Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин - Юрий Лотман

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Москва, России дочь любима, Где равную тебе сыскать?

Дмитриев

Как не любить родной Москвы?

Баратынский

Гоненье на Москву! что значит видеть свет! Где ж лучше? Где нас нет

Гpибоедов

В подлинниках приведенные П в качестве эпиграфа строки даны в следующих контекстах:

1) В каком ты блеске ныне зрима,

Княжений знаменитых мать!

Москва, России дочь любима,

Где равную тебе сыскать?

Венец твой перлами украшен;

Алмазный скиптр в твоих руках;

Верхи твоих огромных башен

Сияют в злате, как в лучах;

От Норда, Юга и Востока

Отвсюду быстротой потока

К тебе сокровища текут;

Сыны твои, любимцы славы,

Красивы, храбры, величавы,

А девы - розами цветут!

(Дмитриев И. И. Освобождение Москвы.

В кн.: Дмитриев, с. 83);).

2) Как не любить родной Москвы!

Но в ней не град первопрестольный,

Не позлащенные главы,

Не гул потехи колокольной,

Не сплетни вестницы молвы

Мой ум пленили своевольной:

Я в ней люблю весельчаков,

Люблю роскошное довольство

Их продолжительных пиров,

Богатой знати хлебосольство

И дарованья поваров.

(Баратынский Е. А. Пиры.

В кн.: Баратынский, II, с. 25

3) Чацкий:

Помилуйте, не вам, чему же удивляться ?

Что нового покажет мне Москва?

Вчера был бал, а завтра будут два.

Тот сватался - успел, а тот дал промах.

Все тот же толк, и те ж стихи в альбомах.

София:

Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!

Где ж лучше?

Чацкий:

Где нас нет.

(I, 7)

Смысл тройного эпиграфа в противоречивости его составных частей: одический стиль панегирика, легкая ирония и резкая сатира; изображение историко-символической роли Москвы для России, бытовая зарисовка Москвы как центра частной, внеслужебной русской культуры XIX в. и очерк московской жизни как средоточия всех отрицательных сторон русской действительности.

Существен также и диапазон от образца официальной поэзии до цензурно запрещенной комедии (процитированный в эпиграфе отрывок был опубликован в альманахе "Русская талия" на 1825 г., с. 259-260, но это лишь подчеркивало, что пьеса как таковая дозволена к печати не была).

II, 13 - На душу мертвую давно...- Обращение к теме "преждевременной старости души" звучит неожиданно после того, как проблема эта, поставленная в пушкинских элегиях 1820-х гг. и "Кавказском пленнике", была иронически пересмотрена в первой главе EO, а впоследствии обсуждалась П в ходе полемики с Кюхельбекером. Особенность антиромантической позиции П состояла в том, что он не отказывался от разработки тем, волновавших романтиков, а давал им новые решения.

Так называемые "лирические отступления" в центральных главах EO явились своеобразной лабораторией, в которой вырабатывались принципы новой лирики - жанра, традиционно наиболее связанного с поэтикой романтизма.

Подавленность П весной и творческий подъем осенью были реальным фактом психофизической индивидуальности и засвидетельствованы рядом источников Отказ от жанровой маски, скрывающей реальную индивидуальность автора, в сочетании с исключительно тонкой семантико-стилистической игрой, создающей эффект внутреннего многоголосия, позволяли П по-новому разрабатывать традиционные темы романтизма.

IV, 4 - Вы, школы Левшина птенцы... - Левшин (Лёвшин) Василий Алексеевич (1746-1826) - исключительно плодовитый писатель и фольклорист, экономист, масон, сотрудник Новикова. Левшин опубликовал около 90 томов различных сочинений, среди них: "Всеобщее и полное домоводство...", т. I-XII (М., 1795); "Словарь поваренный, приспешничий, кандиторский и дистиллаторский...", т. I-VI (M., 1795-1797); "Совершенный егер, или Знание о всех принадлежностях к ружей ной и прочей полевой охоте..." (СПб., 1779) (второе изд. 1791 г. в 2-х т.) и пр. "Школы Левшина птенцы" - поместные дворяне, сельские хозяева.

13-14 - На долгих иль на почтовых... - См. с. 107- 109.

V, 2 - В своей коляске выписной... - Т. е. в коляске, выписанной из-за границы, а не изготовленной собственными крепостными или отечественными мастерами.

VIII. IX. X - В черновых рукописях (беловые рукописи этой главы сохранились лишь в незначительной степени) вместо пропущенных строф имелся текст:

VIII

[Но] раз вечернею порою

Одна из дев сюда пришла

Казалось - тяжкою тоскою

Она встревожена была

Как бы волнуемая страхом

Она в слезах пред милым прахом

Стояла, голову склонив

И руки с трепетом сложив

Но тут поспешными шагами

Ее настиг младой улан

Затянут - статен и румян

Красуясь черными усами

Нагнув широкие плеча

И гордо шпорами звуча.

