Волчонок - Генри Олди

Лестница, думал врач. Все беды от лестниц.

Декан Прастина поскользнулся и упал с лестницы. Выбиты два зуба, перелом скуловой кости со смещением. Подкожные гематомы на бедре. Вывихнут мизинец на левой руке.

Декурион Строфус поскользнулся и упал с лестницы. Надо полагать, следом за деканом Прастиной. Повреждена печень. Подкапсульная стабильная гематома, не менее 10 % поверхности. Прогрессирующее падение гемоглобина и эритроцитов. Боль локализована в правом подреберье, иррадиирует в правое плечо и лопатку. Декурион Строфус утверждает, что вначале боли не было.

Задыхался, и все.

Рядовой Тумидус поскользнулся и упал с лестницы. Прямо на декана Прастину и декуриона Строфуса. Надо заметить, очень неудачно упал. Множественные переломы ребер. Околопочечная гематома, кортикальный разрыв без экстравазации мочи. Ушиб передней брюшной стенки. Субкапсулярный разрыв селезенки.

На лицо даже смотреть не хочется.

Остальные падали с лестницы удачно, без серьезных последствий. Разбитые губы, ушибы мягких тканей, ссадины на костяшках пальцев. По всей видимости, та троица, что падала первой, сыграла роль соломки из известной пословицы.

Запретить лестницы, думал врач. Ходить только по ровному. Лучше строем. Бес их забери, сопляков! Хоть пытай, не признаются. Кто зачинщик драки, из-за чего сцепились — молчат. Лелеют мечты о мщении. А ты чини их, придурков…

Солдаты в учебке и раньше падали со ступенек. Как правило, по одному; реже — по двое. Без серьезных травм. Нынешний случай подозрительно смахивал на вспышку эпидемии. Врач даже подыскал специальное название. «Этажная болезнь» — это когда военнослужащие спускаются с этажа на этаж кувырком…

Мрачная ирония помогала слабо. Врачу было не до смеха, хотя состояние пострадавших не вызывало тревог. Солдатики бегом шли на поправку. В лазарете сейчас куковал единственный пациент: рядовой Тумидус. Да и тому пора на выписку. Пять суток интенсивной регенерации с дополнительной медикаментозной поддержкой и коррекцией режима — более, чем достаточно. За такое время новую задницу вырастить можно.

Жаль, новую голову не вырастишь и не пришьешь.

Своими регенераторами врач гордился. За них он насквозь проел плешь опциону, интендантской крысе, выгрызая финансирование сверх лимита. Опцион шипел, пузырился, но флюс есть флюс, а угроза лечить флюс методами уличных цирюльников на нищей Пхальгуне — прием запрещенный, но эффективный. Регенераторы поступили на склад ровно через месяц после того, как опцион перестал маяться зубной болью. «Resumptor-RI-1240-a», новейшая модель. Интенсивность повышена на 30 %, плюс блок ручных регулировок.

Врач любовно огладил прозрачный колпак. Отличная машина! Жаль, содержимое капсулы, мать его, портило всю радость от чудес прогресса. Под колпаком безмятежно дрых рядовой Тумидус. Дыхание ровное, на щеках — румянец, ресницы едва заметно трепещут. Не знал бы, с кем имеем дело — умилился бы!

Все они хороши, когда спят зубами к стенке.

Индикаторы капсулы горели зеленым. Здоров, как бык, чтоб ему из нарядов не вылезать! Вчера Тумидусу впрыснули очередную «офицерскую»: по графику. На процесс регенерации инъекция не влияла. У этого обормота даже частота пульса не изменилась! Как с гуся вода. Хорош ему тут прохлаждаться, пора выписывать.

Врач потянулся к сенсорам панели — и в раздумье опустил руку. Не нравился ему рядовой Тумидус. Ой, не нравился! Во время плановых пробуждений врач имел удовольствие общения с парнем. Сколько было положенных вопросов, столько и задал. Об инциденте, о самочувствии — и, не удержавшись, еще пару-тройку сверх программы. Отвечал рядовой Тумидус без энтузиазма. Умирающим не прикидывался, но и героя — «К марш-броску готов!» — из себя не корчил. Училище вспоминал скупо или старался уйти от ответа. Вполне понятно: тема до сих пор болит.

Реакция нормальная, придраться не к чему.

Неважно, подумал врач, что он отвечал. Важно — как. Голос. Интонации. Взгляд. Мимика. Жесты. Ты, обер-центурион медицинской службы — ты не психиатр. Можешь ошибаться. Но «лестничной падали» ты за свою службу насмотрелся вдоволь. Чуешь, где жареным пахнет. Это все «офицерские» инъекции. Нельзя рядовому «офицерку» колоть. Надо прекратить курс. Средства в подготовку вложены? Глядите, экономисты-умники! Потом дороже обойдется. Конфликт приоритетов: солдат должен подчиняться. Хоть под «корсетом», хоть так. А «офицерка» стимулирует прямо противоположное поведение. Модифицированное? — все равно. Отправить рапорт по начальству? Держать парня в лазарете нет никаких оснований…

Указательный палец лег на сенсор пробуждения.

VIII

Марк зашел в умывальную, из нее — в гладильную.

За столами утюжили форму шесть человек. Ближе к окну трудился декан Прастина. Марк подошел к лопоухому, взял за шкирку и, не говоря ни слова, ударил лицом об край стола. Прастина завизжал: тонко, по-заячьи. Губа лопоухого треснула; брюки, выглаженные до «стрелок», измарались кровью. Марк пнул декана в колено. Бестолково размахивая руками, Прастина вывернулся, но кулак мстителя догнал его — с правой, в челюсть.

Марк еще бил Прастину, когда на него кинулись. Нет, не солдаты — двое деканов. Кто-то выскочил из гладильной, разинув рот в беззвучном крике. Миг, и в драку вмешался молодой, незнакомый декурион — судя по всему, он проходил мимо, и беглец врезался в него, будто снаряд. Стол опрокинули, раздался истошный вопль: горячий утюг мазнул по голому телу. Молодой декурион схватил утюг, замахнулся — и, рыча от разочарования, швырнул оружие в угол. Утюгом можно было убить, и декурион не желал рисковать. Вернувшись в свалку, он еще долго рычал.

Лестница, думал врач. Гори ты огнем, лестница!

Он еще не знал, что это надолго.

Контрапункт.

Н'доли Шанвури, дочь Папы Лусэро

(три дня тому назад)

Сонет комика

И впрямь пора. Счастливого трамваяНам не дождаться. Где он, тот трамвай?Я взял с фуршета водки. Разливай.Тут у меня стаканчики… Кривая,Пожалуй, нас не вывезет. Вай-файОт сердца к богу — прочен, будто свая,И хрупок, как мечта. Всю жизнь взывай,Чтоб к смерти отозвались. УбиваяВ себе ребенка, юношу, скота,Любовника, бродягу, я в концеСтою с пустой ухмылкой на лицеПод ливнем, за которым — темнота.А как хотелось, чтобы тот, в венце…Мы — комики, нам имя — суета.

Впервые я услышал эти стихи, как песню. Когда старый шталмейстер Донни Фуцельбаум был не в духе, он брал гитару. Одну песню он пел чаще других. Играл Донни отвратительно: скорее ритм, чем музыка. Но голос… В прокуренной уборной я узнал, что это стихотворение называется «Сонет комика». Что его написал Вениамин Золотой, поэт с Сеченя. Что «Сонету комика» предшествует «Сонет трагика», но Донни его не поет. Что трамвай — это такая электрическая таратайка с рогами…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});