Николка Персик. Аня в Стране чудес - Льюис Кэрролл

о соседний ствол.

«И, пожалуй, до послезавтра», – продолжал лакей совершенно таким же голосом, как будто ничего и не произошло.

«Как я войду?» – настаивала Аня.

«Удастся ли вообще вам войти? – сказал лакей. – Вот, знаете, главный вопрос».

Он был прав. Но Ане было неприятно это возражение.

«Это просто ужас, – пробормотала она, – как все эти существа любят рассуждать. С ними с ума можно сойти!»

Лакей воспользовался ее молчаньем, повторив прежнее свое замечание с некоторым дополненьем.

«Я буду здесь сидеть, – сказал он, – по целым дням, по целым дням… без конца…»

«А что же мне-то делать?» – спросила Аня.

«Все, что хотите», – ответил лакей и стал посвистывать.

«Ну его, все равно ничего не добьюсь, – воскликнула Аня в отчаянии. – Он полный дурак!» – и она отворила дверь и вошла в дом.

Очутилась она в просторной кухне, сплошь отуманенной едким дымом. Герцогиня сидела посредине на стуле о трех ногах и нянчила младенца; кухарка нагибалась над очагом, мешая суп в огромном котле.

«Однако сколько в этом супе перца!» – подумала Аня, расчихавшись.

Да и весь воздух был заражен. Герцогиня и та почихивала; ребенок же чихал и орал попеременно, не переставая ни на одно мгновение. Единственные два существа на кухне, которые не чихали, были кухарка и большой кот, который сидел у плиты и широко ухмылялся.

«Будьте добры мне объяснить, – сказала Аня робко, так как не знала, учтиво ли с ее стороны заговорить первой. – Почему это ваш кот ухмыляется так?»

«Это – Масляничный Кот, – отвечала Герцогиня, – вот почему. Хрюшка!»

Последнее слово было произнесено так внезапно и яростно, что Аня так и подскочила; но она сейчас же поняла, что оно обращено не к ней, а к младенцу, и, набравшись смелости, заговорила опять:

«Я не знала, что такие коты постоянно ухмыляются. Впрочем, я вообще не знала, что коты могут это делать».

«Не всегда коту масленица, – ответила Герцогиня. – Моему же коту – всегда. Вот он и ухмыляется».

«Я этого никогда не знала», – вежливо сказала Аня. Ей было приятно, что завязался умный разговор.

«Ты очень мало что знаешь, – отрезала Герцогиня. – Это ясно».

Ане не понравился тон этого замечания, и она подумала, что хорошо бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она старалась найти тему, кухарка сняла с огня котел с супом и тотчас же принялась швырять в Герцогиню и в ребенка все, что попадалось ей под руку: кочерга и утюг полетели первыми, потом градом посыпались блюдца, тарелки, миски. Герцогиня не обращала на них никакого вниманья, даже когда они попадали в нее, ребенок же орал беспрестанно, так что все равно нельзя было знать, когда ему больно – когда нет.

«Ах, ради Бога, будьте осторожны! – вскрикнула Аня, прыгая на месте от нестерпимого страха. – Ах, вот отлетел его бесценный нос!» – взвизгнула она, когда большая тарелка чуть не задела младенца.

«Если б никто не совался в чужие дела, – сказала хриплым басом Герцогиня, – земля вертелась бы куда скорее».

«Что не было бы преимуществом, – заметила Аня, воспользовавшись случаем, чтобы показать свое знанье. – Подумайте только, как укоротился бы день. Земля, видите ли, берет двадцать четыре часа…»

«В таком случае, – рявкнула Герцогиня, – отрубить ей голову!»

Аня с тревогой поглядела на кухарку, не собирается ли она исполнить это приказанье, но кухарка ушла с головой в суп и не слушала.

Аня решилась продолжать:

«Двадцать четыре часа, кажется, – или двенадцать? Я…»

«Увольте, – сказала Герцогиня. – Я никогда не могла выносить вычисленья!» И она стала качать своего младенца, выкрикивая при этом нечто вроде колыбельной песни и хорошенько встряхивая его после каждого стиха.

Вой, младенец мой прекрасный,

А чихнешь – побью!

Ты нарочно – это ясно…

Баюшки-баю.

Хор:

(при участии кухарки и ребенка)

Ау! Ау! Ау! Ау!

То ты синий, то ты красный,

Бью и снова бью!

Перец любишь ты ужасно.

Баюшки-баю.

Хор:

Ау! Ау! Ау! Ау! Ау! Ау!

«Эй вы там, можете понянчить его, если хотите, – сказала Герцогиня, обращаясь к Ане, и, как мяч, кинула ей ребенка. – Я же должна пойти одеться, чтобы отправиться играть в крокет с Королевой».

И она поспешно вышла. Кухарка швырнула ей вслед кастрюлю, но промахнулась на волос.

Аня схватила ребенка с некоторым трудом: это было несуразное маленькое существо, у которого ручки и ножки торчали во все стороны («Как у морской звезды», – подумала Аня). Оно, бедное, напряженно сопело и, словно куколка, то скрючивалось, то выпрямлялось, так что держать его было почти невозможно.

Наконец Аня нашла верный способ (то есть скрутила его в узел и крепко ухватилась за его правое ушко и левую ножку, не давая ему таким образом раскрутиться) и вышла с ним на свежий воздух.

«Не унеси я его, они бы там, конечно, его убили, – подумала Аня. – Было бы преступленье его оставить».

Последние слова она произнесла громко, и ребенок в ответ хрюкнул (он уже перестал чихать к тому времени).

«Не хрюкай, – сказала Аня. – Вежливые люди выражаются иначе».

Но младенец хрюкнул опять, и Аня с тревогой взглянула на него. Странное было личико: вздернутый нос, вроде свиного рыльца, крохотные гляделки, вовсе непохожие на детские глаза. Ане все это очень не понравилось. «Но, может быть, он просто всхлипывает», – подумала она и посмотрела, нет ли слез на ресницах. Но не было ни ресниц, ни слез.

«Если ты собираешься, мой милый, обратиться в поросенка, – твердо сказала Аня, – то я с тобой никакого дела иметь не хочу. Смотри ты у меня!»

Бедное маленькое существо снова всхлипнуло (или хрюкнуло – разобрать было невозможно), и Аня некоторое время несла его молча.

Аня начинала уже недоумевать – что же она с ним будет делать дома, как вдруг он хрюкнул так громко, что она с некоторым испугом поглядела ему в лицо. На этот раз сомненья не оставалось: это был самый настоящий поросенок, так что глупо было с ним возиться. Аня опустила поросенка наземь, и тот, теряя чепчик на бегу, спокойно затрусил прочь и вскоре скрылся в чаще, что очень обрадовало ее.

«Он в будущем был бы ужасно уродлив как ребенок, – сказала она про себя, – но свинья, пожалуй, вышла бы из него красивая». И она стала размышлять о других ей знакомых детях, которые годились бы в поросят. «Если б только знать, как изменить их», – подумала она и вдруг, встрепенувшись, заметила, что на суку ближнего дерева сидит