Хороши в постели - Дженнифер Вайнер

забыла обо всем. Открывшийся вид меня полностью поглотил.

– Я никогда еще не видела город таким, – ответила я. – Это потрясающе.

Он прислонился к двери и улыбнулся:

– Ради такого вида нужно прилично раскошелиться на аренду в такой высотке на Риттенхаус-сквер.

Я снова повернулась к реке. Ветер холодил щеки. Воздух был восхитителен на вкус. Весь день, или, по крайней мере, с момента, как доктор Патель вручила мне брошюру с перечнем типичных для первого триместра жалоб, я вдруг заметила, что чувствую массу запахов и большинство вызывает у меня тошноту. Выхлопные газы автомобилей… вонь собачьих экскрементов из мусорного бака… бензин… Даже те запахи, которыми я обычно наслаждалась, например аромат кофе из «Старбакс» на Саут-стрит, стали в десятки раз сильнее. Но здесь, наверху, воздух не пах ничем, как будто его специально для меня отфильтровали. Что ж, мне и всяким там богатым обитателям пентхаусов повезло.

– Получше? – спросил доктор.

– Да.

Он сел, скрестив ноги, и жестом предложил присоединиться. Я так и сделала, стараясь не подмять под себя его лабораторный халат.

– Не хотите поговорить?

Я скосила на него взгляд.

– А вы хотите послушать?

Доктор смутился:

– Я не хотел бы совать нос не в свое дело… я понимаю, что это не мое дело…

– О, нет-нет, не в том суть. Я просто не хочу вас утомлять. – Я шумно перевела дух. – Думаю, моя история стара как мир. Девочка встречает мальчика, девочка любит мальчика, девочка бросает мальчика по причинам, которые она сама не совсем понимает, отец мальчика умирает, девочка идет попытаться утешить мальчика… и остается беременной и одинокой.

– А-а, – осторожно протянул доктор.

Я закатила глаза:

– Что, вы думали, будет кто-то третий?

Он ничего не сказал, но в отраженном свете улиц мне показалось, что ему неловко. Я поерзала, пока не оказалась к нему лицом.

– Ой, да ладно, серьезно? Вы правда думали, что я так быстро нашла другого парня? Умоляю, – фыркнула я, – вы обо мне слишком хорошего мнения.

– Кажется, я думал… кажется, я об этом совсем не думал.

– Что ж, поверьте, пройдет гораздо больше, чем несколько месяцев, прежде чем я встречу кого-то, кому я нравлюсь, и кто захочет увидеть меня голой, и с кем я почувствую себя достаточно комфортно, чтобы на такое пойти.

Я снова искоса на него глянула. А вдруг он подумает, что я с ним флиртую?

– Просто чтоб вы понимали, – неуклюже добавила я.

– Приму к сведению, – мрачно ответил он.

Доктор казался таким серьезным, что я рассмеялась:

– Вот скажите… а как люди понимают, что вы шутите? Вы всегда разговариваете как будто одинаково.

– Как одинаково? Занудно? – Он так тщательно выговаривал слово, что звучало действительно слегка занудно.

– Не совсем. Просто всегда очень серьезно.

– На самом деле это не так. – Он, судя по всему, действительно обиделся. – На самом деле у меня очень тонкое чувство юмора.

– Которое я каким-то образом всегда умудряюсь пропускать, – поддразнила я.

– Ну, учитывая, что те несколько раз, что мы общались, у вас был непомерный жизненный кризис, так что я не особенно старался.

Вот теперь точно обиделся.

– Аргумент засчитан, – сказала я. – Уверена, вы очень забавный.

Доктор подозрительно покосился на меня, нахмурив брови:

– С чего вы взяли?

– Потому что вы так сказали. Забавные люди знают, что они забавные. А люди, которые не смешные, скажут: «Мои друзья говорят, что у меня отличное чувство юмора». Или: «Моя мама говорит, что у меня отличное чувство юмора». Вот тогда понимаешь, что влип.

– О, – протянул он. – А вы? Если бы вы описывали себя, то называли бы себя забавной?

– Нет. – Я в который раз вздохнула, глядя в ночное небо. – На данный момент я бы сказала, что я в жопе.

С минуту мы сидели в тишине. Я смотрела на вензеля фигуристов.

– Вы думали, что делать дальше? – наконец спросил доктор и тут же спохватился. – Можете не отвечать, если не хотите.

– Нет-нет, все в порядке. Я не против. На самом деле я пока определила всего несколько пунктов. Я знаю, что оставлю ребенка, хотя это, вероятно, не самое практичное решение, и что сокращу график работы, когда ребенок родится. О, и решила, что буду искать новое жилье и посмотрю, согласится ли сестра ходить со мной на занятия для рожениц.

Мыслей, стоило выложить их на стол как веер неудачных карт, оказалось не так уж много.

– А что насчет Брюса?

– С этой частью я как раз еще не разобралась, – ответила я. – Мы давно не общаемся, и он встречается с другой женщиной.

– У них все серьезно?

– Достаточно, чтоб он мне об этом рассказал. И написал в колонке.

Доктор помолчал, обдумывая информацию.

– Это может ничего не значить. Возможно, он просто пытается отомстить… или заставить ревновать.

– Что ж, у него получается.

– Но ребенок… это все меняет.

– О, вы тоже читали брошюру? – Я обняла колени. – После того как мы расстались… после смерти его отца, когда я чувствовала себя такой несчастной, мечтала, чтобы он вернулся, а друзья твердили одно и то же. Что я порвала с ним сама и, разумеется, на то была причина. Я и сама знаю, что это правда. Мне кажется, в глубине души я понимала, что нам не быть вместе, ну, как это говорят, до конца наших дней. Вероятно, это моя вина… То есть у меня есть целая теория о моем отце, о моих родителях и почему я не доверяю любви. И поэтому даже будь он идеальным… ну, не идеальным, а подходящим мне, я бы не смогла этого заметить. И постаралась бы себя разуверить. Или как-то так.

– Или, может, он действительно вам не подходил. Нас учили в медицинской школе, что если слышишь стук копыт…

– …не надо искать зебру, – хмыкнула я.

Он ухмыльнулся:

– В вашей медшколе тоже этому учили?

Я потрясла головой:

– Мой отец был врачом. И он все время это повторял. Не знаю. Может, это и впрямь зебра. То есть я понимаю, что очень сильно скучаю, и мне было так плохо, когда я узнала, что у него другая. И я думаю, что это я все испортила… а он должен был стать любовью всей моей жизни, моим мужем. – Я с трудом сглотнула, горло сжало от последнего слова. – Но теперь…

– Что теперь?

– Я постоянно по нему скучаю. – Я покачала головой, испытывая острое отвращение к собственному унынию. – Меня как будто призраки преследуют. А упиваться всем этим у меня сейчас нет времени. Мне нужно думать о себе, о ребенке и о том, как мне готовиться