Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …не хватало еще умыкать девиц из гаремов. И вообще, зачем вам я? Просто усадите ее в машину и…
– Нет, это должны быть вы. Если я стану на нее давить, она сразу побежит к Скелли, и они дуэтом споют corrido про то, какой я злодей. Это же мексиканская история любви – парень не должен знать, что девушка уезжает. Нет, к вам она прислушается: она готова землю целовать под вашими «Джимми Чу». Вы скажете ей, что ей нужно ехать в Чиланголандию, как я велел, и она поедет. Надо только подыскать, на какой машине вам безопасно проехать по городу…
– Вы меня не слушаете. Я этого делать не буду.
– Отлично. Тогда можете покинуть мои владения. Придется связаться с другими журналистами, кому-то наверняка захочется снять репортаж десятилетия. Пожалуй, подыщу-ка лучше мужчину. Ближайшие пару дней тут будет довольно опасно, и я не совсем уверен, что вы справитесь. В общем… приятно было познакомиться, сеньора Эспиноса. Буду искать ваше имя в списках обезглавленных.
Он развернулся и направился через деревню обратно к дому. Послышались пронзительные крики, какие издают тропические птицы и маленькие дети, и действительно, мимо него в сторону утоптанного клочка земли, заменявшего здесь игровую площадку, промчалась толпа ребятишек. На всех были маски скелетов, в грязных кулачках они сжимали сахарные черепа на палочках. Позади этой оравы следовала взрослая девушка, тоже в маске, но с фигурой, которая не вызывала и мысли о скелете и по которой в мгновение ока узнавалась та самая Лурдес, источник всех проблем.
Услышав оклик Мардера, она подняла маску и наградила его улыбкой.
– Лурдес, – произнес он, протягивая ей руку. – Я так рад, что встретил тебя. Мы с Пепой как раз о тебе говорили. У нее для тебя потрясающие новости.
Мардер обернулся, крикнул: «Пепа!» – и призывно помахал рукой. Эспиноса стояла посреди дороги, наклонив голову вперед, некрасиво разинув рот, и напоминала быка, которого вконец загонял хитрый матадор со своим плащом.
Через секунду она уже натянула на лицо улыбку телезвезды, подошла к ним и заключила девицу в объятия, не забыв перед этим прорычать Мардеру на ухо: «Chingaquedito!»
И Мардер оставил их, еще раз дружелюбно помахав напоследок. Да, он и в самом деле chingaquedito – это было мексиканское жаргонное словечко, обозначавшее интригана, манипулятора и вообще коварного сукина сына. Жена познакомила его с этим словом еще в начале отношений – называла его так, если он хоть на шаг отклонялся от абсолютной честности, которую Чоле исповедовала сама и которой требовала от него. «Если б мне был нужен мачо, двуличный лживый пес, – частенько говорила она, – то я вышла бы за мексиканца».
Дети напомнили ему о текущей дате. Октябрь был на исходе, и на горизонте уже маячил День мертвых. Ну конечно, для него-то и готовили угощение – не по случаю военных действий, а к празднику. Они будут есть, пить и танцевать, и на угрюмых лицах мексиканцев заиграют улыбки, и проснется шальной дух озорства, который все они прячут глубоко в душе. Будут драки, любовные дела и пьяные оскорбления. Поскольку Мардер patrón, его начнут поносить больше всех, но он не станет возражать, потому что тоже напьется вдрызг. А потом все примутся плести венки из бархатцев и возводить алтари для своих усопших, выкладывать сахарные черепа и pan de muerto с полосками теста, вылепленными в форме костей и покрытыми белой, словно кости, глазурью. Первый день фиесты посвятят ангелочкам, то есть умершим детям, второй – всем остальным; каждая семья отправится на кладбище и устроит пикник у могил покойных родственников, не забыв и про ofrendas[124], чтобы мертвецы тоже могли перекусить, когда вернутся на землю по воле Миктекасиуатль, Владычицы Смерти и загробного мира.
На этот раз Мардер не особенно следил за предпраздничными хлопотами, хотя знал не понаслышке, как готовятся к Día de los Muertos и как сложно раздобыть в Нью-Йорке нужный сорт бархатцев – не то чтобы это была главная проблема, стоявшая перед их семейством в те годы. Нет, проблема заключалась в том, что сеньора не имела возможности навещать могилы предков вместе с родными, поэтому ей приходилось довольствоваться пьянством и придирками к мужу. Поэтому Мардер недолюбливал El Día, и поэтому, видимо, не замечал многочисленных признаков, указывавших на близость праздника, – например, тяжелого запаха бархатцев, доносившегося из открытых дверей, и аромата выпечки. Разумеется, в эти дни pan de muerto можно было купить в магазине, но многие верили, что усопших не проведешь.
Что же до усопшей супруги Мардера, то она пребывала в урне, в его спальне. Размышляя об этом и о причинах, отбивших у него вкус к празднику, он столкнулся с одним из удивительных маленьких совпадений, которые случаются в жизни любого человека. Только ему подумалось, что надо бы поговорить со священником, как тот попался ему на глаза, погруженный в оживленную беседу с двумя детишками в масках, которых он вел под руки. Мардер хотел обстоятельно с ним потолковать, но не здесь, посреди улицы. Пока же он поделился своими опасениями, и отец Сантана, как всегда, нашел выход.
