Лабиринты памяти - Робер Кристина

– Какой смысл в этой омеле, а? – презрительно фыркнула Стейси и, схватив с пола учебники, вылетела из гостиной.

– Омела? – кокетливо спросила Ада. – Как мило, можно не шифроваться.

– О да, тебя это прям останавливало раньше, – закатила глаза Мари. – Лобызаетесь на каждом углу.

– И что такого? – с вызовом бросила Ада и повернулась к Алексу.

– Конечно, крошка, нам не нужна омела, – с улыбкой протянул Алекс и, обняв Аду, крепко поцеловал ее.

С тихим стоном Мари нырнула в одеяло с головой и сползла на пол. А Ника приклеилась к ним взглядом в ожидании «самого лучшего представления». Это ведь оно? Что бы ни говорила Мари, на публике Алекс редко позволял себе такие откровения, а тут с чего-то пустился вразнос, да еще и на глазах у сестры. Его рука скользила вниз по спине Ады и, дойдя до талии, подцепила край рубашки и медленно потащила наверх. Или не оно… Ника скривилась и хотела уже последовать примеру Мари, как вдруг ее взору открылась небольшая, едва заметная татуировка в виде знака бесконечности.

– Притормози, красавчик, – выдохнула Ада и поспешила одернуть рубашку. – Мы не одни.

– С ума меня сводишь, – промурлыкал Алекс.

Ника почувствовала, как ее челюсть медленно падает.

Твою мать… безликая! Она – БЕЗ-ЛИ-КА-Я!!!

– Люблю тебя. – Ада задорно щелкнула Маркела по носу. – До встречи вечером. – Чмокнула его на прощание и, кокетливо виляя бедрами, скрылась в коридоре, ведущем к спальням.

Ника вжалась в кресло, ошарашенно провожая ее взглядом. Эта тварь убила Дженни Тейлор, нацепила ее губы, а теперь спит в соседней кровати… Охренеть! В полном недоумении Ника взглянула на Алекса и, к своему удивлению, увидела на его лице довольную ухмылку.

Мари высунула голову из-под одеяла и осторожно огляделась.

– Слушай, братец, ты не думал, что пора заканчивать?

– Не переживай, – Алекс подал ей руку и помог выбраться из кокона-одеяла, – к великому дню любви я снова буду открыт для лобызаний под омелой.

Мари удивленно вскинула брови:

– Чую, с огнем играешь.

Алекс рассмеялся и приобнял сестру. Ника одарила его очередным шокированным взглядом, и он весело подмигнул ей.

– Круто, да? – одними губами произнес Маркел.

Ника жестом изобразила, как ее голова взрывается. И эта была чистая правда. Ада Блодвинг – безликий монстр, вымерший вид, способный превратиться в любого из находящихся в школе. Она делит с ней спальню, обедает за одним столом, а ее новый друг охотно обжимается с ней по углам. Мари права: это игра с огнем. И если Ада хоть наполовину такая умная, какой хочет казаться, скоро действительно будет жарко.

Утро Дня всех влюбленных подтвердило исключительный слух Барбары: омела была везде! В классах, школьных коридорах, бассейне и спортзале. И даже в женской раздевалке, принимая душ после физкультуры, Ника заметила крохотные листики, умело прикрепленные к лампе, свисавшей к середине кабинки.

Шнайдер точно умом тронулся. Потому что даже в ее прошлой школе, где никто особо не следил за целомудренностью учеников, такого не происходило. Хотя, может, она просто не обращала внимания?

Праздничная атмосфера любви, созданная накануне заскучавшими после Нового года старшеклассниками, пронзила изнутри каждый уголок пансиона: стены, украшенные ярко-красными бумажными сердцами, воздушные гирлянды, плакаты с поздравлениями. Повсюду слышались чмоки, из-за угла выныривали обнимающиеся парочки. В холле первого этажа десятиклассники повесили большой почтовый ящик, куда анонимно можно было складывать послания объектам тайных вожделений. В связи с чем даже занятия в этот день не прошли спокойно: каждые десять минут в класс врывался старшеклассник в костюме купидона, чтобы раздать накопившиеся за время перемены валентинки. Кто-то рассказал, как профессор Дикман бросилась к двери через весь класс за улепетывающим купидоном, нагнала его прямо в дверях и схватила за шиворот, а тот, вместо того чтобы испугаться, мерзко улыбнулся ей и многозначительно посмотрел наверх – на веточку омелы. Был ли поцелуй – в этом версии очевидцев расходятся, но, уматывая из класса, купидон визжал громко.

