Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918 - Ричард Пайпс

Делая еще один шаг в сторону воссоединения, руководство эсеров согласилось предоставить председательское место на съезде Марии Спиридоновой, лидеру левых эсеров. Решение было необдуманное, поскольку Спиридонова, которую крестьянство боготворило за её террористические подвиги до революции, находилась под сильным влиянием большевиков.

Второй съезд крестьянских депутатов открылся 26 ноября в Петрограде, в Александровском зале Городской думы. Большевистские депутаты, при полной поддержке левых эсеров, с самого начала обратились к подрывной тактике: свистом, криками и улюлюканьем они затыкали рот ораторам других партий; иногда буквально врывались на трибуну. Не раз беспорядок вынуждал Спиридонову прерывать заседание.

Решающее заседание произошло 2 декабря. В тот день несколько эсеров с трибуны заявили протест против арестов и преследований делегатов Учредительного собрания, часть из которых являлась в то же время делегатами крестьянского съезда. Во время одного из таких выступлений в зал вошел Ленин. Эсер, указывая на него, прокричал большевикам: «Вы доведете Россию до того, что место Николая займет Ленин. Нам не нужно никакой самодержавной власти. Нам нужна власть Советов!» Ленин попросил слова в качестве главы государства, но ему ответили, что, поскольку никто его не избирал, он может говорить только как лидер партии большевиков. В своем выступлении Ленин облил грязью Учредительное собрание и отклонил все обвинения в преследовании его депутатов большевиками. Он обещал тем не менее, что Собрание откроется, как только кворум из 400 делегатов соберется в Петрограде.

После ухода Ленина Чернов внес резолюцию, отвергавшую большевистский тезис о том, что признание власти Учредительного собрания равносильно отказу от власти Советов: «Съезд полагает, что Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, как идейно-политические руководители масс, должны быть опорными боевыми пунктами революции, стоящими на страже завоеваний крестьян и рабочих, а Учредительное собрание должно в своем законодательном творчестве претворить в жизнь чаяния масс, выраженных Советов. Ввиду этого съезд протестует против попыток отдельных групп столкнуть между собою Советы и Учредительное собрание». [Дело народа. 1917. № 223. 3 (16) дек. С. 3. «Большевистские хроники» (Революция. Т. 6. С. 258) искажают смысл этой резолюции, утверждая, будто эсеры требовали взять власть у Советов и передать ее Учредительному собранию. На деле, они желали сотрудничества Советов и Собрания.].

Большевики и левые эсеры внесли контррезолюцию, которая призывала съезд одобрить большевистские действия в отношении кадетов и некоторых других делегатов Учредительного собрания на том основании, что Собрание не пользовалось парламентским иммунитетом69.

Резолюция Чернова прошла 360 голосами против 321. Тогда большевики убедили Спиридонову отвести результаты голосования: на следующий день она объявила, что голосованием не окончательно утверждена резолюция Чернова, а только принята «за основу». Прежде чем присутствующие успели осмыслить происходящее, появился Троцкий и потребовал слова, чтобы сообщить об успехах на мирных переговорах в Брест-Литовске. Однако он был освистан и удалился в сопровождении большевиков и левых эсеров.

На следующий день, 4 декабря, большевики и левые эсеры вновь были в Александровском зале и возобновили свою подрывную тактику. В результате начался такой бедлам, что ни одного оратора не было слышно, а левые эсеры и их сторонники спели «Марсельезу» и покинули собрание. Они возобновили дискуссии в Сельскохозяйственном музее на Фонтанке, в резиденции Центрального исполнительного комитета Съезда крестьянских депутатов. Начиная с этого момента «левое» и «правое» крыло съезда собирались раздельно: все попытки их воссоединить проваливались из-за отказа большевиков признать действительным голосование от 2 декабря по вопросу об Учредительном собрании. 6 декабря большевики и левые эсеры объявили свои заседания в Городской думе единственным законным глашатаем крестьянских Советов, хотя в действительности среди них представителей крестьянских Советов не было. Затем они лишили власти Центральный исполнительный комитет съезда крестьян, отобрали у него технический персонал и исполнительный аппарат и прекратили выплату суточных, которые крестьянские депутаты получали от правительства. В итоге 8 декабря большевистская и левоэсеровская часть съезда присоединилась к работе ВЦИКа, находившегося под контролем большевиков.

Таким образом, большевикам удалось захватить инициативу на крестьянском съезде, — вначале введя в него депутатов, избранных ими, а не крестьянами, а затем объявив этих депутатов единственными законными представителями крестьянства. Добиться этого без активной поддержки левых эсеров они бы не смогли. В награду за эту услугу и в предвосхищении будущих услуг большевики пошли на крупные уступки левым эсерам, введя их в правительство на правах младшего партнера.

