Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс

повторила: «Не больно?»

«Твоя красота для нас – великий дар», – ответил он. Его глубокий голос без труда заполнил весь зал. Он сделал легкий, почти незаметный жест рукой: шут тут же бесшумно отступил назад и застыл одной из терпеливых черных фигур с одинаково голодными и бесстрастными лицами. Неторопливо и грациозно повелитель подошел к девушке. Та стояла безжизненно и покорно, совсем забыв о своей наготе. Ее ресницы затрепетали, влажные губы прошептали: «Не больно».

Силы едва не покинули меня. Девушка всем телом тянулась к нему, умирала на глазах, покорялась его власти! Мне хотелось громко закричать, вернуть ее к жизни… Я хотел ее прямо сейчас! Да, я хотел ее. Вампир приблизился к ней вплотную, потянул узел на ее юбке. Девушка подалась к нему, откинув голову, черная юбка скользнула на пол, обнажая бедра и золотистый, совсем детский завиток волос внизу живота. Вампир раскрыл объятия ей навстречу. Его каштановые волосы колыхнулись, когда золотые локоны упали на черный плащ.

«Не больно… не больно…» – шептал он ей, и она отдавалась ему целиком.

Он развернул ее так, чтоб все видели ее лицо; потянул к себе податливое тело. Пуговицы его черного плаща коснулись ее обнаженной груди, она выгнула спину, бледные руки обвили его шею. Она вздрогнула, застонала и замерла: острые зубы вонзились ей в горло. Ее лицо было спокойно, но полумрак театра гудел от страсти. Белая рука вампира светилась на ее смугловатой ягодице сквозь золотую пелену падающих волос; он поднял ее на руки, не отрываясь от раны, ее горло розовело под его белой щекой. От слабости у меня закружилась голова, моя жажда росла, болью пульсировала в сердце, в венах. Я крепко стиснул медный поручень, металл тихо скрипнул под рукой, и этот слабый звук, недоступный уху человека, вернул меня в действительность, и я вспомнил, где нахожусь.

Я опустил голову. Мне захотелось зажмуриться и ничего не видеть. Мне чудилось, что воздух вокруг благоухает запахом ее соленой кожи, стройного тела, близкого, горячего и прекрасного. К ней приблизились остальные вампиры. Белая рука дрогнула, объятия разомкнулись. Голова жертвы безвольно откинулась назад, он передал тело холодной мертвой красавице.

Та взяла на руки девушку, принялась гладить и нежно укачивать ее, потом припала к крохотной ранке на горле. Вампиры собрались вокруг бесчувственной жертвы, и она переходила по кругу от одного к другому, провожаемая жадными взглядами зрителей. Вот ее голова упала на плечо мужчине-вампиру, и открылась хрупкая шея под затылком, не менее соблазнительная, чем маленькие круглые ягодицы, безупречная кожа долгих бедер или нежные складки под коленками.

Я откинулся в кресле и почувствовал во рту вкус ее крови. Меня терзала невыносимая жажда. Я не мог отвести взгляд от девушки, но краешком глаза следил за покорившим ее вампиром. Он отошел в сторону и держался особняком, как и прежде. Мне показалось, что его темные глаза отыскали меня в сумрачном зале. Да, он пристально смотрел на меня.

Один за другим вампиры исчезали за кулисами. Нарисованный лес беззвучно вернулся на прежнее место. Девушка, обнаженная, безжизненная и бледная, лежала на шелковой подкладке открытого черного гроба в тени огромных деревьев. Снова зазвучала музыка, мрачная и тревожная, она становилась все громче, а огни рампы медленно гасли. Все вампиры уже покинули сцену, кроме моего знакомца фигляра. Он подобрал косу и маску Смерти и медленно подкрался к спящей девушке. Свет погас, сцена исчезла, и только музыка властвовала теперь над темным залом. Вскоре затихла и она.

Несколько мгновений публика сидела молча и неподвижно.

Потом раздались неуверенные хлопки, и плотину прорвало. Бурная овация охватила зал. Огромные светильники на стенах вспыхнули ярким светом, и люди задвигались, возбужденно переговариваясь друг с другом. Женщина в середине одного из первых рядов торопливо поднялась, сдернула со спинки кресла меховое манто. Кто-то, опустив голову, быстро проталкивался к застеленному дорожкой проходу. Вдруг вся толпа разом, точно по команде, повалила к дверям.

Вскоре шум начал стихать. Последние изысканно одетые и надушенные зрители покидали зал. Чары рассеялись. Двери распахнулись навстречу свежему дождливому вечеру, и с улицы уже доносился стук копыт и голоса, подзывающие экипажи. Внизу под нами простиралось море кресел, на зеленом шелковом сиденье белела забытая кем-то перчатка.

Я сидел, опираясь локтем о поручень, прятал лицо под рукой, прислушивался и смотрел вниз. Жажда медленно отступала, но я все еще чувствовал вкус ее кожи на губах. Мне казалось, что ее запах примешивается к запаху дождя, а отчаянный стук обреченного сердца гулким эхом отдается под сводами пустующего театра. Я громко вздохнул и посмотрел на Клодию. Она сидела неподвижно, сложив ручки на коленях.

Я не знал, что делать. Казалось, про нас забыли. Я взглянул вниз и увидел швейцара, он поправлял сдвинутые кресла и подбирал программки с пола. Боль, смятение и слепая страсть оставили в моей душе чувство неудовлетворенности и тоски, и я знал только один способ избавиться от него: спрыгнуть в партер и очутиться за спиной у ничего не подозревающего швейцара, утащить его в темноту и забрать его жизнь так, как забрали жизнь девушки на моих глазах всего четверть часа назад. Клодия наклонилась ко мне и шепнула на ухо: «Терпение, Луи. Терпение».

Я поднял голову и краем глаза заметил неподалеку от нас неподвижную фигуру. Он сумел подобраться совсем близко, обманул мою бдительность и чуткий слух, на которые я полагался всегда, даже в минуты смятения. Но я ошибся и не услышал его приближения. Он стоял молча и неподвижно рядом с занавешенным портьерой входом в ложу и пристально смотрел на нас. Я тотчас узнал в нем вампира с каштановыми волосами, сыгравшего главную роль в спектакле. И мои догадки подтвердились: это он вручил мне приглашение на спектакль. Это был Арман.

Я мог бы испугаться, но он стоял там так неподвижно, его глаза глядели так спокойно и мечтательно; наверное, он уже давно следил за нами. Мы поднялись и двинулись к нему, но он не шевельнулся. Его взгляд словно околдовал меня. Наверное, я должен был радоваться, что это он, а не тот злобный шут, но даже не подумал об этом. Он неторопливо обвел глазами Клодию, не выказывая ни малейших признаков чисто человеческой привычки скрывать откровенно любопытный взгляд. Я положил руку на плечо Клодии и сказал: «Мы долго искали тебя».

Вдруг мое сердце забилось ровнее, и тревога покинула его, утонула в невозмутимом спокойствии, точно обломки кораблекрушения, смытые с берега волной отлива в морскую пучину.

Поверьте, я ничуть не