Отпуск на двоих - Генри Эмили

Отрицательный.

Отрицательный.

Я снова принялась плакать, до конца не понимая, плачу ли я от облегчения, или на самом деле мои чувства несколько более сложны. Алекс снова притянул меня к себе и успокаивающе укачивал в объятиях, пока я не пришла в себя.

– Я не могу больше так с тобой поступать, – произнесла я, когда в конце концов перестала плакать.

– Как поступать? – шепотом спросил он.

– Не знаю. Нуждаться в тебе.

– Я тоже нуждаюсь в тебе, Поппи, – сказал он, качнув головой в мою сторону. Только сейчас я заметила, что голос у него влажно дрожит. Когда я отстранилась, то поняла, что Алекс плачет.

Я осторожно коснулась его щеки.

– Прости, – сказал он, закрывая глаза. – Просто… Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-нибудь случилось.

И тогда я наконец поняла.

Для Алекса, чья мать умерла во время родов, беременность – это не просто что-то, что навсегда меняет твою жизнь. Это еще и потенциальный смертный приговор.

– Прости, – снова повторил он. – Боже. Это просто глупо, что я плачу.

Я притянула его к себе, и он зарылся лицом мне в плечо, все еще беззвучно плача, и его огромные плечи вздрагивают от рыданий. За все годы нашей дружбы Алекс, наверное, несколько сотен раз видел, как плачу я, но при мне он плакал впервые.

– Это не глупо, – прошептала я, а потом еще раз и еще, готовая повторять это столько раз, сколько потребуется. – Все в порядке. Ты в порядке. Мы в порядке, Алекс.

Он уткнулся влажным лицом мне в шею, крепко обняв меня за спину. Я зарылась пальцами в его волосы, гладя по голове, чувствуя, как его теплое дыхание щекочет мне кожу.

Я знала, что со временем это чувство пройдет, но прямо сейчас мне очень хотелось, чтобы здесь были только мы одни. Чтобы мы еще даже не познакомились с Сарой и Треем. Чтобы мы могли держать друг друга в объятиях так долго, как нам это потребуется.

Мы всегда существовали в своем собственном мире, предназначенном только для нас двоих. Но сейчас, кажется, эти времена уже подошли к концу.

– Прости, – повторил Алекс в последний раз. Он отстранился и выпрямился, кидая взгляд на долину, залитую первыми лучами солнца. – Я не должен был…

Я коснулась его руки.

– Не надо так говорить, пожалуйста.

Он кивнул и сделал шаг назад, увеличивая между нами дистанцию. Я знала, что это правильно, всеми фибрами своей души понимала, что так и должно быть, но от этого мне было не менее больно.

– Трей, кажется, отличный парень, – сказал Алекс.

– Да, – подтвердила я. – Он такой и есть.

Алекс задумчиво покивал головой.

– Хорошо.

И на этом все. Он ушел на пробежку, а я снова осталась одна на тихой террасе, наблюдая, как утро гонится за тенями по долине.

Мои месячные начались через двадцать пять минут – как раз в то время, когда я готовила на завтрак яичницу, и остаток нашей поездки прошел совершенно нормально.

За исключением того, что где-то глубоко внутри у меня зияла рана.

Мне было больно, оттого что я хотела так много всего и сразу, всех этих взаимоисключающих вещей, которые невозможно получить одновременно.

Но больше всего на свете я хотела, чтобы Алекс был счастлив. Чтобы у него было все, о чем он когда-либо мечтал. И я должна была перестать мешать ему, чтобы у него появился на это шанс.

Мы больше не касались друг друга – разве что только обнялись на прощание. Мы больше никогда не говорили о том, что произошло.

И я продолжала его любить.

Глава 30

Этим летом

Судя по всему, нужно просто не говорить о том, что произошло на балконе Николая, и все будет просто замечательно.

Когда я проснулась в нашем разноцветном номере отеля «Ларреа», кровать Алекса была уже пуста и заправлена, а на столе лежала написанная от руки записка: «Ушел на пробежку, скоро вернусь. P.S. Машину из мастерской я уже забрал».

