Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

науки и мореплавания большая победа тоже требует великой страсти! Однако к страсти, зажженной в отроческой душе рассказом о Джоне Франклине, Руал Амундсен прибавил трезвый расчет и долговременную подготовку. Впрочем, об этом в целом мире никто до поры до времени не знал.

После «Бельгики» снова были книги. Он купил их целую охапку и долго благодарил продавца, седенького старичка англичанина из Гринсби. То было не просто разрозненное книжное собрание. То были пожелтевшие журналы со статьями китобоя Уильяма Скоресби-младшего и секретаря адмиралтейства Джона Барроу, обстоятельные разборы плаваний русских в Беринговом проливе, дневники Бичи, отчеты Парри, Росса, Франклина и, наконец, значительное число описаний экспедиций, искавших сэра Джона. Это было настоящее богатство, и старичок из Гринсби напрасно удивлялся столь горячим благодарностям норвежца.

Почти вековой опыт запечатлелся под этими кожаными переплетами. Десятки жизней, отданных открытию Северо-Западного прохода… десятки географических карт, безмолвных свидетелей невероятных лишений и подвигов… И — вековой итог: впечатляющий, гордый, значительный, но все же оставляющий горечь и неудовлетворенность, ибо Северо-Западным проходом никто еще не совершил сквозное плавание. Ни один киль не пробороздил арктическую волну, проходя из Атлантики в Тихий океан или из Тихого океана в Атлантику. Ни одно судно!

Величие замысла молодого норвежца было не только в желании осуществить первое сквозное плавание. Амундсен вознамерился соединить мечту детства с важнейшей задачей науки — изучением земного магнетизма в районе Северного магнитного полюса.

Самый твердый и уверенный моряк, задумавший предприятие, подобное амундсеновскому, нуждается в поддержке и ободрении, хотя бы только нравственном. И Руал Амундсен больше не мог оставаться один на один со своей думою.

Он отлично помнил тот сверкающий радостный день, когда в Осло встречали человека, дрейфовавшего на «Фраме». Помнил Руал и то, как встречали в Осло лыжника, пересекшего ледяное плато огромной Гренландии. Теперь этот человек был одним из самых крупных полярных авторитетов. Его «да» или его «нет» были бы решающими.

Легко представить, что испытывал Руал Амундсен, как в тот день, когда он шел к Фритьофу Нансену. Легко также представить, что испытывал он, выходя из дома Фритьофа Нансена: Нансен сказал «да»! Сам Нансен одобрил его план!

С тем же рвением, с каким он надевал некогда матросскую робу и лопатил палубу, приступает Руал к овладению методами наблюдения над земным магнетизмом.

Он перебрался в дымный серый Гамбург, снял комнатенку в рабочем квартале и, замирая, отправился на прием к директору Германской морской обсерватории, поминутно ощупывая карман, где лежало рекомендательное письмо.

Директор был важной персоной — тайный советник, знаменитый ученый, богатый старик. Прием, оказанный безвестному норвежцу Георгом фон-Неймайером, несколько опровергает традиционное представление о тайных советниках: это был приветливый, очень радушный прием.

Профессор Неймайер выслушал жаркую речь и кивнул: хорошо, он разрешит господину Амундсену изучать в его обсерватории методы магнитных наблюдений, но… Старик побарабанил пальцами по зеленому сукну письменного стола и внимательно посмотрел на Амундсена.

— Молодой человек, — сказал наконец профессор, проводя рукой по своей пышной седой шевелюре. — Молодой человек, у вас задумано еще что-то. Говорите все!

Руал быстро взглянул на профессора и признался, что мечтает первым пройти по Северо-Западному пути. Голубые глаза Неймайера блеснули.

— Нет, — произнес он. — И это еще не все!

Амундсен объявил, что во время экспедиции надеется определить истинное местонахождение Северного магнитного полюса. Старик просиял, его гладко выбритые щеки порозовели. Он вскочил, подошел к Амундсену и обнял его.

— Молодой человек! — волнуясь, воскликнул профессор. — Если вы это сделаете, вы будете благодетелем человечества на все времена. Это — великий подвиг!

Минуло три года. Стояло нежаркое норвежское лето; в северных фиордах пронзительно пахло сельдью и треской; пастухи кочевали с отарами на горных пастбищах, где распластывали свои кроны «столовые» березы; над песчаными дюнами Ёрена колыхались вересковые заросли, а на полях вызревал ячмень, зеленел овес.

В один из тех погожих тихих летних дней во всей Норвегии, пожалуй, трудно было бы сыскать человека, который чувствовал себя более несчастным и удрученным, чем Руал Амундсен. Сколько раз приходил он в отчаяние, собирая деньги для экспедиции, занимая у друзей и знакомых, сколько раз отчаяние сменялось надеждой. Наконец, все было готово. Яхта «Йоа» — ровесница Амундсена, честно исполнявшая доселе свое рыболовецкое дело, — стояла у пристани Фрамнес, полностью снаряженная к далекому походу, шестеро молодцов только и ждали приказа поставить парус и запустить тринадцатисильный керосиновый мотор. Все готово, и вдруг…

Вдруг самый крупный кредитор решительно потребовал расплаты в двадцать четыре часа. В противном случае он грозил наложить арест на «Йоа», а самого Амундсена препроводить в «долговую яму».

Кредитор, брызгая слюной и багровея, не хотел и слышать об отсрочке. Он был столь же несговорчив и свиреп, как и все кредиторы на всем божьем свете. Амундсен пришел в отчаяние. Честное слово, легче одолеть Северо-Западный проход и достигнуть двух земных полюсов, нежели выложить в двадцать четыре часа такую кучу полновесных крон!

Амундсен собрал своих молодцов и с великолепной невозмутимостью, которая не так-то легко далась ему, объявил, что все полетит к чертовой бабушке, если они, экипаж могучей «Йоа», сегодня же, 16 июня 1903 года, не примут какого-либо решения. И они приняли решение…

Так как все тайное, согласно старинным поверьям, происходит в глухую полночь, при криках сов или бое башенных часов, то и на этот раз дело происходило в полуночное время. Ночь выдалась подходящая — лил дождь, тяжелые тучи завесили небесный фонарь. Семеро моряков взошли на «Йоа», снялись с якоря и прощально помахали руками в ту сторону, где в хорошеньком домике с мезонином сладко посапывал кредитор.

Может быть, строгие законники и осудят поступок Амундсена. Ну что ж, пусть их! У него другие заботы. Он привел свою «Йоа» к острову Бичи. Он пойдет дальше. Он одолеет, наконец, этот заколдованный Северо-западный проход. И, вернувшись, сочтется со свиньей кредитором…

Над островом Бичи, над пустынной бухтой Эребус, над всей необъятной Арктикой была ночь. Капитан «Йоа» поежился, снова выколотил трубку и спустился в неярко освещенную каюту. На койке, соседней с капитанской, спал его помощник, лейтенант датского флота Хансен.

Со стены каюты смотрел на Амундсена портрет высоколобого человека. Капитан перевернул портрет и