Предложение - Л. Стил

малейшего движения, чтобы поднять его.

— Как твоя рука? — Я бросаю взгляд на его другую руку с повязкой, которую я обернула вокруг нее. — Болит?

— Не так сильно, как мое сердце.

Я крепко зажмуриваю глаза.

— Лиам, пожалуйста, — шепчу я.

— Единственное «пожалуйста», которое я хочу услышать от тебя, это когда ты окажешься подо мной с раскрытой киской и обхватишь мой член.

Горячая вспышка жара взрывается у меня в животе. Я мгновенно становлюсь влажной. Пульсация в моем сердце сравнима только с тем, как мое сердце бьется о грудную клетку, словно птица, стремящаяся вырваться из своей клетки.

Как будто я жажду пробиться сквозь стены, которые сама себе воздвигла, и рассказать ему правду о себе. Почему это так сложно? Неужели я так глубоко запрятала это внутрь, что теперь, когда я хочу сказать ему, я больше не в состоянии вынести это на первый план? Неужели я так долго пыталась игнорировать это, что теперь, когда я хочу раскрыть все, я не могу? Как мышечная память, которая переживается снова и снова, пока не сформируется нейронный путь, который я больше не могу стереть? Неужели я забыла, что значит говорить от чистого сердца? Неужели я больше не смогу поделиться тем, что значит пройти через то, что я сделала? Что заставляет меня…? Неужели я больше не тот человек, которым себя считала? Неужели я потеряла способность видеть себя в зеркале, и теперь, когда я пытаюсь снять пелену со своих глаз, я не могу?

— Божья коровка? — Я поднимаю взгляд и обнаруживаю, что он внимательно наблюдает за мной. Я думала, он был пьян, но его глаза ясны. Может быть, он не так пьян, как я думала? Может быть, я та, кто была потеряна все это время?

— Что случилось? — Он изучает мои черты. — Скажи мне, детка, пожалуйста.

Слезы, которые льются из моих глаз, так же неосознанны, как влага, стекающая между моих ног.

Я протягиваю руку, беру у него стакан и делаю глоток виски. Затем я ставлю стакан обратно на стойку, хватаюсь за подол своей ночной рубашки, поднимаю ее и снимаю.

У него перехватывает дыхание.

— Айла, что ты делаешь? — Его взгляд останавливается на моей обнаженной груди и остается там.

Я поднимаю ладони, чтобы ощутить тяжесть груди. Затем я щиплю сосок. Грудь мгновенно сжимается, превращаясь в острую точку боли.

Его ноздри раздуваются. На его виске пульсирует вена. Румянец заливает его щеки, и это не от выпитого алкоголя. Во всяком случае, глаза у него ясные. Они прожигают меня насквозь, его радужки того сине-зеленого цвета, который появляется только тогда, когда он испытывает обостренные эмоции.

Я запускаю пальцы за пояс своих шорт для сна. Скольжу ими вниз по бедрам, затем по коленям. Я выпрямляюсь, и они обвиваются вокруг моих лодыжек. Я отбрасываю их в сторону, затем встаю, вытянув руки по швам. Он скользит взглядом вниз по моей талии к треугольнику между ног. Мои бедра сжимаются, и мое естество сокращается. Мои пальцы покалывает, но я отказываюсь прикрываться. Вместо этого я раздвигаю ноги пошире.

Все его тело твердеет; мышцы, кажется, превращаются в твердые комки нервов, которые пульсируют под кожей, как будто живут своей собственной жизнью. Я бросаю взгляд на его промежность и обнаруживаю, что она натянута. Толстая длина его члена, очерченная тканью брюк. У меня слюнки текут. Еще одна капля возбуждения вытекает из меня.

В мгновение ока он оказывается передо мной на коленях, хватает меня за бедра, удерживая неподвижно, затем опускает голову и слизывает сбившуюся капельку.

Жар обжигает мою кожу. Мои колени слабеют. Я раскачиваюсь, затем запускаю пальцы в его волосы и тяну. У него вырывается рычание, затем он проводит языком по моим половым губкам, и я вскрикиваю. Он начинает поедать меня без колебаний. Он набрасывается на мою киску, как будто он голодный мужчина, и ему подали его любимый десерт. Он облизывает меня от моего основания до набухшего бугорка. Водит своим языком по моему влагалищу. Он лижет меня, пробует на вкус, вонзает свой язык в мою киску и сжимает его внутри. Я стону, звук прерывистый и переплетается с беспорядочным чавканьем его рта по моей самой интимной части.

— Лиам, пожалуйста, — выдыхаю я.

Затем он откидывается назад, его рот и подбородок блестят от моей влаги. Яростный укол вожделения обжигает мой позвоночник.

— Чего ты хочешь?

— Я… — я моргаю, пытаясь заставить клетки своего мозга функционировать. — Я хочу тебя.

— Чего ты хочешь от меня? — спрашивает он нетерпеливым тоном.

— Я… я хочу, чтобы ты трахнул меня.

— Тебе нужно быть более конкретной. Скажи мне точно, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал.

— Ты знаешь, — бормочу я.

— Нет, не знаю. Тебе нужно быть более конкретной в том, что именно тебе нужно.

Когда я колеблюсь, он отпускает меня, но я крепче хватаю его за волосы. Он хмыкает.

— И что же это будет? Чего ты жаждешь прямо сейчас, Айла? Скажите мне. Сейчас. — Его голос, кажется, пробивается сквозь шум в моей голове.

Все остальное исчезает, кроме меня, его, и его порочного языка, и его члена, и этих массивных бедер, на которых я люблю кататься, его твердой задницы, которую я люблю сжимать, этого великолепного… его сердце, которое, я знаю, он уже отдал мне, и которого я не заслуживаю. Но я собираюсь притвориться, что владею им всего лишь в течение следующих нескольких часов.

Я отпускаю его и встречаюсь с ним взглядом.

— Я хочу, чтобы ты выбил из меня все мои сомнения. Я хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, что я увижу звезды. Мне нужно, чтобы ты кончил мне на грудь. Я отчаянно хочу, чтобы ты погрузил свой член в мою киску, затем взял меня за задницу и…

Он поднимается на ноги и перекидывает меня через плечо.

37





— Что ты делаешь? — задыхается она.

Я шлепаю ее по заднице, и невозможно не заметить, как ее охватывает дрожь.

— Ты не заговоришь, пока я тебе не разрешу. Ты не кончишь, пока я тебе не разрешу.

— Подожди, что? — На этот раз я шлепаю ее по ягодицам одну за другой, снова и снова, пока она не начинает извиваться, тяжело дышать и стонать. Потом я снова шлепаю ее.

— Больше ни слова, пока я не дам тебе разрешения.

— Но… — я так сильно шлепаю ее по заднице, что она вскрикивает. — Что за нахуй?