Не то чтобы я ожидала кучу объятий, поцелуев и признаний в любви, но мог он хотя бы черкнуть что-нибудь вроде: «Прошлая ночь была просто великолепна»? Ну или хотя бы поставить веселенький восклицательный знак.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И еще – как он вообще бегает в такую жару?

Эта короткая записка оставила мне куда больше вопросов, чем дала ответов, и моя паранойя немедленно услужливо подсказала, что он ушел бегать только для того, чтобы проветрить голову после случившегося.

В Хорватии он жутко испугался. Да мы оба испугались. Но это хотя бы случилось уже в самом конце поездки, и мы смогли спокойно разъехаться по своим уголкам страны. А в этот раз нам предстоял мальчишник, предсвадебный ужин и свадебная церемония.

А еще я обещала, что не позволю ничему испортить наши отношения, и я была настроена решительно и серьезно.

Чтобы предотвратить посткоитальное безумие, мне нужно было вести себя легко и непринужденно.

Сначала я подумывала написать Рейчел, чтобы спросить совета или хотя бы просто по-девичьи обсудить случившееся, но, по правде говоря, на самом деле я никому не хотела об этом рассказывать. Я хотела, чтобы все произошедшее осталось только между нами с Алексом – как и весь остальной мир, когда мы с ним вместе.

Поэтому я бросила телефон обратно на кровать, достала из сумочки ручку и приписала внизу записки: «Я у бассейна – встретимся там?»

Когда Алекс, еще не успевший переодеться после пробежки, появился у бассейна, неся с собой небольшой коричневый пакет и бумажный стаканчик с кофе, от одного только его вида меня немедленно охватило желание.

– Булочка с корицей, – сообщил он, передавая мне пакет, а затем и стаканчик. – Латте. А «Эспайр» стоит на стоянке и красуется новой шиной.

– Ты просто ангел, – сказала я, неопределенно взмахнув стаканчиком с кофе. – Сколько стоила шина?

– Не помню, – ответил он. – Я пойду приму душ.

– Прежде чем вернешься потеть у бассейна?

– Прежде чем я вернусь и просижу в этом бассейне весь день.

Это оказалось не таким уж и преувеличением – отдыхали мы от души. Мы то лежали под солнцем, то уходили охладиться в тень. Мы заказывали коктейли и начос в баре у бассейна и каждый час заново обмазывались солнцезащитным кремом. Но потом нам все-таки пришлось встать и уйти, чтобы заблаговременно подготовиться к мальчишнику Дэвида. Они с Тэмом решили провести мальчишники по отдельности (хотя и рядом), и узнав об этом, Алекс тут же пошутил, что Дэвид просто хотел устроить соревнование в популярности.

– Никто не пользуется большей популярностью, чем твой брат, – заявила я.

– Ты просто еще не познакомилась с Тэмом, – ответил он, а потом ушел в ванную и включил воду.

– Ты серьезно снова собираешься принимать душ?

– Просто ополаскиваюсь, – ответил он.

– Помнишь, ты рассказывал, как в начальной школе дети стояли за тобой в очереди к питьевому фонтанчику и говорили: «Оставь немного для китов»?

– Да, – сказал он.

– Так вот, оставь немного для китов, приятель!

– Ты вообще-то должна быть со мной добра, – заметил Алекс. – Я принес тебе булочку с корицей.

– Мягкую, теплую и сладкую, – сказала я. Алекс покраснел и захлопнул дверь.

Я понятия не имела, что происходит. Вот например: почему мы просто не остались в комнате, чтобы целоваться весь день?

Я переоделась в лаймово-зеленый комбинезон в стиле семидесятых и принялась сооружать прическу у зеркала возле ванной. Через несколько минут дверь открылась, и из ванной вышел Алекс, уже одетый и готовый к выходу.

– Сколько тебе еще нужно времени? – спросил он, заглядывая через мое плечо, чтобы встретиться со мной глазами. Его мокрые волосы, как всегда, торчали во все стороны.

Я пожала плечами.

– Столько, сколько потребуется, чтобы побрызгать на себя лаком и окунуться в чан с блестками.

– То есть десять минут? – предположил он. Я кивнула и отложила в сторону плойку.

– Ты уверен, что хочешь, чтобы я туда шла?

– А почему я вдруг должен этого не хотеть?