Веспасиан. Трибун Рима - Роберт Фаббри

Потом он обратился к Помпонию, ожидавшему у подножия лестницы:

– Легат, отряди четыре когорты в помощь тем двум, что занимают стену справа от ворот. Потом построй две за воротами. Пусть готовятся к вылазке под моим началом…

Мощный раскат грома заставил командующего замолчать в ожидании, пока отразившееся от гор многократное эхо смолкнет.

– Последние две когорты расположи за стеной, вне линии атаки. Пусть приготовят доски, чтобы перебраться через ров, а потом расшатают бревна на участке такой ширины, чтобы могли пройти двадцать человек в ряд. Дождись моей вылазки из ворот, потом обрушь стену, пересекай ров и бей ублюдкам во фланг. Я дам приказ Пятому подготовить такую же атаку на противоположном крыле. Мы зажмем их в тиски.

– Мои солдаты исполнят все, что требуется, и будут готовы, – проревел Помпоний, разворачивая коня. – Трибун Веспасиан, скачи к легиону. Передай примипилу Фаусту, пусть отрядит третью и четвертую когорты построиться в колонну за воротами. Пятая, шестая, восьмая и десятая поддерживают седьмую и девятую на стене, я займусь ими сам. Потом берите с Фаустом первую и вторую, а также всю вспомогательную кавалерию, и готовьте фланговый удар. По готовности доложить.

Веспасиан погнал коня сквозь дождь, везя приказы Фаусту. Не прошло и нескольких минут, как, повинуясь сигналам корну и взмахам руки, каждая когорта уже спешила к месту предназначения. Наблюдая за стремительными перестроениями легиона, юноша подумал, что ему еще многое предстоит узнать о тайном мире центурионов. Слева от них, то смутно различимый во мгле, то ярко обрисовывавшийся в сполохах молнии, рассредоточивался по стене Пятый Македонский. Неотложность поддержки становилась очевиднее с каждой очередной секцией, поддающейся натиску фракийцев.

Веспасиан ехал во главе первой когорты, имевшей по штату двойную численность – почти тысячу солдат. Рядом пыхтел, поспевая на своих двоих, Фауст. Следом шла вторая когорта, а замыкал поспешающую к концу стены колонну Пет с полной алой – «крылом» – вспомогательной конницы в составе четырехсот восьмидесяти всадников. Легионеры прочих когорт толпились у многочисленных лестниц, ведущих на парапет. В частых сполохах молний их подъем представлялся чередой прерывистых замедленных движений. Новый раскат громыхнул над головой, заставив иных присесть, словно их больше страшил гнев Юпитера, нежели беспрестанный поток стрел и камней фракийцев.

Постепенно звуки боя стихали – колонна достигла края атакующего фронта врага. Веспасиан соскочил с коня и подозвал Фауста. Оба офицера взбежали по пустой лестнице на стену. За ними застыли в строю две когорты. Вымокшие до нитки легионеры ждали приказа, явно недоумевая, почему их увели так далеко в сторону от главного сражения.

Сняв шлем, Веспасиан высунул голову над парапетом. От зрелища у него перехватило дух – впервые перед его глазами разворачивалось настоящее сражение. Тысяча за тысячей фракийские воины накатывались на оборонительный вал римлян, пересекая ров по плотинам из хвороста и мертвых тел. С отвагой людей, уже считающих себя покойниками и которым поэтому нечего терять, они приставляли к стене лестницы и карабкались по ним. Лучники и пращники сосредотачивали огонь на том участке стены, на который опиралась вершина лестницы, заставляя защитников пригнуться и давая штурмующим взобраться наверх. Затем поток метательных снарядов прекращался из опасения поразить своих, и начиналась ожесточенная рукопашная схватка. Как правило, она заканчивалась тем, что атакующие с криком летели вместе с лестницами вниз, обрушиваясь с двадцатифутовой высоты на головы дожидающихся своей очереди товарищей. Как только это происходило, залп стрел и камней настигал тех обороняющихся, которым недостало проворства юркнуть под защиту парапета. Солдаты с проломленными черепами, выбитыми глазами, с пронзенными стрелой горлом или руками безжизненными куклами валились под ноги своим соратникам, спешившим занять освободившееся в линии место.

Большинство брешей было заткнуто вовремя подоспевшими резервами римлян. Прорвавшиеся фракийцы либо уже валялись мертвыми в грязи, либо дорого продавали свою жизнь, сбившись в небольшие очаги сопротивления. О сдаче в плен речь не шла, враги дрались, чтобы убить или быть убитыми.

В нескольких местах ближе к воротам еще горели пожары, подпитываемые мехами с маслом, которые фракийцы бросали в огонь. Пламя выхватывало из темноты огромную конструкцию, похожую по форме на палатку, которую сотни крошечных фигур с трудом влекли к воротам.

– У них таран, – сказал Фауст, подходя к Веспасиану. – Лучше нам поторопиться.

