Изгнанница. Клятва рыцаря - Рикарда Джордан

Герлин не удержалась и рассмеялась вместе с ним.

– Ну и что же будет дальше, как ты думаешь? – спросила теперь и она, однако ее вопрос прозвучал гораздо дружелюбней, чем такой же вопрос Соломона. – Хочешь ли ты жениться на ней как на христианке или как на еврейке?

– Разумеется, как на еврейке! – воскликнули Соломон и Авраам в один голос. Похоже, христианский брак был для обоих чем-то немыслимым.

– Иначе этот брак будет недействительным! – добавил Авраам. – Нет, нет, я уже все обдумал. Мы никому ничего не скажем и… будем тайно любить друг друга…

Соломон фыркнул.

– Пока не доберемся до Парижа, – невозмутимо закончил Авраам. – Оттуда мы отправим послание моей семье и родным Мириам – наверняка найдется парочка торговцев-евреев, которые смогут передать сообщение. Тогда мой отец сможет официально посватать меня к ней. Пока все это будет происходить, мы отыщем ей временное жилище у какой-нибудь вдовы или в семье… Для благопристойной девушки найдется что-нибудь подходящее…

– И как же «благопристойная девушка» там оказалась? – мрачно спросил Соломон.

Герлин также интересовал этот вопрос.

Авраам нахмурился.

– Гм… ее похитили! – просиял он. – Торговцы невольниками. Я сумел освободить ее, когда похитители напали и на нас. Хвала Вечному, ее невинность не пострадала!

Соломон закатил глаза.

– Пока меня будут сватать, – а ее отец должен дать согласие, услышав эту историю! – я сопровожу вас в Лош, а на обратном пути Мириам уже сможет путешествовать с нами. Только нам нужно будет найти группу путников, где будут также и женщины… Ну, это не проблема! Или же я останусь с ней в Париже – в случае, если король Филипп действительно позволит евреям вернуться. Поговаривают, что ему нужны ростовщики для финансирования войска.

Похоже, Аврааму очень нравилась идея поселиться в Париже. Он, конечно же, не был рад перспективе жить со своей женой под крылом сварливой матери. Герлин прекрасно его понимала. После Марты госпожа Рахиль стала бы для Мириам продолжением ада.

– И чем ты будешь заниматься в Париже? – недоверчиво спросил Соломон. – Зарабатывать на жизнь торговлей реликвиями?

Авраам надул губы.

– А почему бы и нет? Или же возить товары в дальние страны, как мой отец. Но торговля реликвиями… более выгодная. Не нужно много путешествовать… Ну и, возможно, Мириам время от времени будет составлять гороскопы…

Герлин рассмеялась. О том, как эта парочка будет выживать, беспокоиться, пожалуй, не стоило. В отличие от ее собственного будущего. Сказанные между прочим слова Авраама об обратном пути ранили ее ножом в самое сердце. Соломон не возразил племяннику. Он также хотел вернуться в Кронах. Возможно, он взял на себя определенные обязательства перед Дитмаром, но когда ребенок будет в безопасности, он уедет. Герлин ничего для него не значила.

Путники наконец добрались до Реймса, последнего крупного города перед их конечной целью – Парижем. Реймс был главным городом Шампани. Паломники не один день ехали вдоль виноградников и ночевали в мирных деревушках. Магистр Мартинус упивался местными винами, а потом подолгу вымаливал прощение у своего заступника в церквях Реймса. Герлин же очень радовала возможность посещать городские бани. Она отправилась с боязливой Мириам в христианскую купальню, в то время как Соломону и Аврааму приходилось довольствоваться ночными купаниями в притоках Вели: во Франции не было еврейских бань. К счастью, еврейские девушки совершенно не отличались от христианок, поэтому Мириам могла без ограничений предаваться очистительным процедурам. Она с облегчением смыла с себя дорожную пыль – и запах пота господина Мартинуса. После происшествия в Меце она не отдавалась ему, да и он не искал близости с ней. А вот Марта оживилась. Пожилые мужчина и женщина снова нашли друг друга.

Рыцарь Бертольд из Бингена пока оставил Соломона и Герлин в покое. Чем ближе было до Парижа, тем чаще им на пути встречались вооруженные отряды армии французского короля, а также наемники и странствующие рыцари. Похоже, король принимал в свое войско любого, кто утверждал, что умеет сражаться. А для рыцарей, разумеется, участие в военном походе значительно выгоднее, чем охрана группы паломников. Бертольд вполне открыто обсуждал со своими людьми, не оставить ли магистра Мартинуса в Париже и не присоединиться ли к войску Филиппа II.

