Блистательный обольститель - Кристин Монсон

— Ты выглядишь подавленной сегодня. Ты плохо чувствуешь себя?

Она покачала головой:

— Я в порядке, хотя ужасно устала. Как только я вспомню, как близко мы были от смерти сегодня…

— Понимаю. Ужасна судьба наших друзей! Восстание — вещь жесткая, и будет еще хуже.

Он не стал говорить ей о том, что если отряд Хэйвлокка будет отрезан, их смерть будет ужасной. Но Анне-Лиз, видимо, тоже думала об этом. Он привлек ее к себе.

— Анне-Лиз, я хочу тебя, но если ты предпочитаешь остаться одна, я уйду.

Она взглянула на него. Они уже дошли до палатки — маленького сооружения из парусины, вполне достаточного для двух походных коек, но сейчас в ней стояла только одна.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. Надеюсь, что как только мы попадем в Лакнау, у нас будет возможность уединиться надолго.

Вдали от палаток вышагивал патруль. Уши солдат улавливали каждый звук в окружающей темноте джунглей за пределами их лагеря, но на Дерека и Анне-Лиз они не обратили никакого внимания. Любовники быстро нырнули в палатку, и их губы тут же встретились. Напряжение двух последних дней куда-то отступило. Дерек опустил Анне-Лиз на подстилку, не зажигая лампы. Она была шелковой под ним, с наслаждением обвиваясь вокруг него, ее кожа была все такой же влажной от жары. Его руки ощущали прелесть ее нагого тела.

— Я так хочу тебя! — выдохнул он около ее шеи. — Ты как видение страсти, твои глаза можно сравнить со звездами, блистающими на ночном небе. Иди ко мне, вдохни в меня все свое существо, и мы будем парить так высоко, как никогда. Я люблю тебя… Я люблю тебя…

Вывернувшись, она легла на него, став для него пологом, прохладная и почти невесомая. Приятный ветерок дул из-под отогнувшегося края палатки. Она подняла руки к волосам, и они упали ему на лицо. Волосы цвета воронова крыла чувственно блестели в сиянии луны, роскошные и страстные, как эта ночь. Она изящно наклонилась и прикоснулась к его губам, потом ее губы заскользили по его телу. Его дыхание участилось, он погрузил руки в черный шелковый поток, струящийся над ним. Она несколько раз нежно прикоснулась языком к его соскам, потом поцеловала их, как будто целуя его рот. А когда они стали твердыми и чувствительными, ее губы утекли вниз, к его паху, чтобы найти цветущий ствол, уже твердый от желания. Потом она застенчиво и с любопытством попробовала его, вызвав у него испуганный вздох удовольствия. Потихоньку пробуя, она окутала его своим ртом, пока Дерек не застонал и не выгнулся под ней.

— Ах, Анне-Лиз, — шептал он, — ты становишься слишком опытной… ты делаешь меня диким…

Наконец, когда он уже не мог больше терпеть, он поднял ее к себе и тихо погрузился в нее полностью. И делал он это с таким жаром, что она откинула голову назад в торжестве полного экстаза. Его бедра начали вращаться в чувственном ритме, вынуждая ее двигаться на нем быстрее, постепенно ее движения ускорялись. Он вошел еще глубже, заставляя ее хрипло дышать и выгибаться, ее груди белели в потоке волос. Она издала приглушенный крик, когда наступил ее момент, быстрый и резкий, потом наступил другой, и она начала умолять его, чтобы он продолжал.

Шея Дерека напряглась, когда он поднял Анне-Лиз и опять глубоко вошел в нее. Их удовольствие росло, возобновляясь снова и снова, как будто это была сладкая волшебная дорога, чья гипнотическая власть уводит все дальше. Когда наконец они насытились и лежали рядом, их кожа блестела от пота в сиянии лунного света, разливавшегося по палатке. Ветерок прекратился, ночь надвинулась, стала близкой, как их сплетенные тела. Пальцы левой ноги Анне-Лиз скользили по земле, свесившись с кровати, волосы опустились до пола, темные, как наступившая ночь.

