Отец мой шахтер (сборник) - Валерий Залотуха

Шли они быстро по твердой глинистой земле с островками мертвой травы и не замечали, что шли быстро, и вокруг ничего не замечали, потому что разговаривали о важном. Виктор Васильевич горячился, выясняя что-то. Виталий выглядел одновременно злым и растерянным.

– Огурец – гад, – сказал он с досадой.

– Так эти деньги тебе на подарок нужны? – спросил Виктор Васильевич.

– А вы разве не поняли? Я к башлям спокойно отношусь. Нету – и не надо. А тут такое дело…

– И сколько денег тебе надо?..

Виталий поднял на Виктора Васильевича чуть удивленные глаза и не ответил.

– Ну, сколько, говори, что боишься?

Виталий отвернулся в сторону, сказал равнодушно:

– Я не боюсь… – и назвал цену: – Два рубля.

– Два рубля? – удивился Виктор Васильевич. – Из‑за двух рублей столько разговоров? – Он полез в карман, вытащил смятые рублевки.

– Ха, ну вы даете, – почти засмеялся Виталий. – Два рубля – это двести значит. Двести, понимаете?..

– Двести, – повторил Виктор Васильевич тихо, – понимаю… почему ж не понимаю…

Виталий глянул по сторонам, поежился и пошел вдоль берега. Виктор Васильевич постоял немного и заторопился следом.

Они поднялись к старому мосту, вошли по нему в старый город, и вдруг Виталий подтолкнул Виктора Васильевича вперед, спрятался за его спину, приказав:

– Стой так!

Виктор Васильевич остановился, посмотрел вперед. Тех подростков не было видно, да и вообще улица была пуста, только по дороге, тарахтя, медленно ехал навстречу мотоцикл с коляской. Виктор Васильевич не сразу разобрал, что это был милицейский мотоцикл. За рулем его сидел пожилой полноватый милиционер в толстой, перекрещенной портупеей шинели, в шапке с опущенными ушами. Он затормозил, остановился на другой стороне дороги и смотрел на них. Виталий уже вышел из‑за спины Виктора Васильевича, тоже смотрел на милиционера. Тот молча и призывно помахал рукой в кожаной рукавице.

Виктор Васильевич сделал к нему шаг, но Виталий остановил, незаметно удержав его за рукав, сказал:

– Стой здесь, – и пошел вразвалку, словно от нечего делать, поглядывая по сторонам и не глядя на милиционера.

Виктор Васильевич наблюдал, как, не слезая с сиденья, милиционер заговорил, спокойно и невозмутимо, делая в такт словам движения рукой: вверх-вниз, вверх-вниз… Виталий молчал, потом что-то коротко стал отвечать, кажется огрызаясь. Тогда милиционер указал рукой на Виктора Васильевича, спросил, и Виталий, оглянувшись, ответил что-то быстро. Милиционер некоторое время еще пристально и внимательно смотрел на Виктора Васильевича. Тот улыбнулся нерешительно.

Они еще долго разговаривали – милиционер спрашивал, Виталий отвечал, а когда не отвечал, милиционер снова спрашивал, настаивал.

Наконец милиционер сказал что-то напоследок, погрозил пальцем, сняв для этого с крупной ладони рукавицу, надел и стал заводить мотоцикл, который завелся не сразу, и уехал, оставив Виталия одного.

Виталий повернулся и не увидел Виктора Васильевича. Посмотрел на старый и новый мост, на площадь Свободы. И мосты, и улицы, и даже площадь были пусты, только за сквером чернела толпой барахолка.

Виталий все же вернулся на то место, где они были вместе, постоял одни, потом достал сигареты, закурил и пошел неторопливо в сторону площади Свободы, в опасный для него старый город.

Виктор Васильевич догнал его уже на площади, тронул сзади за плечо. Виталий резко обернулся, но, увидев его, улыбнулся в ответ и тут же отшатнулся невольно, не узнавая.

Виктора Васильевича действительно было трудно узнать. Он стал высоким и нескладным, потому что был теперь не в полушубке, а в длинном, сантиметров на десять ниже колен, старомодном пальто с широким простроченным воротником, здорово побитым молью, и накладными карманами с клапанами.

Виктор Васильевич развел смущенно руками и стоял так, как нелепый манекен.

Виталий ничего не понимал.

– По дешевке мужик продал, за четвертной, – объяснил Виктор Васильевич.

– А где дубленка?

– А нету шубы, уплыла, – бесшабашно ответил Виктор Васильевич. – Чуть с руками не оторвали. – И прибавил: – А теперь пойдем твой подарок покупать. – И он протянул стопку десяток.

– Да вы чего?! – закричал, пятясь, Виталий.

– Чего? – не понял Виктор Васильевич.

– Да не нужны мне ваши деньги! Что я, нищий! Это я просто у отца не захотел просить… Дубленку продал!.. Нашелся родственничек…

Виталий резко повернулся, чтобы уйти, но Виктор Васильевич схватил его за руку, удержал.

