Могильник. Сборник научно-фантастических произведений - Клиффорд Саймак

Я успел приоткрыть дверцу шкафа на какой-нибудь фут, а вспомнив про свет, снова закрыл ее. Сам не знаю, почему я так сделал. Ведь отойдя на секунду к выключателю, я вполне мог бы оставить шкаф открытым.

И за то мгновение, пока он был открыт, я увидел, или почувствовал, или услышал — уж не знаю, как объяснить это ощущение, — что в темноте шкафа что-то копошится. Словно в нем меня поджидала ожившая одежда; словно галстуки на вешалке превратились в змей, висевших неподвижно, как галстуки, до той поры, пока не наступит время нанести удар.

Если б я попытался захлопнуть дверцу только после того, как заметил в шкафу какое-то движение, пожалуй, было бы уже слишком поздно. Но я закрыл ее вовсе не потому, что там что-то двигалось. Я начал закрывать дверцу еще до того, как в шкафу что-то зашевелилось — во всяком случае раньше, чем это дошло до моего сознания.

Я попятился через всю комнату — подальше от этого кошмара, который корчился и извивался за дверцей шкафа, и в душу мне ворвался ужас, тот отчаянный, клокочущий ужас, который может охватить человека, когда на него с ненавистью оскаливается его собственный дом.

Но невзирая на этот леденящий кровь ужас, я все-таки пытался убедить себя в том, что тут какая-то ошибка: может случиться все, что угодно, только не это. Ваш стул может вырастить челюсти и укусить вас, когда вы на него присядете; у вас из-под ног могут предательски уползать коврики; на вас может напасть ваш собственный холодильник; но ничего подобного не может произойти со стенным шкафом. Ведь шкаф — это как бы часть человека. Человек хранит в нем свою вторую, искусственную кожу, и поэтому со шкафом у него более близкие, более интимные отношения, чем со всей остальной обстановкой его жилья.

Но даже в тот момент, когда я, пытаясь свалить все на свое больное воображение, убеждал себя, что этого не может быть, из-за закрытой дверцы шкафа явственно слышался какой-то шорох и лихорадочная возня.

Быть может, это покажется странным, но что-то неодолимо влекло меня к этому месту; словно завороженный, я почти с неохотой попятился, переступил порог спальни и остановился у двери не в силах оторвать взгляд от мрака, в котором копошилось это таинственное нечто. Да, там что-то было: если я не сошел с ума и меня не обманывали все мои органы чувств, там несомненно что-то было.

То, что составляло единое целое с замаскированным капканом и обыкновенной коробкой из-под обуви, наполненной необыкновенными куклами.

Но почему это случилось именно со мной? — спросил я себя. Спору нет — после того, как я взломал дверь конторы, нашел кукол и встретил девушку, заказавшую коктейль, это было бы логично. Эти события вполне могли привлечь ко мне внимание. Но началось-то с капкана — ведь капкан появился еще до того, как произошло все остальное.

Я напряг слух, но либо, как только я оттуда ушел, шорох стих, либо я стоял слишком далеко — сейчас я ничего не услышал.

Я подошел к шкафчику, в котором хранил оружие, отпер нижний ящик, достал из него автоматический пистолет и коробку с патронами, заполнил обойму и вставил ее на место. Остальные патроны я высыпал из коробки на ладонь и отправил их в карман.

Надев пальто, я опустил пистолет в правый карман. И стал искать ключи от машины: я решительно собрался уходить.

Ни в карманах пальто, ни в карманах пиджака и брюк ключей не оказалось. Тут было кольцо с ключами* от входной двери, от шкафчика с оружием, от моего редакционного стола, от моего сейфа в банке; помимо этого на нем болталось еще с полдюжины ключей от давным-давно не существующих замков — неизменная причудливая коллекция бесполезных ключей, с которыми человек обычно никак не может расстаться.

Все это было при мне, а ключи от машины бесследно исчезли.

Я осмотрел мебель, обшарил письменный стол. Поискал в кухне. Ключей нигде не было.

И уже стоя в кухне, я наконец вспомнил, где их оставил. Теперь я знал точно, где они. Перед моим мысленным взором возник приборный щиток, брелок с висящим на нем ключом от багажника и ключ зажигания, аккуратно вставленный в замок. Приехав сегодня к вечеру домой, я оставил их в машине. Да, вне всякого сомнения, я оставил их в машине, а такого со мной почти никогда не случалось.

Я направился к двери, но, сделав несколько шагов, остановился. Я вдруг со всей ясностью осознал, что не в силах заставить себя пойти на темную стоянку и приблизиться к машине, в замке которой уже торчит ключ.

Это было нелогично. Это было дико. Но я ничего не мог с собой поделать. Ничего. Не будь в машине ключей, я пошел бы, не задумываясь. А то, что ключи были уже там, по какой-то непонятной, совершенно необъяснимой причине меняло все дело и внушало страх.

Ужас сковал и обезоружил меня. Я заметил, что у меня дрожат руки — но заметил только тогда, когда на них взглянул.

Часы показывали семь — Джой уже ждала меня. Она обидится и будет права.

«Ни минутой позже, — предупредила она. — Я уже успею как следует проголодаться».

Я подошел к письменному столу и протянул руку к телефону, но она замерла в воздухе, еще не коснувшись трубки. Мой мозг вдруг пронзила страшная мысль. А что, если телефон уже перестал быть телефоном? Что, если все предметы в этой комнате только кажутся тем, чем они должны быть? Что, если все это за последние несколько минут превратилось в адские машины?

Опустив руку в карман, я вытащил пистолет и осторожно ткнул дулом в аппарат, но он не обернулся каким-нибудь неведомым живым существом. Передо мной был самый обыкновенный телефонный аппарат.

Все еще сжимая в руке пистолет, я другой рукой поднял трубку, положил ее на стол и набрал номер.

И уже поднеся трубку к уху, я спросил себя, что же мне все-таки ей сказать.

Эта проблема разрешилась довольно просто: я назвал себя,

— Почему ты задерживаешься? — сладким голоском спросила она.

— Джой, у меня неприятности.

— Что там стряслось на этот раз?

Это уже было нечестно. Неприятности у меня случались крайне редко.

— Я говорю серьезно, — сказал я. — Мне грозит опасность. Я не могу поехать с тобой в ресторан.

— Маменькин сынок, — фыркнула она. — Я сама за тобой заеду.

— Джой! — вскричал я. — Погоди! Ради бога, выслушай меня. Держись от меня подальше. Поверь, я знаю, что делаю. Тебе нельзя со мной встречаться.

— В чем дело, Паркер? Что это за неприятности?

Голос ее звучал еще спокойно, но я уже уловил в нем тревожные нотки.

— Не знаю! — в отчаянии воскликнул я. — Понимаешь, что-то происходит. Что-то опасное и непонятное. Ты мне не поверишь, если я расскажу тебе. И никто не поверит. Я займусь расследованием, но мне не хочется замешивать в это тебя. Может быть, завтра я сам себе покажусь полнейшим болваном, но…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});