Азъ есмь Софья - Галина Гончарова

Одним словом, все разъехались. Наступили тишина и спокойствие.

Ненадолго.

* * *

Аввакум не рассчитывал на многое, отправляясь в Москву. Но приехал, поселился в доме у Феодосии Морозовой, а наутро отправился в храм, как и всегда привык. Помолиться…

Тесен мир религиозный…

– Аввакум, да ты ли это!?

– Феогност! Тесен мир!

Отца Феогноста Аввакум знал давно и в свое время презирал за слишком мирную позицию. Как так! Не хочет человек ничего добиваться, ничего отстаивать, ни за что бороться, служит себе – и служит. Прихожанами уважаем, любим, начальство его ценит – дельные сотрудники без амбиций, даже если такие слова пока и не придуманы – в цене в любые века.

Зато вот прихожане своего батюшку ценили. Не ругается, никого не клеймит, просто служит и служит, теплом, заботой, пониманием людские души спасает…

– Ты надолго ли в Москву?

– Да…

– Ох, прости, друже. Служба сейчас начнется. Не задержишься ли? Чаек у меня хороший, да медок липовый есть…

Разумеется, Аввакум задержался. И на службе, и ради чая. И, прихлебывая ароматную жидкость, расспрашивал о делах житейских, делах церковных…

Вот дураком отец Феогност отродясь не был, но и беды в своем рассказе не видел. И обстоятельно повествовал Аввакуму, что Никон все равно надеется на свое восстановление. Привык он, что царь – друг его. А оно эвон как повернулось…

Он-де считал, что не может Собор судить патриарха, а царь написал, что патриарх может быть царю подвластен, потому как царь – блюститель церкви, такое вот дело.

И продолжается это долго, и сколько еще будет – неизвестно…

Что в Москву сейчас съехались митрополиты – из Новгорода – Питирим, из Казани – Лаврентий, из Ростова – Иона, а к тому ж Феодосий, Павел Крутицкий, архиепископы Филарет Смоленский, Илларион Рязанский, Арсений Псковский, Иоасаф Тверской – а сколько к тому ж архимандритов, игуменов, епископов – и перечислить страшно. И для начала решать будут, что с книгами делать. А то как раскол пошел, так и идет, хорошо хоть не ширится…

Аввакум на это только улыбнулся. А потом, зная, что Феогност не выдаст, признался то ли ему, то ли себе…

– Бог – он в душе быть должен. Самаритянин, вон, помог в свое время, а праведные мимо проезжали. И кто из них более богу угоден?

– Тебя ли я слышу, брат?

Аввакум только улыбнулся. Да, если б не царевичева школа – давно б он голову сложил в своем неистовстве. А сейчас вот смотрел и понимал, что плетью обуха не перешибешь, и пытаться не стоит. Зато есть у него возможность пойти в обход и воспитать себе достойных преемников, которые, может быть, и смогут колесо повернуть.

– Так все мы… взрослеем.

Феогност усмехнулся в ответ.

– Знаешь ли, что соратники твои приехали?

Аввакум знал про то, что из Соловецкого монастыря привезли старцев, но про остальных…

– А что решать должны?

– Сначала порешали то, что царь-батюшка задал – о греческих патриархах – признаем ли мы их православными. Далее – правдивы ли книги их, и последнее, верно ли решили при Никоне священные тексты править.

– И какой же ответ был?

– А ты, чай, не догадываешься?

Аввакум привычно кулаки стиснул…

Ему-то понятно было, что тексты неверные, да и греки свои, чай, не раз правили – так что теперь, под них подделываться? Но так же и ясно было, что царь сейчас стоит твердо, и сдвинуть его не удастся. А значит – нечего и стучаться, куда не пускают. Вот, подождать немного, царевич-от намного серьезнее к его словам относится и понимает, что и с греками ссориться не с руки, но и веру истинную ломать тоже не след. Не бывает так, чтобы либо черное, либо белое. И ответ они найдут…

Только вот искать надо будет вместе, а ежели друзья его старые сейчас в сибирские земли пойдут да под казни и муки – нет, это не дело…

Вместе б они куда как больше сделали! Только уговорить их надо…

– А далее что?

– Друзей твоих убеждают, дабы они веру новую приняли.

– И как?

– Кто на словах и согласился, душой все равно ее не принял. Великая беда от того быть может, да ты и сам знаешь…

Еще бы Аввакуму не знать.

– А…

– Патриарший иподьякон Федор, да еще священник Лазарь, да дьяк Федор громко объявили, что они-де от веры своей не отрекутся.

– И?

