Старец Горы - Сергей Шведов

Никодим скромно сидел за столом напротив разоткровенничавшегося протовестиария и прикидывал в уме, как бы половчее распорядиться сведениями, полученными от благородного Ги, чтобы и самому не остаться в накладе, и угодить жадному шевалье.

– Это война, нотарий! – громогласно заявил Михаил, закусывая терпкое золотое вино свининой с фригийской капустой. Никодим тоже сподобился попробовать это любимое протовестиарием блюдо, но нашел его слишком жирным для своего подпорченного долгими странствиями желудка. К тому же повар явно перестарался со специями, о чем нотарий естественно промолчал, но в душе огорчился чужой нерадивости. Однако протовестиарий был настолько увлечен собственными мыслями, что, покончив со свининой, перешел к рыбе, плавающей в остром соусе с большим количеством чеснока. Никодим с прискорбием отметил, что сиятельный Михаил в последнее время сильно растолстел, что, между прочим, сказалось и на его умственных способностях. А ведь человеку, еще не достигшему пятидесятилетнего рубежа, рановато впадать в маразм.

– Боюсь, что война с крестоносцами обернется для нас большой бедой, – вздохнул печально Никодим.

– Почему? – удивился Михаил, едва при этом не поперхнувшись рыбой. Протовестиарий, несмотря на разницу в положении, благоволил к Никодиму, памятуя о его заслугах, как перед империей, так и перед просвещенными членами синклита. Но сегодня нотарий перешел все границы и высказался в пику даже не протовестиарию, а самому басилевсу.

– Киликия нами потеряна, сиятельный Михаил, – напомнил хозяину Никодим, – а вместе с нею потерян и плацдарм для нападения на Антиохию.

– Мы задействуем флот!

– Боюсь, что это не понравится пизанцам, генуэзцам и венецианцам, которые чувствуют себя хозяевами в портах Иерусалимского королевства. А в этом случае нам придется иметь дело не с Танкредом, а с папистской Европой. Что касается султана, то после конфуза, приключившегося с Монастрой, он вряд ли придет нам на помощь.

– Но у папы Пасхалия сейчас война с императором Генрихом, – попробовал возразить протовестиарий.

– Они помирятся, – усмехнулся Никодим. – Особенно когда их об этом попросят влиятельные купцы. Константинополь лакомый кусок, его хватит на всех, включая папу и императора.

– Ты преувеличиваешь, нотарий, – нахмурился Михаил.

– Может быть, – не стал перечить хозяину вежливый гость. – Но в любом случае в открытой драке нам крестоносцев не одолеть.

– И что, по-твоему, должен делать император, сидеть, сложа руки, и ждать, когда вслед Киликией у него отберут Илирик и Фракию? Или, быть может, слезно попросить у Танкреда, вернуть захваченные земли обратно?

– Танкред не отдаст Киликию, но ведь он не вечен.

Сиятельный Михаил так и застыл с куском рыбы у рта. Каков Никодим! А ведь все верно рассчитал опытный агент комита Андриана. Зачем точить мечи там, где можно обойтись каплей яда. Конечно, божественный Алексей одумается, как только справится с праведным гневом. Византия слишком слаба, чтобы воевать с Иерусалимским королевством, и события в Киликии это показали со всей наглядностью.

– Боэмунд умер, ты слышал об этом, Никодим? – спросил Михаил, пристально глядя на нотария.

– В Антиохии об этом уже знают. И кивают на Рожера Анжерского, как на возможного преемника Танкреда. Нынешнему правителю Антиохии он доводится двоюродным братом.

– Любопытно, – задумчиво протянул протовестиарий.

– Благородный Рожер готов вернуть Киликию императору, но только в том случае если божественный Алексей признает его права на Антиохию и выплатит ему сто тысяч марок.

– Огромная сумма! – ахнул Михаил.

– Война с крестоносцами нам обойдется значительно дороже, – резонно заметил Никодим.

– А благородному Рожеру можно верить?

– Не больше, чем благородному Танкреду, – усмехнулся нотарий.

– Я должен повидаться с этим человеком.

– Мне кажется, что божественный Алексей, прежде чем начинать войну, должен отправить в Антиохию, а возможно и в Иерусалим опытных людей, – тихо продолжал Никодим. – Вдруг Танкред опомнится и вернет Киликию своему сюзерену.

– Ты в это веришь? – насмешливо спросил Михаил.

– Конечно, нет. Зато эти переговоры станут хорошим предлогом для посещения Антиохии. Я слишком мелкая сошка, протовестиарий, чтобы брать на себя такую ответственность. Зато ты своим опытным глазом сможешь оценить претендента и там, на месте, вынесешь окончательное решение.