– Да лучше и быть не может! – ликовал Авраам, который все время пребывал в прекрасном расположении духа. – В Париже мы найдем другой эскорт или же отправимся дальше с торговцами.

Второй вариант также был возможен, ведь и в спорные земли поставлялись товары. К тому же Париж являлся центром внутренней и внешней торговли. В столице Франции сходились сухопутные и речные пути, и здесь наверняка можно было отправиться на речных судах дальше по направлению к Орлеану.

– Но сразу нам это вряд ли удастся, – умерил Соломон оптимизм племянника. – В худшем случае нам придется перезимовать там – и это будет трудно. Нам нужно будет все время выдавать себя за христиан, однако христианские лекари – большая редкость и работают по другим методикам. У меня могут появиться проблемы, если я буду выдавать себя за лекаря.

Сердце Герлин учащенно забилось при мысли, что Соломон может остаться на всю зиму с ней. Им снова придется жить как муж и жена – и даже делить жилище. Разумеется, там легче будет избегать встреч друг с другом, чем в крытой повозке. Но действительно ли они захотят этого? Чем дальше от родных краев уводило их путешествие, тем большую связь с Соломоном ощущала Герлин. Не только потому, что ей нравились его приветливость и сильное, красивое тело. Их объединяли все новые и новые интересы. Герлин весьма равнодушно относилась к политике, стратегии и астрономии, однако медицина была ей интересна. Она зачарованно следила за тем, как «цирюльник» лечил путников, и вскоре стала помогать ему собирать травы в лесу и на обочинах дороги и приготовлять настойки и эссенции. Если они действительно останутся на зиму в Париже, она могла бы помогать Соломону в работе и вести хозяйство…

Герлин нравилось что-то делать руками, она охотно стирала и готовила. Роль хозяйки крепости также была ей по вкусу, тогда все ведение хозяйства на самом деле заключалось в том, чтобы давать поручения и следить за их исполнением. Однако чем дольше она играла роль жены «цирюльника», тем ей все меньше верилось, что она когда-то снова будет так жить. Она не разделяла беспокойства Соломона по поводу того, что может открыться его принадлежность к иудеям. Сама она была христианкой и могла бы заверить, что он окрестился перед заключением брака.

Однако пока между паломниками и Парижем лежал еще не один десяток миль, и после нескольких прекрасных деньков погода снова начала портиться. Снова шли проливные дожди, и Герлин понадобились все покрывала и навесы, чтобы хоть как-то защитить себя и сына от сырости. Вечером опять встал вопрос ночлега. До этого момента мужчины ночевали под открытым небом, что теперь было невозможно, а палатка Марии сгорела.

Поэтому Авраам свернулся калачиком в углу повозки, а Герлин пригласила Мириам разделить с ней постель за занавеской. Соломон выражал недовольство по этому поводу – во-первых, потому что паре не следовало ночевать в одной повозке до помолвки, а во-вторых, потому что теперь Мириам узнает о странных отношениях между ним и Герлин.

Соломон и Герлин еще не рассказали девушке свою историю. До этого момента Мириам знала только, что Соломон направляется в Тур по неотложным делам. Зачем он взял с собой жену и ребенка, она спрашивать не стала. Зная «настоящие» имена Герлин и Дитмара, в Реймсе она была удивлена тем, что еврейка невозмутимо вошла в христианскую баню. Сейчас она с таким же удивлением смотрела на отгороженное спальное место Герлин.

Соломон вздохнул.

– Расскажите уже ей обо всем, госпожа Герлин, – наконец произнес он. – У нее самой предостаточно тайн, она не станет выдавать нашу.

Герлин, Мириам и маленький Дитмар разделили одну постель и полночи шептались. Мириам сочла историю Герлин увлекательной, она хотела знать все о «дворе любви», господине Дитрихе и господине Флорисе.

– У тебя есть рыцарь? – смущаясь, спросила она. – С которым ты… гм… – как это называется? – связана узами любви? Тогда ты, наверно, умелая притворщица. Этому тоже учат при «дворах любви»? Я, во всяком случае, была уверена, что ты влюблена в господина Соломона.

Герлин покраснела.

– А он в тебя! – добавила Мириам.

– Он влюблен в меня? – переспросила Герлин, она была так поражена, что не смогла ничего возразить. – Он просто очень приветлив со мной, и он всегда так себя вел. Но влюблен…

Мириам захихикала, и Герлин показалось, что она перенеслась в далекие времена, когда воспитывалась при «дворе любви» госпожи Алиеноры. Как беззаботно она могла болтать тогда с подругами о юных рыцарях!