– Вы тревожитесь, как бы вас не похитили по дороге, – подытожил священник. – На мой взгляд, вероятность этого очень мала. Во-первых, мы поедем на моей машине. Все знают мой старый «Фольксваген» и пропускают его повсюду, даже в такие недобрые времена, как сейчас. Хотя они живут в грехе и убивают людей, всем им перед смертью требуется причастие. Ну а кроме того, это будет День мертвых. Закроются все банки, все организации, и бандитские разборки тоже на время прекратятся. Знаете, даже los otros навещают своих мертвых, и никому не хочется гневить Миктекасиуатль.
– Что ж, хорошо. Вы ведь приедете к нам на праздник?
– Вообще-то, нет, и как раз поэтому я сейчас здесь. Я буду у себя в церкви и поучаствую в городских торжествах. Сеньор Куэльо всегда устраивает пышные празднества, а мне положено восседать среди благородных господ и оказывать моральную поддержку.
– Не лучшая компания для священника, не находите?
– Да, все так говорят, но воры, убийцы и палачи – как раз те люди, с которыми должен водиться священник, если желает подражать Христу. А я к этому и стремлюсь. Между прочим, Господь никогда не пренебрегал хорошей трапезой.
– Надо полагать, до распятия вы при всем при том доводить не хотели бы.
Священник рассмеялся.
– О, при необходимости пойду и на это, но да минует меня чаша сия, и все такое прочее. Кстати говоря, Куэльо интересуется вами. При нашей последней встрече он усердно меня расспрашивал.
– Что вы ему сказали?
– Что вы американец с наклонностями филантропа, отошедший от дел.
– И он вам поверил?
– Разумеется, нет. Поначалу он считал вас агентом какого-то другого картеля. Теперь думает, что вы агент El Norte.
– А кем считаете меня вы, святой отец?
Отец Сантана снова рассмеялся.
– Ну что ж, хорошо. Я считаю вас мятущейся душой – как и большинство людей, с которыми имею дело. – Он протянул Мардеру руку. – Послезавтра – скажем, в десять – буду ждать вас перед домом. Наверняка опоздаю, но вы уж не обессудьте, праздник все-таки.
17
– Ну и видок, краше в гроб кладут, – сказал Мардер дочери.
– Спасибо. Вся деревня старалась.
– Верю. Где ты раздобыла это платье?
– Это старье? – Она покружилась, развевая подол. Платье из желтого атласа доходило Стате до лодыжек, низкий корсаж с оборками открывал плечи и поддерживал маленькую грудь. – Не знаю даже – у Роситы и других там целая сокровищница. Грим тоже их рук дело.
– Мне нравится. Ты как будто даже и счастлива, что преставилась.
Все открытые участки кожи Статы замазали матово-черной краской, поверх которой искусно вывели белым контуры костей. Лицо загримировали под череп, короткие рыжие волосы разделили посередине пробором и уложили гелем. Еще на ней было подобие тиары из цветных лент, крепившейся к длинному желтому парику. Она олицетворяла La Calavera Catrina[125] – женщину высших сословий, ставшую неотъемлемым атрибутом Día de los Muertos.
– А я и вправду счастлива. У меня с одиннадцати лет не было ни одного Хэллоуина, на котором я не изображала бы сам знаешь кого. Как же меня утомляло таскать везде эту книгу с фонариком. Живым мертвецом быть намного спокойнее. А как у тебя дела? Я заметила, что ты не танцуешь.
Мардер показал на стоявшую перед ним бутылку старой темной текилы.
– Нет, сейчас я напиваюсь. Боюсь, мое достоинство пострадает, если вдруг я плюхнусь лицом вниз, хотя сегодня как раз тот случай, когда hidalgos положено валять дурака, а людям потешаться над ними.
– Но тебе все равно стоит сплясать с Ла Эспиносой.
– Неужто?
– Да, она весь вечер бросает на тебя пылкие взгляды.
Мардер невольно заозирался по сторонам, но пылких взглядов что-то не уловил. Зато увидел Лурдес, которая также изображала Катрину, только вырядилась в красный атлас, и ее формы смотрелись в платье более соблазнительно. Она танцевала со Скелли, натянувшим маску скелета и рубаху с нарисованными костями. Он был хорошим танцором, Лурдес – тоже. Все кругом смотрели на них с удовольствием – на самого грозного мужчину с самой красивой девушкой. Как будто на их глазах создавалась corrido; не хватало только трагической концовки, которая, несомненно, не заставит себя ждать. Мардер, сам же и организовавший эту концовку, гадал про себя, выполнила ли Пепа Эспиноса его просьбу и сработало ли это, и даже если Лурдес решила ехать, то хватит ли ей смелости и самообладания, чтобы не проболтаться своему немолодому, но отчаянному любовнику.
- Жатва - Тесс Герритсен - Иностранный детектив
- Игра в метаморфозы - Миньер Бернар - Иностранный детектив
- Дело Ливенворта (сборник) - Анна Грин - Иностранный детектив
- Сын - Ю Несбё - Иностранный детектив
- Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн - Иностранный детектив
- Панихида по создателю - Майкл Иннес - Иностранный детектив
- Скрытые намерения - Омер Майк - Иностранный детектив
- Смерть на каникулах - Джозефина Белл - Иностранный детектив
- Заговор Людвига - Оливер Пётч - Иностранный детектив
- Тайны Д’Эрбле - Ричард Фримен - Иностранный детектив