерял и летной квалификации. Я сам проверил его технику пилотирования на двухместном истребителе УТИ-4.

Полковник Климов хорошо знал Шокуна. Он согласился с моим предложением, посоветовав повысить капитана в занимаемой должности. На следующий день я отдал приказ о назначении Шокуна заместителем командира 34 иап по летной части. На такое своеволие кое-где посмотрели косо. Но мы с командиром авиакорпуса настояли на своем. Шокун прошел всю войну. После нее, будучи полковником, командовал истребительным авиаполком…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});