Систематическое богословие - Луи Беркхоф

По Своим благим и святым причинам Он предопределяет эти греховные поступки, в то же время не повелевая злым похотям появляться в человеке. Это не устанавливающее, а допускающее грех извечное решение. Оно позволяет совершать грех, но не заставляет совершать его. Понять это сложно, но еще сложнее понять, как, например, арминиане, обычно высказывающие такие возражения, могут утверждать, что Бог просто позволил произойти тому, что мог легко предотвратить. Одновременное существование Бога и греха — это тайна, которую мы постичь не можем. Однако можно сказать, что тот факт, что Он от вечности решил позволить грех и гарантировал его появление в мире, говорит не о том, что Ему нравится грех, а только лишь о том, что Он по мудрости Своей, чтобы явить Себя, допустил нравственное зло, как бы ненавистно оно ни было Его природе.

Глава 10. Предопределение

Переходя от обсуждения извечного решения Бога к предопределению, мы не меняем тему, а лишь переходим от общего к частному. Слово «предопределение» не всегда употребляется в одном и том же смысле. Иногда оно используется как синоним термина «извечное решение». В некоторых случаях оно обозначает замысел Божий, касающийся всех нравственно свободных существ. Но чаще всего оно значит Божье решение судьбы падших людей — всевластное избрание одних и справедливое отвержение других. В дальнейшем мы будем употреблять понятие «предопределение», главным образом, в последнем значении, но не станем исключать и более общего значения.

А. Учение о предопределении в истории

До Августина церковь не считала предопределение важным вопросом. Первые отцы церкви упоминали о нем, но не имели достаточно ясного представления. В целом они рассматривали предопределение как Божье предведение человеческих поступков, на основе которого Он определял дальнейшую судьбу людей. В силу этого у Пелагия были все основания строить свое учение на высказываниях ранних отцов. Густав Виггерс пишет: «По Пелагию, предопределение ко спасению или осуждению основано на божественном предведении. Поэтому он признавал не абсолютное, а лишь условное предопределение»47. Первоначально Августин также склонялся к этой точке зрения, но более глубокое размышление о всевластном характере Божьей воли позволило ему увидеть, что предопределение ни в коей мере не зависит от предузнания Богом дел человека, более того, первое является основанием последнего. Свое учение об отвержении он излагает не так четко, как можно было бы ожидать. Некоторые его утверждения как будто означают, что в предопределении Бог знает наперед, что Он совершит, одновременно Он способен предузнать то, чего Он не будет делать, например грехи. Августин говорит, что избранных Бог предопределяет, а отверженных — предузнает48. В других местах он так однозначно утверждает, что отверженные также предопределены Богом к отвержению, что не возникает сомнений в том, что он верит в двойное предопределение. Вместе с тем он отмечает, что Бог предопределяет к осуждению и к тем основаниям, которые к нему приводят, не так, как Он предопределяет к спасению. Предопределение к жизни является исключительно всевластным деянием Бога, в то время как предопределение к вечной смерти — это наказание, обусловленное грехом человека49.

Взгляды Августина подверглись жесткой критике, особенно на франкских территориях, где полупелагиане, соглашаясь с утверждением, что для спасения необходима Божья благодать, за основу приняли доктрину о предопределении, основанную на Божьем предузнании. Те же, кто принял сторону Августина, были вынуждены пойти на компромисс в некоторых важных вопросах. В частности, они не уделили должного внимания учению о двойном предопределении. Лишь Готтшалк и несколько его сторонников поддерживали эту идею, но вскоре и их голоса затихли, а в церкви, по меньшей мере, среди руководства, главенствующую позицию заняло полупелагианство. К концу Средних веков оказалось, что римско-католическая церковь достаточно широко толкует учение о предопределении. Богословы были обязаны верить в то, что Бог желает спасения всех людей, а не только избранных, а далее они могли на свое усмотрение либо вместе с Фомой Аквинским тяготеть к учению Августина о предопределении, либо примкнуть, как Молина, к полупелагианам. Это значит, что даже в тех случаях, когда богословы, подобно Фоме Аквинскому, верили в абсолютное и двойное предопределение, они были не до конца последовательны и не могли сделать это учение определяющим в их богословии.

Все реформаторы шестнадцатого века придерживались учения о предопределении, в том числе и ранний Меланхтон. Лютер принимал доктрину безусловного предопределения, хотя его убеждение, что Бог желает спасения всех, побудило его на поздних этапах жизни смягчить позицию относительно учения о предопределении. Постепенно оно вовсе исчезло из лютеранского богословия: современные лютеране считают, что предопределение полностью либо частично (только отвержение) условно. Кальвин твердо придерживался позиции Августина о безусловном двойном предопределении. В то же время, отстаивая свою точку зрения в споре с Альбертом Пигге, он подчеркивал, что извечное решение о пришествии греха в мир только допускало грех, а извечное решение об отвержении ни в коем случае не означает, что Бог является источником греха или несет за него хоть какую-нибудь ответственность. Все реформатские символы веры придерживаются этого учения, хотя не все одинаково полно и точно описывают его. В ответ на арминианские нападки на учение о предопределении были разработаны каноны Дортского синода, которые четко и детально сформулировали его положения. В то же время в арминианских церквах доктрина безусловного предопределения была вытеснена доктриной условного предопределения.

Со времени Шлейермахера учение о предопределении обретает совершенно иную форму. Религия начинает рассматриваться как чувство абсолютной зависимости (нем. Hinneigung zum Weltall), как сознание полной зависимости от причинно-следственных связей в природе с ее неизменными законами и вторичными причинами, предопределяющими все человеческие решения и действия. Божественное предопределение стало пониматься как вызванная причинно-следственными закономерностями детерминированность природы. Рудольф Отто очень жестко, но совершенно точно выразил суть новой теории: «Трудно придумать более лживую богословскую идею и более фундаментальную фальсификацию религиозных концепций, чем эта идея. „Рационалиста“ отталкивает вовсе не эта интерпретация предопределения, поскольку она и есть сплошной рационализм и полное отрицание настоящей религиозной концепции под названием „предопределение“»50. Современное либеральное богословие не балует учение о предопределении особой любовью. Его либо полностью отвергают, либо изменяют до неузнаваемости. Например, Джордж Фостер называет его детерминизмом; Дуглас Макинтош считает, что все люди предопределены к преобразованию в образ Христов; другие богословы сводят его в предопределении к особому служению или особому положению.

В наше время на учение о предопределении снова было обращено пристальное внимание благодаря трудам Карла Барта, который понимает предопределение совсем не так, как Августин или Кальвин. Как и реформаторы, он убежден, что это учение подчеркивает всевластие и свободу Бога в избрании, откровении, призвании и т. д.51 В то же время он не считает, что предопределение есть разделение людей Богом на избранных и неизбранных, а избрание — это избрание ко спасению ограниченного количества людей, как полагал Кальвин. Об этом он ясно написал на с. 332 своих комментариев на Послание к римлянам. Поэтому Фредерик Кэмфилд в книге «Откровение и Святой Дух» о богословии Барта говорит: «Следует подчеркнуть, что предопределение не означает избрание ограниченного числа людей ко спасению, а остальных к осуждению по определению некой неизвестной и непознаваемой воли. Такая идея совершенно не отражает понятие предопределения»52. Предопределение подвергает человека суду («кризису») в момент откровения и принятия решения. Оно осуждает его за то, что от природы он пребывает в неправильных отношениях с Богом, он грешник, отвергающий Бога. Но оно и избирает человека к тем отношениям, к которым