– Пока их словесно увещевают. А вот что потом будет…

Аввакум передернул плечами, на спине кольнули шрамы от плетей и кнутов. Да что там, клочка целого на ней не оставалось когда-то, как и выжил – не знает. Молился, бредил, опять молился…

– Мне бы с ними поговорить…

– Как бы они и тебя предателем не заклеймили…

Аввакум пожал плечами. Вот уж что его не волновало! Он-то правду знал, а слова – ветер. Но вот троих друзей терять не хотелось, а куда их и что с ними…

С Феогностом они еще долго сидели. Разговаривали, попивали чаек, обсуждали, кто новым патриархом станет взамен Никона, а наутро пошел Аввакум бросаться царю в ноги.

* * *

Сильно стараться не пришлось, провели его к Алексею Михайловичу едва ли не сразу, и Аввакум ему в ноги бросился.

– Не губи, государь! Помилуй души грешные, неразумные!

Подействовало отлично. Алексей Михайлович протопопа своей царской дланью поднял и принялся расспрашивать, о каких душах речь идет. Оказалось – о тех самых упертых старообрядцах. О Лазаре и двух Федорах.

Аввакум умолял, настаивал, просил, уверял в их дальнейшем раскаянии…

Царь сначала не соглашался, но потом задумался. Нужен ли ему раскол, да такой активный?

Отнюдь.

И слава богу, Аввакум сидит тихо, ведь если бы он начал народ к бунту скликать да греческие книги обличать – волнений было бы намного больше. Но ведь не лезет никуда, сидит себе уж несколько лет у царевича в Дьякове, как и нет его. Любо-дорого поглядеть. А что за друзей своих просит… только вот куда их?

Ведь начнется смута…

Но и тут Аввакум знал – куда.

Да на Урал! Царевичевы воспитанники туда едут, вот с ними и…

Развращать и склонять к старой вере? Да к чему, государь? А и то – пусть попробуют. Известно же, что даже Христа дьявол искушал. Чего и стоит-то вера без искушений?

С этим царь согласился. И с Уралом, пожалуй, тоже. Пусть там воюют, если пожелают. Опять же, он выглядит милосердным и кротким. Да и народ мутить ни к чему лишний раз, и без того много бед на страну валится…

Когда поедут?

Вот, чуть дороги подсохнут – и Бог в помощь…

По результатам разговора довольными остались оба собеседника. Оба получали необходимое им. А уж кто останется в выигрыше?

Время покажет…

Старые друзья Аввакума, конечно, сразу не приняли. Лаялись по-всякому, предателем называли, а он только знай свое повторяет.

Мол, подождите, братья, сами поймете да убедитесь.

Так оно и получилось, что на Урал в конце весны отправились не только четыре десятка детей из школы царевичевой, но и десяток монахов. Аввакум вызвался проводить их, сколь можно будет, проследить, как устроят на месте да и вернуться.

Нельзя сказать, что Софья отпускала его с радостью, но куда деваться? Такой человек, как волна, в горсти не удержишь. И хорошо, что такие люди есть и что он с ними.

* * *

Васька сидел у речушки с удочкой. Нравилось ему это занятие, а пока было время и возможность…

Шел третий месяц их путешествия по Уралу. Стоял август, теплый и уютный, дождей было мало, и можно было ходить босиком без опаски.

В тайге ему нравилось. Их всех вместе отправили. Ваську, Митроху, Тришку, да еще двоих ребят из их группы – Мишку да Ероху. Петруху оставили при царевиче, поскольку он с бумагами был дока, а вот в чем другом, стрелять там али саблей махать, ему не давалось. Ровно не под то руки заточены. Зато любой пергамент в руки возьмет и все скоренько обскажет – про что там, от кого, чего ожидать можно… талант.

Потому царевич его при себе и оставил.

Васька этому не особо завидовал. Ему пергаментами шуршать не нравилось, куда как интереснее было новые места узнавать да разведывать.

А еще пробы брать, да в кулечки заворачивать, да надписывать, что и откуда… и называлось это чудным словом «геологоразведка». Так это царевич называл, сами-то ребята по-простому говорили – разведка. Ведь верно же!

Надобно знать, что где в земле лежит. Жаль только, что многое они отличить не могут. Но на то есть кто поумнее их. А жаль, что его дальше тому не учили… эх, жаль.

Может, как вернется в школу, царевичу в ноги броситься?

По нутру ему это дело!

И Урал он полюбил всей душой.

Строганов свое слово сдержал. Поселили ребят в деревне у одинокого охотника Данилки, заплатили тому немного денег – ну мужчина и принялся таскать ребят по лесу.

Мишка с Митрохой тут же к охоте пристрастились и поди-ка, так ловко у них взялось, что спустя месяц бобыль Данила нахвалиться на них не мог. Любого зверя скрадывали, только что на медведя пока не ходили, но Данила все намекал, что и это надо устроить…