Спираль измены Солженицына - Томаш Ржезач

Тот «пусть не хвалится, что он академик или народный артист, заслуженный партийный работник или генерал, а пусть про себя скажет: я скотина и трус, продавшийся за кусок хлеба и теплый угол»[125].

А соответствуют ли заповеди Солженицына его Сталинская стипендия, его безудержное стремление к деньгам и славе, его жажда Ленинской премии? А его псевдоним Ветров — тоже «за кусок хлеба и теплый угол»? А личный автомобиль? А еще один автомобиль в эпоху мнимого голодания? А подаренные квартиры? А счет в швейцарском банке?..

Шел февраль 1974 года. Советское правительство было уже сыто по горло противозаконными действиями, оскорбительными выходками, суетней Солженицына и отправило его туда, куда ему хотелось.

На самом ли деле он хотел изгнания? Его поведение периода 1973—1974 годов так же нелегко объяснить, как и антисталинское заявление военных лет, если бы здесь не было умысла. Впрочем, как он сам подтвердил, что хотел попасть в тюрьму, чтобы избежать опасности быть убитым на фронте, так он подтвердил и то, что он жаждал попасть на Запад, что он хотел изгнания. Сознательно предпринимая те или иные шаги, связанные с предательством своей Родины или своих друзей и близких, Солженицын, как правило, составлял план действий, всесторонне, словно шахматист, обдумывал всевозможные ходы, составлял аналитические схемы, варианты, прогнозы. Бывали, конечно (как мы это видели), и осечки. Готовясь к переезду на Запад, он составил не один «пасьянс». В книге «Бодался теленок с дубом» он пишет: «На новый (1974) год я опять составил прогноз, который озаглавил так:

«Что они сделают?»

1. Убийство — исключено.

2. Заключение и уголовное наказание — маловероятно.

3. Ссылка без тюремного заключения — возможно.

4. Выдворение за границу — возможно.

5. Суд в издательстве — самое лучшее для меня и самое глупое для них.

6. Кампания в печати, чтобы подорвать доверие к книге (речь идет о книге «Архипелаг ГУЛаг». — Т. Р.) — скорее всего.

7. Дискредитация автора (через мою бывшую жену) — скорее всего.

8. Переговоры — это не ноль, но возможно.

9. Уступки и протесты — это не ноль»[126].

Мы видим, что для Солженицына представляли угрозу или, по его мнению, были реальными только два варианта вмешательства властей — ссылка или выдворение за границу. Однако он сознавал, что на родине его уже не оставят. Он понимал это и желал этого.

Приведенный выше «прогноз» Александра Исаевича Солженицына составлен очень умно. Однако в одном самовлюбленный «великий калькулятор» опять просчитался: зимой 1974 года никто в Советском Союзе не собирался с ним проводить беседы.

Любопытно также, что в начале рассуждений о «прогнозе» он употребляет слово опять. То есть это не первый его «прогноз». Великий комбинатор знал, что делал, и с присущими ему воображением, точностью и трусостью пытался проанализировать обстановку, чтобы по несчастливой случайности снова «не пережать педаль», как в 1945 году.

Однако весьма характерно, что в «прогнозе» Солженицын ни словом не обмолвился о том, о чем ночью и днем трубит западная антисоветская пропаганда: «диссидентов» в СССР помещают в психиатрические клиники, где из здоровых людей делают сумасшедших. Тем самым он отрицает то, что распространяет западная печать. В психиатрические клиники в Советском Союзе помещаются только душевнобольные. Сам «диссидент №1» это невольно подтвердил. Таким образом, Солженицын сам опровергает легенду, которую сам же помог сочинить.

Солженицын оставил еще одно доказательство того, что хотел быть высланным. Он заявил, что органы КГБ конфисковали «Архипелаг ГУЛаг». О месте, где была спрятана рукопись, знали только три человека: Солженицын, его поклонница В. и Л. Самутин.

Почему органы КГБ обнаружили среднее звено, а не начальное или конечное? И почему вообще Солженицын прятал рукопись у чужих людей, почему не спрятал ее дома?

Почему так вдруг органы КГБ узнали об этой книге именно в тот период, когда Солженицыну крайне необходимо было создать вокруг себя побольше шума?

Не получили ли органы КГБ анонимный донос? Не вспомнил ли Александр Солженицын свои блестящие способности в роли Ветрова и не сыграл ли он здесь самую грязную роль?

Единственным объяснением может быть то, что до органов КГБ дошли «слухи» о романе и о посреднике, знающем, у кого он спрятан. Тот, кто эти слухи распространял, рассуждал довольно четко, уверенно, хладнокровно и цинично: если бы он указал на последнее звено, это не вызвало бы доверия, так как известно, что Самутин в прошлом власовец. Поэтому было целесообразнее назвать среднее звено.

Вполне естественно, о существовании рукописи романа «Архипелаг ГУЛаг» и месте ее хранения мог известить Комитет госбезопасности только тот, кому было выгодно в тот момент «выпустить джинна из бутылки».

Спираль предательства Александра Солженицына достигла апогея.

Самолет, который умчал его к тем, кому он служит, должен был взлететь.

Глава IV. СОЛЖЕНИЦЫН ЗА ГРАНИЦЕЙ

Вечером 14 февраля 1974 года те, кто смотрел информационную программу западногерманского телевидения ЦДФ (Zweites Deutsche Fernsehen), увидели на своих экранах продолговатое лицо, треугольную форму которого особенно подчеркивала взъерошенная борода. Человек немного испуганно озирался на телевизионных операторов и фоторепортеров, затем замахал рукой и сошел по трапу самолета. Это был Александр Исаевич Солженицын.

Его приветствовал Генрих Бёлль. Он сказал журналистам, что гость очень устал, и повел его к машине…

Несколько дней спустя один из крупных чешских антикоммунистов — восьмидесятилетний Фердинанд Пероутка писал в газете «Америцке листы», выходящей на чешском языке: «Александр Солженицын в своей жизни прошел через много тяжелых испытаний, однако самое тяжелое ожидает его сейчас. Сумеет ли Александр Солженицын приспособиться к условиям жизни на Западе, к его демократическим нормам и привычкам? Если да, то все будет в порядке. Но есть опасения, что Александр Солженицын этого испытания не выдержит».

День спустя после приезда Солженицына директор фирмы Баукнехт (Швейцария) господин Якоб Г. Бэхтольд сказал мне: «Ах, эти проклятые русские — хитрые бестии! Так элегантно покончили с Солженицыным! Теперь он для нас не имеет никакого смысла»[127].

Генрих Бёлль не смог долго выдержать трудного гостя.

Солженицын переселился в Швейцарию. В шикарном частном учебном заведении «Атенеум» в Базеле, где учатся отпрыски лишь самых богатых людей, преподаватели спрашивали своего коллегу, преподавателя истории средних веков, латыни и греческого, чешского писателя-эмигранта Карела Михала (настоящее его имя Павел Букса): «Что он у нас ищет? Низких налогов? Конечно, у нас нейтральная страна, и наш долг — предоставить политическое убежище эмигранту. Однако Солженицын — несколько опасная фигура. Что, если русские разозлятся?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});