– Мы на месте, – ответил молодой трибун, ныряя за стену и нахлобучивая шлем. – До ближайших сражающихся по меньшей мере полторы сотни шагов. Заведи веревки за верхушки бревен частокола и дай команду подкопать их снизу. Покончив с этим, пусть солдаты разберут настил – доски пригодятся им как мостки через ров.

– Есть, командир! – Фауст повернулся.

– Центурион, прикажи людям не высовывать голов. Ни к чему, чтобы враги узнали о нашем здесь присутствии.

– Ясное дело, мы же не хотим испортить им сюрприз! – Старый вояка ухмыльнулся и затопал вниз.

Легионеры первой и второй когорт принялись за работу с огоньком, предвкушая неожиданную атаку в охват линии фракийцев. Через четверть часа веревочные петли были заведены за верхушку каждого бревна на протяжении шестидесятифутового участка стены, а дощатые настилы были разобраны.

Веспасиан поскакал с докладом к Помпонию, которого нашел во главе пары центурий восьмой когорты. Легат живой стеной латал последнюю проделанную фракийцами брешь. Метальные орудия варваров собирали дань с обороняющихся, которые с трудом выстроили «черепаху» на неровном грунте. Многочисленные тела римлян устилали землю, а раненые несли весть об убийственной меткости фракийских стрелков и пращников, ведших стрельбу с каких-нибудь тридцати шагов.

– К фланговой атаке все готово, командир, – проорал Веспасиан.

– И очень вовремя, чтоб мне провалиться! – На лице Помпония отразилось облегчение. – Эти ублюдки отказываются отступать, не будучи убиты, поэтому надо оказать им эту честь, пока они не покосили всех наших парней. Доложи Поппею, он у главных ворот, потом присоединяйся ко мне на фланге.

– Есть! – Юноша вскинул руку в салюте и тронул коня.

Ворота сотрясались от равномерных ударов окованного железом тарана. Напротив них застыли четыре когорты, готовые к вылазке. Поппей приказал всем лучникам-ауксилиариям рассыпаться по парапету в расчете выбить воинов, управляющих тараном, и как можно больше из тех, кто сосредоточился близ него в расчете ворваться внутрь, как только ворота рухнут. Веспасиан прокладывал путь мимо шеренги лучников, направляясь к полководцу, который, вопреки миниатюрному росту, был прекрасно заметен благодаря шлему с высоким плюмажем. Лучники посылали во врага залп за залпом, и фракийцы стали подаваться под этим смертоносным градом. Зато укрытый навесом из плотных шкур таран обеспечивал надежное прикрытие находившимся внутри. Стенобитное орудие методично продолжало свою работу. С каждым ударом ворота кренились все сильнее, а настил под ногами у Веспасиана подпрыгивал.

– Когда вечером этот ублюдок-жрец покидал крепость, то уже знал, что у них есть таран, – гневно бросил Поппей подошедшему Веспасиану. – Но ничего не сказал. Отрежу этой дряни язык, когда найду. Надеюсь, трибун, ты принес добрые вести?

– Да, командир. Правый фланг готов к атаке.

Юноша отпрянул, когда под ноги ему упал захлебывающийся кровью лучник, из шеи которого торчала стрела. Поппей скинул несчастного вниз.

– Отлично. Возвращайся на позиции и передай Помпонию, что как только наши стрелки заставят ублюдков отойти достаточно далеко, мы выходим и делаем с ними то, что они собирались сотворить с нами. Варвары меньше всего ожидают, что ворота, которые им так хочется взломать, распахнутся сами.

Он потер руки, потом обратился к лучникам с призывом стрелять чаще, не обращая ни малейшего внимания на летящий в ответ град стрел и камней. Вопреки предательству Поппея, Веспасиан не мог не восхититься его хладнокровием в минуту опасности. Прятаться в тылу и посылать людей на смерть было не в его правилах – Поппей шел впереди, как положено всякому римскому военачальнику, ожидающему, что солдаты будут сражаться и погибать ради него.

Веспасиан вскинул руку в салюте, так и оставшимся незамеченным, повернулся и быстро зашагал по мосткам, стараясь хранить среди суматохи битвы такое же спокойное мужество, какое наблюдал у Поппея.

Солдаты первой и второй когорт стояли наготове. Очередная вспышка молнии, разорвавшая небо, на миг обратила отполированные до блеска доспехи в золото, пробежав по рядам мириадами искр. Дождевые капли ручьями сбегали по шлемам легионеров, затекая под панцири, заставляя дрожать от холода в ожидании атаки. Вопреки не лучшей погоде, настроение у воинов было приподнятым. Они весело откликались на подбадривающие выкрики центурионов, прохаживающихся вдоль шеренг. Проверяя оружие солдат, офицеры хвалили их храбрость и напоминали о прежних битвах и подвигах, совершенных вместе.