Хозяйка ночи - Мартина Коул

Бернадетт надевала на Розали пальто, Молли молча наблюдала за ней.

– У Керри все хорошо, мам, если тебя это интересует.

Молли вновь принялась месить тесто, не отреагировав на слова дочери. Бернадетт сказала:

– Я привезу Розали завтра днем, хорошо?

– Как хочешь. И скажи Бриони, чтобы она не пичкала ее пирожными и конфетами, Рози уже вон как разнесло.

– Ладно, ладно. Пойдем, дорогая, мы поедем на машине.

Розали улыбнулась и пролепетала:

– Бри… Бри…

Бернадетт поцеловала ее:

– Правильно, Рози, мы едем к Бриони.

Молли вытерла руки о фартук и расцеловала своих дочерей в щеки.

– Смотри за ней, чтобы она не простудилась.

– Увидимся завтра, мам.

Молли вместе с ними вышла к машине. Улыбаясь во весь рот, она помахала рукой Маркусу Даулингу. Ей нравился этот высокий светловолосый мужчина.

Маркус в ответ тоже помахал ей рукой. Как только Розали устроилась на заднем сиденье рядом с Бернадетт, Маркус тронул машину с места. Молли махала им вслед, пока они были в поле зрения. Матушка Джонс вышла на крыльцо и заметила:

– Он приятный, правильный мужчина.

Молли кивнула, а затем шутливо заявила:

– Я не стала бы возражать, если бы его башмаки оказались под моим столом!

Старуха Джонс одобрительно захихикала.

Розали и Бриони расположились на ковре перед камином. В камине завывало пламя. Бриони чистила орехи и кормила Розали, которая периодически открывала рот, чтобы получить следующее ядрышко. Керри сидела на диване, поджав под себя ноги, а Бернадетт расположилась на стуле возле камина, положив ноги на отполированную медную решетку.

– Она так много ест! – сказала Бернадетт. – Бриони, нам надо ограничивать ее. Мама говорит, что Рози становится слишком тяжелой и ей трудно ее поднимать.

Бриони фыркнула:

– Мать всегда так говорит, а потом скармливает ей огромный кусок яблочного пирога.

Керри пребывала в полусонном состоянии, характерном для беременных. Она зевнула, издав при этом горловой звук. Бриони засмеялась:

– Притомилась, Кер?

– О, Бриони, я так устала! Сегодня хочу пораньше лечь спать.

Бриони сразу забеспокоилась:

– Послушай, мне кажется, тебе стоит прекратить выступать в клубе до родов. Сосредоточься на своих записях. Бесси Найт может какое-то время подменять тебя. К тому же это для нее дополнительные деньги.

Керри лениво кивнула:

– Мне нравится Бесси. Она хорошо работает, правда? Очень приятная женщина.

Бернадетт брякнула:

– Маркус говорит, что у нее неплохой вид для…

Спохватившись, Берни замолчала. В комнате стало очень тихо.

– О, Керри, прости меня.

Керри, стряхнув дремоту, резко выпрямилась:

– Для кого, Берни? Для черной? Для грязной негритянки? Что там сказал великолепный Маркус Даулинг?

Бриони встала с пола и положила руку на плечо Керри:

– Не начинай, Кер, никто не имел в виду ничего подобного. Давай не будем портить приятный вечер. И так уже плохо, что с нами нет нашей Эйлин. Не будем ссориться.

Керри дернулась.

– Что ж! Я сама порой ненавижу себя за то, что ношу этого ребенка. Не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы вынести все то, что придет с его рождением.

Бернадетт твердо сказала:

– Не волнуйся, Кер, мы тебя не подведем. Увидишь, какой уход будет за этим ребенком.

Керри улыбнулась.

– Мне интересно, что у меня получится. И что получится у Эйлин. Мать рада до небес ее будущему ребенку.

Бриони возразила:

– Именно твоему ребенку мать должна бы радоваться. Эйлин не справится с малышом.

– Мама хочет забрать его? Бриони засмеялась:

– Ну уж нет, мамаша его не получит! Эйлин возвращается сюда. И как только она благополучно родит, мы посмотрим, что к чему. Если она по-прежнему будет не в себе, мы ее отправим в «Си Вью», а ребенок останется у меня.

И Берни, и Керри услышали в голосе Бриони страстное желание иметь ребенка. Они переглянулись.

– У тебя?

– А почему бы и нет? Я найду кормилицу, прослежу за воспитанием малыша. Что в этом такого странного, черт побери?

Керри пожала плечами.

– Разве тебе и без этого недостает хлопот? Я думаю, что мама тут лучше бы подошла. Давайте посмотрим правде в глаза: ей же совершенно нечем заняться весь день напролет.

– У нее есть Розали и Абель. Она слишком стара, чтобы ухаживать за младенцем. Кроме того, я смогу дать ребенку больше, со мной его жизнь будет лучше.

– Могу я спросить тебя кое о чем, Бри? Только не волнуйся. Ты ведь очень скучаешь по Бенедикту, правда?

Лицо Бриони омрачилось.

– Да, скучаю. Я хотела бы видеть его каждый день, знать, что он делает, с кем говорит, счастлив он или нет. Я мечтаю об этом глухой ночью, грежу наяву. Я представляю, будто мы с Томми женаты и смотрим за ребенком. Томми ходит с ним гулять, покупает ему игрушки, они вместе играют… Я словно вижу, как Бен спит в кроватке, а я целую его на ночь. Я воображаю, как сама глажу его маленькие вещички, готовлю их к следующему дню, как я его причесываю. Я очень скучаю по нему, Керри. Я скучаю по нему до физической боли. Особенно в день его рождения или на Рождество, потому что не могу дотронуться до своего сына, ощутить его запах, поговорить с ним. Он мой ребенок, а я лишена возможности общаться с ним.

Она умолкла, и Бернадетт погладила сестру по плечу. Розали заволновалась, поднялась с ковра и поцеловала Бриони. Бриони крепко обняла Розали и успокоила ее легкими частыми поцелуями, которые, как она знала, очень нравились сестренке.

– Я думаю, ты права, Бри. Эйлин и ее младенцу здесь будет лучше. По крайней мере, ты их будешь по-настоящему любить.

Бриони посмотрела на Керри и спросила:

– Мне ведь нужен младенец, которого бы я любила, правильно? – Глаза ее были полны слез. Она закашлялась. – Я буду любить и твоего ребенка, Керри. Я буду любить его и заботиться о нем. Клянусь тебе.

Керри улыбнулась:

– Я испытываю те же чувства, что и ты, но к Эвандеру. Я думаю о нем по ночам. Почему-то ночью всегда легче думается. Я представляю, что мы с ним женаты и все нам рады…

Бриони кивнула:

– Я понимаю. Я очень сожалею, что прогнала его, Керри. Честно. Если бы я могла повернуть время обратно, я бы все исправила.

– Но я не хочу, чтобы он вернулся, – с горечью ответила Керри. – Только сейчас, нося этого младенца, я поняла, что гналась за красивой мечтой. Я недостаточно сильная, чтобы прожить жизнь рядом с ним. Теперь я это понимаю. Этот младенец многому меня научил.

– А ты собираешься оставить ребенка у себя, Керри? – тихо спросила Бернадетт.

Керри пожала плечами:

– Спроси меня об этом снова после родов. Бывают минуты, когда я люблю его до умопомрачения. А иногда ненавижу, как подумаю о цвете его кожи и об эффекте, который он произведет. Я не могу ответить тебе, Берни, потому что сама еще не знаю ответа.