Запертый - Руслан Алексеевич Михайлов

даже не попытавшись предотвратить беду. То есть эти два трусливых сурвера ради спасения своих жизней поставили на кон жизни всего Хуракана… Осудили их мягко, ведь прямой вины доказано не было. Но приговор общественности оказался куда суровее. От них ушли жены, забрав детей, с ними перестал контактировать весь Хуракан, а не только Третий уровень. Что логично — самый мощный производственный сектор находится именно там, как и немалая часть наших ресурсных запасов.

Никола Аквалло повесился через три месяца.

Уилл Кэйдж спился и через год его нашли мертвым на скамейке.

Хуракан умеет быть жестоким.

Хм…

А стали бы бойкотировать меня, не закрой я ту решетку?

И будут ли бойкотировать долбанного Криппи?

Ноги в начавшей разваливаться и чуток подшитой обуви мерно стучали подошвами по беговой дорожке. Я обгонял одного редкого бегуна за другим, дыша ровно, держа спину прямо, а корпус чуть заваленным вперед. Я падал… и оттого все быстрее перебирал ногами в попытке остановить падение…

Сделав круг, я миновал свою квартиру и не увидел никого. Делегация исчезла. А я испытал облегчение, отчего тут же почувствовал злость на самого себя.

Когда я уже вытравлю из себя того терпилу?!

Когда я перестану тайком ежиться при виде шагающих навстречу крепких парней?

Когда я уже перестану радоваться тому, что не придется сталкиваться с теми, с кем встречаться не хочется?

Дерьмо!

От злости я перешел на спринт, при этом чуть сильнее наклонившись вперед.

Это спасло мое лицо.

Свистнувший над макушкой темный предмет с памятным стуком ударился о стену и отскочил. На инстинктах дернувшись в сторону, я избежал попадания еще одного снаряда и продолжил бежать, минуя темный боковой коридор, откуда был обстрелян. Мозги еще не осознали все в полной мере, но что-то темное и быстрое там в затылке уже опознало эти предметы — попрыгунчики. Чертовы мячики попрыгунчики долбанных Шестицветиков. За спиной свистнуло и стукнуло еще несколько раз, но за считанные секунды я уже пролетел метров пятьдесят и… начал замедляться, когда из бокового прохода впереди мне навстречу вылетела крепкая коренастая фигура, что начала пересекать беговые дорожки по диагонали. В руках высокая фигура держала биту. И на бегу яростно ревела:

— Я вздрючу тебя, Амос! Бойся!

Я ведь я это уже слышал… В голове тут же зазвучал тот же голос, что обещал мне всякое нехорошее недели три назад: «Ты затеял опасную игру, сурвер! Ты нанес увечья моей любимой! Я вздрючу тебя, Амос! Я вздрючу тебя, гнида! Бойся!».

И ведь бежит она очень быстро и уверенно. Так бегают спортсмены, а не разозленные бандюганы. А я двигался ей навстречу, понимая, что сзади меня тоже ничего хорошего не ждет. Вскоре я уже видел в тусклом освещении ее искаженное яростью лицо, размалеванное разноцветными полосами.

— Ей стало хуже! ЗАРАЖЕНИЕ! — проорала она и ударила битой, на чьем конце серебристо сверкнул десяток искорок.

Упав, я проскользил по шершавой дорожке с метр. Удержаться на животе не удалось и меня развернуло и закувыркало. Так я благополучно миновал размашистый удар и влетел ей в ноги. Столкновение моих ребер с ее голенями было таким сильным, что из меня выбило весь дух и я скрючился от невыносимой боли. А она… я сбил ее с ног, и она хлопнулась на дорожку вместе со своей битой.

— А-А-А-А-А! К-ха… К-ха… А-а-а-к-ха…

— Вот дерьмо — пробормотал я, подскакивая и глядя на случившееся.

Бита шла по горизонтали справа налево и мне лишь чудом посчастливилось избежать ее удара. А вот девке из Шестицветиков так не повезло — к ее левому боку, прямо к ребрам, «прилипла» ее же пластиковая бита. И на обтянутых футболкой ребрах была кровь. Немного, но она была. А немного, наверное, потому что вошедшие в ее плоть гвозди все еще были в теле и блокировали выход крови. Но она так дергалась и билась, что бита медленно выходила, а кровавое пятно становилось все шире.

Не знаю, что меня сподвигло, но я припал рядом с этой тварью на колено, наклонился к ее трясущейся голове и зло прошипел:

— Надеюсь ты сдохнешь, с-сука! Иначе я тебя сам убью! Убью тебя, тварь!

— Не надо, сурвер! — от внутренней стены Манежа мне закричала какая-то женщина. Там человек пять. Трое жмутся к стене. Двое торопливо бегут ко мне — Не надо, сурвер! Мы все видели!

— Я оказываю помощь! — крикнул я в ответ и опять наклонился на трясущейся.

Моя рука уперлась вроде бы в пол, но на самом деле повернувшаяся тыльной стороной ладонь надавила на биту, придавив ее вниз и заставив еще не вышедшие гвозди сместиться в колотых ранах.

— Сдохни… — прошелестел я не своим голосом — Сдохни, сука…

— Ым-м-мг-х… не… не… я хочу жить… — с кашлем и словами из ее рта плеснула кровь — Не… я…

— Держись! — крикнул я ей в ухо, одновременно чуть смещая ладонь в сторону, разворачивая ее и упирая в пол — Главное держись, сурвер! Зла на тебя не держу. Выживи! Только выживи!

— Холисурв! — выдохнул первым подбежавший рыжеволосый и дико веснушчатый мужчина в бежевой куртке и коричневых штанах — Я все видел… она хотела…

— Она хотела убить меня — признался я с честной улыбкой — А еще от нее пахнет бухлом и тасманкой. Да-а-а-а…

— Ты отойди от нее — предложил второй подбежавший, что был одет в серый комбез с красной повязкой на левом рукаве — Я дружинник. Жилая зона Зеленый Овал.

— Овалье — кивнул я, вспомнив уличное название их зоны.

Послушно поднявшись, я испуганно покачал головой:

— Ей нужно срочно оказать помощь… прямо срочно…

— Гвозди? — пробормотал наклонившийся над девушкой и прижимающий ее к полу мужчина — Не дергайся, милая… не дергайся! Хуже себе сделаешь! Холисурв… крови все больше…

— Вызовите врачей, люди! — крикнул я во все горло, хотя за минуту до этого увидел, как сразу трое побежали в разные стороны, явно торопясь к уличным телефонам — Ее надо спасти! Врачей сюда! Врачей!

— А за что она тебя, сурвер? — не скрывая того самого особого интереса поинтересовался дружинник.

— Хотел бы и я это знать — улыбнулся я ему, удивленно покачивая головой — Сходил блин на пробежку…

— Молодежь под алкоголем и тасманкой — пробормотал первый незнакомец — Бегают с шипастыми битами по Манежу. Куда катится Хуракан? Да не дергайся же ты! Замри!

Переведя взгляд, я уставился в черный зев коридора неподалеку. Никого не было видно в царящем там мраке, но я был уверен — на меня оттуда смотрят