– По-твоему, я должен возглавить посольство?

– Тебе лучше находится в тени какого-нибудь значительного лица. Проще будет договариваться.

– Хорошо, Никодим. Я попробую убедить императора. Думаю, божественный Алексей уже осознал, всю пагубность своего опрометчивого решения.

Известие о прибытие византийского посольства не стало для шевалье де Санлиса неожиданностью. Тем не менее, он вскинул к небу глаза и изобразил на лице крайнюю степень изумления. Надо полагать, Ле Гуин поверил своему подручному, поскольку счел необходимым дать пояснения:

– Разумеется, Танкред не собирается идти на сговор с византийцами, но принять их следует со всеми приличествующими случаю церемониями. Я поручаю опеку сиятельного Мануила тебе, благородный Ги.

– Я сделаю все, чтобы угодить посланцу божественного Алексея, – усмехнулся Санлис. – Думаю, Витумит останется доволен оказанным приемом.

– Есть еще одно деликатное поручение, Ги, – вздохнул Ричард. – Танкред решил разорвать отношения с Терезой. Его супруга Сесилия уже достигла того возраста, который позволяет ей исполнять супружеский долг.

– Эта вздорная баба, я имею в виду Терезу, может устроить грандиозный скандал, – поделился своим сомнениями Санлис. – Будет лучше, если Танкред сам объяснит ей сложность положения. Пусть причиной разрыва станет не охлаждение чувств, а политические обстоятельства.

– Ты становишься похож на византийца, благородный Ги, – засмеялся Ричард. – Выражайся яснее.

– Графу Антиохийскому нужен наследник, – пояснил свою мысль Санлис. – А родить его может только Сесилия. Благородный Танкред пообещает Терезе вернуться на ее ложе, как только его жена забеременеет. Пройдет месяц-другой, словом, у Терезы будет время перебеситься.

– Разумно, – кивнул Ле Гуин. – Я переговорю с Танкредом, но и ты постарайся внушить женщине мысль о том, что государи не всегда вольны в своих поступках.

Благородный Ги очень хорошо представлял трудность задачи, которую ему предстояло решить в ближайшее время. Нотарий Никодим, опередивший византийское посольство всего на несколько дней, уже вручил Санлису увесистый мешочек с золотыми монетами в качестве задатка и клятвенно пообещал, что окончательный расчет будет произведен сразу же после благополучного завершения дела. Он же подарил благородному Ги небольшой флакончик с жидкостью, убедив старого знакомого, в полезности снадобья для разрешения сложных дел. Теперь Санлису предстояло, привлечь на свою сторону Рожера Анжерского, человека жестокого, вспыльчивого и не склонного идти на поводу у других. К счастью, благородный Рожер еще вчера приехал в Антиохию для участия в торжествах по случаю визита византийского посольства. Конечно, до барона Анжерского доходили слухи о неприличном поведении жены, а шевалье де Санлис был в числе тех, кто непросто распускал эти слухи, но даже осмелился донести их до ушей благородного Рожера. Один раз ему уже удалось обернуть ревность барона себе на пользу. Оскорбленный в лучших чувствах Рожер отказался выполнить просьбу Ле Гуина и не послал своих людей на помощь Венцелину фон Рюстову. Впрочем, русы справились сами, благородный Венцелин покрыл себя славой, а барон Анжерский – позором, который ему пришлось смывать в Киликии, чтобы хоть как-то оправдаться в глазах благородных шевалье. В том, что Рожер ненавидит Танкреда, Санлис не сомневался, оставалось выяснить насколько далеко он готов пойти в своей жажде мести.

Усадьба, которую щедрый Танкред подарил своему родственнику, в прежние времена принадлежала сельджукскому беку, не слишком богатому, судя по всему. Во время штурма Антиохии дворец был обобран до нитки и с той поры пребывал в запустении. Новый хозяин хоть и попытался придать зданию жилой вид, но не слишком преуспел в своем начинании. Во всяком случае, благородный Ги видел дома много роскошнее этого, в том числе и в Антиохии. Взять хотя бы дворец барона фон Рюстова, находившийся в полусотне шагов, вот где роскошь буквально била в глаза. Впрочем, удивляться этому не приходилось, благородный Венцелин и без того не бедствовал, а добыча, взятая в Киликии, превратила его в одного из самых богатых людей на Востоке, а возможно и в Европе.

– Селевкия была буквально набита товаром, – захлебывался в подробностях Санлис. – Венцелин здорово погрел там руки. Так же, впрочем, как и Глеб. Смерть его жены, прекрасной Адели, дорого обошлась византийцам.