Алекс исполнил свое обещание сестре и избавился от Ады. Никто не знал, что же в итоге между ними случилось, но утром за завтраком Блодвинг предприняла попытку затащить его под омелу, а Маркел сделал вид, что просто не видит ее, и прошел мимо. Это случилось на глазах у всей школы, и разгневанная Ада пулей вылетела из зала. Барбара и Мари торжественно ударили по рукам.

Репутация психованной девчонки сыграла Нике на руку: парни обходили ее стороной, опасаясь получить увечья. Однако в середине дня все же случился курьез. После обеда Патрик пристал к ней с обсуждением домашних заданий и медленно повел в холл. Но прежде чем Ника успела остановиться под одной из веточек омелы, Алекс схватил ее за руку и дернул к себе.

– Не знал, что ты такая дурочка, – рассмеялся он, указывая на потолок.

Патрик с громким смехом наградил друга незабываемым видом среднего пальца и убежал.

– Ты мой спаситель, – хохотнула Ника.

– Обращайся, детка. Будь осторожнее и на вечеринку надень что-нибудь красивое, – Алекс ненавязчиво наклонился к ней и шепнул: – ты же принцесса.

– Да иди ты. – Ника толкнула его в плечо. – Сам-то броню нашел? Блодвинг в ярости.

– То ли еще будет! – улыбнулся Алекс. С лестницы его окликнул Доминик. – Ладно, это мы обсудим чуть позже. Не грусти, до вечера!

Маркел побежал к другу, оставив Нику в толпе галдящих школьников. Вокруг нее вновь целовались парочки, а она растерянно смотрела вслед своему новому другу. Наверное, он со всеми так общается – с флиртом через слово. И с каждым разговором Ника все проще и проще относилась к этому, но все равно еще чувствовала себя скованно. Да, он милый и обворожительный, и говорить с ним приятно и интересно, но ведь не более того. Нику всегда окружали приятели-парни, и в дружбе с еще одним не было ничего удивительного, но вот что беспокоило ее больше всего: своим безобидным поведением и шуточными намеками Маркелу удавалось смутить ее. Ника не помнила, чтобы раньше испытывала что-то подобное, особенно если учесть, кем был Алекс на самом деле.

Ника со скепсисом рассматривала свое отражение в зеркале. Видимо, у Мари была какая-то особенная миссия сделать из нее нормального человека. Уже который праздник подряд она уговаривала ее сменить повседневный образ на что-то более торжественное и в тему. Сегодня Мари буквально сама надела на нее одно из своих миниатюрных платьев яркого красного цвета и оставила туфли на высоких каблуках, взяв с Ники обещание обязательно обуть их.

И когда она стала такой податливой?

Ника смотрела на это дорогущее, неприлично короткое платье вызывающего красного цвета и уложенные легкими волнами волосы, которые блестели так, как обычно блестели локоны Риты после салонной укладки, и пыталась вспомнить момент, когда все изменилось: когда пансион перестал душить своими роскошными стенами, а школьники прекратили бросать в ее сторону косые взгляды. Почему ей стало комфортно сидеть в общей гостиной со всеми вместе, говорить о ерунде и смеяться? Ведь странности, преследовавшие ее всю жизнь, никуда не делись, более того, еще и размножились, и сказать, что Ника уделяла больше времени школьной жизни, а не своим потусторонним проблемам, нельзя. Но она, безусловно, изменилась. Как будто часть ее – нормальная, человеческая, умеющая расслабляться, чувствовать, замечать радости и довольствоваться мелочами, – наконец проснулась.

– Я могу быть нормальной, – сказала она своему отражению. – Я могу попробовать.

Противный голос на задворках сознания поспешил напомнить, кто она на самом деле и что с недавних пор ее другом стал убийца, но Ника с легкостью отмахнулась. Оказалось, пользоваться той правдой, которой удобно, она умеет лучше всего. Даже лучше, чем подавлять эмоции.