— Никогда не оставляй меня, — шептал Дерек. — Я не хочу жить, если потеряю тебя.

Она взглянула на него печально, его лицо исказилось как будто от боли.

— Ты все еще не простила меня? Между нами до сих пор стоит Мариан?

— Мариан и тысяча других вещей, — ответила она мягко. — Пока я не увидела вас вместе, я не понимала, как быстро и жестоко может кончиться наша любовь.

— Она не кончилась… и не может кончиться! — Он сжал ее руки. — Я люблю тебя больше, чем раньше… разве ты не видишь?

— И я люблю тебя, — пробормотала она. — Я всегда буду любить тебя, но я не выйду за тебя замуж. Когда мятеж кончится, ты должен вернуться в Клермор и продолжать жить там. Я же решила вернуться в Китай.

— Китай! — от неожиданности он даже сел. — Китай на другом конце света!

— Так же как Австралия, — напомнила она.

— Но в Австралии мы можем быть вместе. — В его голосе появилась просительная нотка. — Послушай, Лиз…

Она приложила кончики пальцев к его губам:

— Ты обещал не давить на меня, Дерек. Помнишь?

Он отвел волосы с ее лица:

— Я помню наши дни в Клерморе, пока Мариан не встала между нами. Все может вернуться.

— Нет, — ответила она печально, — это никогда не повторится, я никогда не буду снова невинной. И если я все-таки поеду с тобой, однажды ты поймешь, что я жернов на твоей шее.

— Будь справедливой, Лиз, ты должна разрешить мне иметь собственное мнение на этот счет. С тех пор как мы вернулись в Индию, ты лишила меня возможности выбора. Я ощущаю себя безвольным щенком, следующим за тобой на веревочке.

— Я оскорбила этим твою гордость?

— В конце концов, можно сказать, что так.

— Твоя гордость очень важна для тебя?

Он начал возражать, но тут его глаза сузились, он уловил ее намерение:

— Гордость не более важна для меня, чем ты, если это то, что ты подразумевала.

— Думаю, что важна, — сказала она мягко. — Ты перепутал гордость с честью, а честь гораздо более серьезная вещь, чем повод для дуэли. Честь заключает в себе веру и обязанности. В брачном обете говорится: «Для лучшего и для худшего» и «покидая всех остальных». Это значит, что, вступая в брак, ты не только бросаешь других любовниц, но и порываешь все связи, которые могут разрушить брак. Ты барон, а я никогда не стану баронессой, если только ты не коронуешь меня в Кентерберийском соборе. Весь твой жизненный уклад делает наш брак невозможным. — Он начал протестовать, она устало махнула рукой: — Мы должны поговорить об этом в другое время, Дерек. Боюсь, что я слишком устала теперь.

Он вздохнул и привлек ее к себе:

— Ты такая упрямая, хотя выглядишь существом нежным. — Он был обижен. — Боюсь, что профессор Сандервиль найдет в тебе непокорную жену.

Она быстро подняла голову:

— Ты говоришь так, как будто не веришь, что я могу выйти за него.

— О, нет, — разуверил он ее спокойно. — Я охотно верю тебе и не хочу подтолкнуть тебя к другому какому-нибудь ужасному браку, о котором мы оба будем сожалеть. Одного мужа вполне достаточно для меня в этом году. — Он усмехнулся и шлепнул ее. — Я бы хотел еще раз полюбить тебя, пока ты не уснула, но боюсь, что пора идти в мою палатку. Офицерское собрание скоро закончится, и я почти уверен, что всевозможные догадки уже пошли вокруг нас. — Он томительно долго целовал ее. — Спокойной ночи, моя маленькая любовь. Может быть, тебе приснится Австралия.