IX

Она на воина взглянула,

Горел досадой взор его,

И побледнела [и] вздохнула

Но не сказала ничего

И молча Ленского невеста

От сиротеющего места

С ним удалилась - и с тех пор

Уж не являлась из-за гор

Так равнодушное забвенье

За гробом настигает нас,

Врагов, друзей, любовниц глас

Умолкнет - об одно[м] именье

Наследник[ов] ревнивый хор

Заводит непристойный спор

(VI, 419-421)

8 - Улан умел ее пленить... - Улан - кавалерист, служащий в уланском полку (один из видов легкой кавалерии). В сознании П улан представлялся естественной парой уездной барышни. Ср. в письме П, В. Нащокину 24 ноября 1833 г.: "Жена была на бале, я за нею поехал - и увез к себе, как улан уездную барышню с именин городничихи" (XV, 96). Ср.: "Уланы, ах! такие хваты..." (Лермонтов. "Тамбовская казначейша").

XIX, 12 - И столбик с куклою чугунной... - Статуэтка Наполеона.

XXI, 5 - И в молчаливом кабинете... - Выражение "молчаливый кабинет" встречается в EO дважды (ср.:

И в молчаливом кабинете

Ему припомнилась пора,

Когда жестокая хандра

За ним гналася в шумном свете

(VIII, XXXIV, 9-12).

Выражение это, запомнившееся П, впервые употребил Воейков в "Послании к жене и друзьям". Внимание поэта на него, видимо, было обращено рецензией Семена Осетрова (псевдоним Ореста Сомова) в "Вестнике Европы", в которой в резком тоне анализировалась очень задевшая П статья Воейкова о "Руслане и Людмиле" и параллельно делался ряд язвительных замечаний о собственных стихах Воейкова:

"...Одинокий

И молчаливый кабинет,

От спальни столь далекий.

В разборе поэмы г-на Пушкина сказано было но поводу выражения дикий пламень, что мы скоро станем писать: ручной пламень, ласковый, вежливый пламень [...] если можно сказать: одинокий и молчаливый кабинет, то почему же не написать: сам-друг, сам-третей кабинет: шумливый, бранчливый кабинет?.." ("Вестник Европы", 1821, № 4, с. 298; курсив везде О. Сомова).

XXII - Время работы П над серединой седьмой главы (апрель 1828 г., подробнее см. в разделе "Хронология работы Пушкина над романом") совпадало со сложными процессами в творчестве П. В сознании поэта боролись две - в этот период противоположные и не находившие синтеза - тенденции. Первая из них - стремление к историзму, которое толкало П к принятию объективного хода исторических событий в том виде, в каком они даны в реальной действительности. С этих позиций требования, предъявляемые отдельной личностью к истории, третировались как "романтизм" и "эгоизм". Не лишенные оттенка "примирения с действительностью", такие настроения давали, однако, мощный толчок реалистическому и историческому сознанию и определили целый ряд антиромантических выступлений в творчестве П этих лет (от "Полтавы" и "Стансов" (1826) до заметки о драмах Байрона). Однако пока еще подспудно, в черновиках и глубинах сознания зрела мысль о непреходящей ценности человеческой личности и о необходимости мерить исторический прогресс счастьем и правами отдельного человека. "Герой, будь прежде человек" (1826) (VI, 411). "И нас они [домашние божества. - Ю. Л.] науке первой учат Чтить самого себя" (1829) (III, 1, 193), "Оставь герою сердце! Что же Он будет без него? Тиран..." (1830) (III, 1, 253) - такова цепь высказываний, которая закономерно приведет к "Медному всаднику" и "Капитанской дочке". На скрещении двух тенденций образ Онегина получал неоднозначное толкование. Очевидно, был момент, когда П собирался полностью оправдать героя. Такой подход требовал показа Онегина в противоречии со средой и веком, что подразумевало введение ряда существенных эпизодов. Видимо, так и планировал автор, когда в конце отдельной публикации шестой главы (1828 г.) поставил: "Конец первой части" - и, переплетя первые шесть глав в единый конволют, приступил к подготовке их издания отдельной книгой (см.: Томашевский Б. Поправки Пушкина к тексту "Евгения Онегина". - Пушкин, Временник, 2, с. 8-11). К этому моменту размышлений П, видимо, относится работа над "Альбомом Онегина", который должен был начинаться после XXII строфы, и над первым вариантом описания онегинской библиотеки. И альбом, и состав библиотеки должны были раскрыть перед Татьяной неожиданный, особенно после убийства Ленского, образ героя как доброго человека, который сам не догадывается о том, что он добр: