Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Поднявшись, Чал-Аз посмотрел на небо и сказал, что будет, видимо, дождь. Остальные тотчас продолжили путь к деревне. Происшествие было забыто. Это напомнило мне одного знакомого, который застрелил кошку в своем дворе. Целые три недели он говорил только об этом.

Уже стемнело, когда мы достигли деревни — большого огороженного места с несколькими сотнями крытых тростником строений, расположенных группами от двух до семи. Хижины были шестиугольными и расположены так, что напоминали ячейки улья. Одна хижина принадлежала воину и его жене, а каждая добавочная хижина означала добавочную женщину. Ограда, окружавшая деревню, была из бревен, вбитых рядом и соединенных в сплошную стену. У основания они были связаны лианами. Бревна были наклонены под углом в тридцать градусов и укреплены более короткими бревнами, вкопанными в землю под прямым углом к длинным. А наверху ограды торчали заостренные прутья.

Единственный вход в огороженное пространство представлял собой небольшое отверстие в три фута шириной и столько же высотой, которое было закрыто снаружи бревнами шести футов длиной, уложенными горизонтально одно на другое, а с внутренней стороны ограды — такими же бревнами, параллельными внешним.

Когда мы вошли в деревню, нас встретила толпа любопытных воинов и женщин, которым Чал-Аз в общих чертах описал услугу, оказанную ему нами, вследствие чего они отнеслись к нам с радушием, поскольку Чал-Аз, как казалось, был наиболее популярным человеком племени. Когти льва и саблезубого тигра, куски сушеного мяса, хорошо выделанная кожа и глиняные горшки, прекрасно раскрашенные, — все это дарили нам, пока мы не согнулись под тяжестью, и все это время Ал-Тан глядел на нас недобрым взглядом, видимо, завидуя вниманию, оказываемому нам только потому, что мы спасли Чал-Аза.

Наконец, мы достигли отведенной нам хижины, и сюда женщины принесли нам мяса, овощей, молока коровы и сыр из молока диких коз с медом и хлебом, испеченным из муки их собственного помола, и виноград, и перебродивший сок винограда…

Это была наиболее вкусная еда, которую я ел с тех пор, как покинул борт «Тореадора» и цветного повара Боувена Тайлера-старшего, который готовил изумительные отбивные и жареных цыплят.

Глава VI

После еды я закурил и удобно расположился на куче шкур перед входом. Голова Эйджер лежала у меня на коленях. Впервые с того момента, как мой аэроплан преодолел вершину скального барьера Каспака, я испытывал чувство покоя. Руки мои блуждали по бархатным щекам девушки, по ее блестящим волосам, по золотому обручу, который тесно прижимал их к ее головке. Ее дрожащие пальцы потянули мою руку вверх, к губам, и я сжал Эйджер в своих объятиях и приник к ее устам долгим поцелуем. Впервые страсть окрасила наши взаимоотношения. Мы были с ней одни, и хижина была нашей до утра.

Но неожиданно из-за ограды, от главного входа в деревню, донеслись голоса мужчин. Мы прислушались. Несомненно, возвращались охотники. Мы слышали, как они входили в деревню в сопровождении лающих собак. Я забыл упомянуть о собаках Кро-лу; деревня буквально кишела ими, огромными, волкоподобными, охранявшими стадо, когда оно паслось за оградой; на каждую корову приходилось по десять собак. По ночам они бегали вдоль ограды, охраняя деревню от нападения хищных кошек. Днем они охотились на дичь и защищали стада, так что их содержание ничего не стоило.