Соглашение между двумя партиями было достигнуто в ночь с 9 на 10 декабря, сразу же после разгона крестьянского съезда70. Условия этого соглашения никогда не публиковались, и приходится восстанавливать их, основываясь на последовавших затем событиях. Левые эсеры выставили несколько условий: отмена Декрета о печати, включение других социалистических партий в правительство, упразднение ЧК, безотлагательный созыв Учредительного собрания. По первому требованию большевики уступили, практически разрешив выход оппозиционных газет, но не отменяя Декрета о печати. И на второе требование Ленин отреагировал миролюбиво: он только поставил условием, чтобы остальные социалистические партии последовали примеру левых эсеров и признали Октябрьский переворот. Поскольку ни одна партия этого делать не собиралась, уступка ему ничего не стоила. Но что касалось ЧК, тут большевики не хотели компромисса: они не собирались ни упразднять ее, ни формально ограничивать ее полномочия, считая, что при угрозе контрреволюции это была бы роскошь непозволительная. Однако левым эсерам было предложено ввести в ЧК своих представителей, чтобы убедиться в отсутствии «неоправданного террора». Неохотно, но удовлетворили большевики требования левых эсеров созвать Учредительное собрание. Почти с уверенностью можно утверждать, что только под давлением левых эсеров большевики отказались от мысли аннулировать результаты выборов в Собрание и позволили ему открыться, хоть и на короткое время. Троцкий вспоминал, что Ленин заявил ему в те дни: «Надо, конечно, разогнать Учредительное собрание, но вот как насчет левых эсеров?»71

На основании достигнутых соглашений левые эсеры вошли в Совнарком, где им было выделено пять министерских должностей: земледелия, юстиции, почты и телеграфа, внутренних дел, местного самоуправления. Они также получили второстепенные должности в других государственных учреждениях, включая ЧК, где левый эсер Петр Александрович Дмитриевский (Александрович) стал заместителем Дзержинского. Левые эсеры нашли такое решение вопроса удовлетворительным: они симпатизировали большевикам, разделяли их цели, но считали их несколько «нетерпеливыми». Левый эсер В.А.Карелин выразился так: «В общем наша партия является регулятором, умеряющим излишний пыл большевиков»72.

Совместными усилиями большевики и левые эсеры развалили Второй съезд крестьянских депутатов, и это означало конец независимых крестьянских организаций в России. В середине января 1918 года большевистско-левоэсеровский Исполнительный комитет самозваного крестьянского съезда собрал Третий съезд крестьянских депутатов, который полностью находился под его контролем. Съезд был запланирован на то же время, когда собирался Третий съезд рабочих и солдатских депутатов: по этому случаю обе организации, до той поры самостоятельные, «слились» и Съезд Советов рабочих и солдатских депутатов прибавил к своему названию еще и слово «крестьянских». Как пишет советский историк, событие это «завершило процесс создания единого верховного органа советской власти» и «таким образом был положен конец правоэсеровской политике проведения крестьянских съездов отдельно от съездов Советов рабочих и солдатских депутатов»73. Правильнее, однако, было бы сказать, что этот «брак поневоле» положил конец крестьянскому самоуправлению и завершил процесс отчуждения крестьянства от политических прав.

* * *

Чтобы полностью освободиться от контроля со стороны демократических сил, большевикам предстояло устранить еще одно препятствие — Учредительное собрание, которое, по словам И.З.Штейнберга, было им «как кость в горле»74.

К началу декабря большевикам удалось: упразднить Всероссийский съезд Советов и сместить его Исполнительный комитет; лишить высший исполнительный орган Советов контроля над законодательством и назначениями на высшие государственные должности; расколоть законный съезд крестьянских депутатов и заменить его организацией, состоявшей из отобранных большевиками солдат и матросов. Преуспеть в этой деятельности большевикам удалось потому, что за беззакониями, творимыми в стоявшем особняком Петрограде, население страны уследить не могло, тем более их понять. Но с Учредительным собранием дела обстояли иначе. Оно избиралось всем народом и являлось первым в русской истории подлинно представительным высшим органом власти. Попытка помешать его созыву или его разгон означали бы самый скандальный государственный переворот, прямой вызов всему населению России, лишение гражданских прав десятков миллионов человек. И все же, не разделавшись с ним, большевики не могли чувствовать себя в полной безопасности, поскольку законность их власти, опиравшейся на решения Второго съезда Советов, зависела от одобрения Учредительного собрания — одобрения, которого они, конечно же, от него не получили бы.