– Да отвали ты! – вырывался Виталий, но Виктор Васильевич держал крепко.

– Па-па-пагоди, па-аслушай, – неожиданно заикаясь, заговорил он. – Мне ведь от тебя, Виталь, ничего не нужно… Я попросил день этот с тобой походить, объяснил все, ты согласился. Я понимаю – у тебя свои дела. Но ты ж меня тоже понял! Ходишь со мной, разговариваешь… Ты молодой еще, ничего в жизни не знаешь. Думаешь, это для девушки твоей или для тебя? Это для меня подарок! Дарить подарки приятнее, чем получать, ты такого не слышал ни разу? А деньги что? Думаешь – это для меня деньги? Знаешь, сколько я там получаю? Да я тысячи получаю! А за шубу отчитаюсь как-нибудь, – прибавил он уже сам себе, видимо вспомнив вдруг, что полушубок – казенный.

Виталий молчал.

– А ты запомни, запомни – дарить подарки приятнее, чем получать! – горячился Виктор Васильевич.

Они вышли на площадь Свободы, которая стала теперь довольно живой: торопились во все стороны люди, гудели машины, сюда доходил грохот поезда, по-прежнему разносились из репродукторов марши, мигали электронные часы на проходной комбината.

И вдруг сверху, с Каляевской, ударил такой ветер, что все остановилось. И воронье, ветром сметенное, исчезло с верхушек тополей. И репродукторы замолкли. И поезда затихли. И на часах даже, кажется, вспыхнули нули.

И Виктор Васильевич с сыном остановились, ошарашенные, захлебнулись ударом холодного воздуха, наклонились навстречу ветру, набычились. А ветер давил и давил, взметая волнами холодную, со льдом пыль.

И тогда они разом повернулись к ветру спиной и, быстро глянув друг на друга, пошли дальше.

На Филяндию теперь шли весело. Время от времени Виталик прикладывал ладонь то к одному уху, то к другому, грея их. Виктор Васильевич косился на него недовольно и наконец не выдержал:

– Ты б не модничал… Без шапки ходишь…

– А я не модничаю, – с независимым видом спокойно ответил Виталий.

– Может, мою поносишь пока. – Виктор Васильевич снял с головы шапку, но Виталий мотнул недовольно головой и даже отошел в сторону.

Виктор Васильевич подержал шапку в руках, раздумывая, куда ее деть, и вернул на свою лысеющую голову. Потом сунул руки в карманы пальто и заговорил громко и шутливо:

– Ты, Виталь, в своем городе, прямо как шпион. От ребят прячешься, от милиционера прячешься…

– Да это наш участковый Бобылев, – неохотно объяснил Виталий. – Это он из‑за Матроса все…

– Из‑за какого матроса? – не понял Виктор Васильевич.

– Да есть один, – хмурился, не желая объяснять, Виталий. – Матрос – кличка…

– Ну и что?

– Я ему… – Виталий замолчал, не зная, какое здесь сказать слово.

– По ушам дал? – помог Виктор Васильевич.

Виталий улыбнулся, посмотрел из‑за плеча на Виктора Васильевича, кивнул.

– Что, сильно так, раз милиция…

– Да не очень… – поморщился Виталий, – нормально… Это его пацаны меня ловят, а сам дома сидит, ха, свет не включает…

– Почему? – не понял Виктор Васильевич.

– А зачем, – с улыбкой сказал Виталий, – ему фингалы светят… – Он хохотнул коротко и самодовольно.

– Хоровод? – спросил Виктор Васильевич.

– Ага, – кивнул Виталий.

– Это что ж такое, не знаю…

– А, – махнул рукой Виталий, не желая вдаваться в подробности. – В общем – там падать нельзя…

Виктор Васильевич кивнул:

– Падать нигде нельзя. И никогда… – И обратился к сыну с еще одним вопросом: – А чего это Бобылев на меня показывал?

– Да спрашивал – кто такой…

– А ты что?

– Говорю – родственник с Самотлора приехал…

– А он… поверил?

– Не знаю…

Виктор Васильевич помолчал немного и снова спросил:

– Это ты поэтому меня родственничком назвал… тогда, на площади…

– Ну, – кивнул Виталий.

– А старый у вас участковый…

– Старый, – согласился Виталий, но тут же спросил с интересом: – А вы чего, заикаетесь?

– Когда волнуюсь, редко очень, – глядя вперед, быстро и недовольно ответил Виктор Васильевич.

Виталий мотнул головой, усмехнулся чему-то своему.

На Филяндии все было по-прежнему. Виталий побежал к домику с крыльцом-зеброй, а Виктор Васильевич подошел неторопливо к пенсионеру. Тот озабоченно крутился вокруг свиньи, распростертой на подложенных под спину широких досках. Рядом стояла загашенная паяльная лампа. Резко пахло бензином и приятно – паленой щетиной.