Вскоре после того, как шум у входа утих, мы с Эйджер вышли из хижины. К нам подошел воин, появившийся из узкого прохода между хижинами. Парень остановился перед нами и, обращаясь ко мне, сказал, что Ал-Тан приглашает меня в свою хижину. Слова приглашения и манеры посланца усыпили мою бдительность: так сердечны и вежливы были они; я охотно пошел, сказав Эйджер, что скоро вернусь. Я оставил оружие у Эйджер, так как заметил, что на деревенских улицах воины Кро-лу ходят безоружными (у них бывают с собой только охотничьи ножи). Здесь царила атмосфера мира и безопасности, которую я не ожидал встретить в Каспаке, и это отразилось на моей предусмотрительности; опасности больше не угрожали, и, казалось, они вообще перестали существовать.

Провожатый провел меня через лабиринт переходов к открытой площадке в центре деревни. В одном конце этой площадки была хижина, значительно большая, чем все остальные; у входа в нее толпилось много воинов. Я заметил, что внутренность хижины освещена и там собрался народ. Собаки, которых было полно на площади, собрались напасть на меня: их носы учуяли, что я принадлежу к другой расе, а на моего спутника они не обратили никакого внимания. Внутри дома Совета, куда меня пригласили, я застал толпу воинов, сидевших на корточках на полу. На одном конце овального пространства, оставленного воинами в центре комнаты, стоял Ал-Тан и несколько других мужчин, в которых я немедленно узнал Галу, затем я увидел, что в доме вообще много народа Галу. Факелы, торчащие в отверстиях стен, освещали помещение. Стены были покрыты глиняной штукатуркой, что, очевидно, должно было предохранить деревянный дом от пожара. В хижине было также множество свирепых псов.

Воины, особенно Галу, рассматривали меня с любопытством. Меня пропустили в центр, и я подошел к Ал-Тану. Собаки забеспокоились, стали принюхиваться к моим следам, а затем огромный пес прыгнул мне на спину. Обернувшись, чтобы отразить его нападение, я увидел большого эрдельтерьера, который, как безумный, скакал вокруг меня. Оскаленные челюсти, полураскрытые глаза, скошенные назад уши говорили мне больше, чем мог бы сказать человек, о том, что это не свирепый противник, а верный друг; я узнал его, опустился на колени и обхватил его шею, а он в это время скулил и визжал от радости. Это был Нобс, старый добрый Нобс, пес Боувена Тайлера, который любил меня так же, как своего хозяина.

— Где хозяин собаки? — спросил я, повернувшись к Ал-Тану.

Вождь кивком указал на Галу, стоявшего рядом с ним.

— Он принадлежит Ду-Сину.

— Он принадлежит Боувену Тайлеру из Санта-Моники, — возразил я, — и я хочу знать, где его хозяин.

Галу пожал плечами.

— Собака моя, — сказал он. — Она пришла ко мне кор-ва-джо и не похожа на других собак Каспака. Она добра и понятлива, но в раздражении способна убить. Я не расстанусь с нею. И я не знаю человека, о котором ты говоришь.

Так вот каков был Ду-Син. Это был тот самый человек, от которого бежала Эйджер. Вряд ли он знал, что Элджер здесь, и вряд ли за мной послали из-за нее. Когда они стали расспрашивать меня, я понял, что они не подозревают об Эйджер. Их интересовала земля, из которой я пришел, мое путешествие по Каспаку и мои дальнейшие планы. Так как мне нечего было скрывать, я отвечал им откровенно, что единственное мое желание — отыскать друзей и возвратиться на родину. Глядя на Ду-Сина и его воинов, я понял, почему Галу называют «золотым народом»: их украшения были из золота, а оружие было украшено различными драгоценными металлами. Это были прекрасные образчики людей — высокие, сильные и красивые. Их головы были охвачены золотыми обручами, подобными тому, что носила Эйджер; с левого плеча свисал хвост леопарда. В добавление к кожаной куртке, составлявшей их верхнюю одежду, каждый из них был одет в светлую попону, варварски, но изумительно украшенную — первый признак того, что в Каспаке известно ткацкое ремесло. У Эйджер не было такой попоны, она оставила ее во время бегства от Ду-Сина. Кроме того, она была не так обильно увешана золотом, как эти мужчины ее племени.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});