Рыцарь бедный - Василий Панов

– Ноги моей здесь больше не будет, если он станет играть! – кричал князь с пеной у рта.

– Но мы же официально приглашали маэстро Чигорина, – возражали организаторы турнира. – Он приехал, понес расходы, потерял время. Знаменитый шахматист, чемпион России. Как-то неудобно, он может в суд подать, если не будет полного возмещения расходов. Скандал. Это может отпугнуть многих наших клиентов, даже и нешахматистов.

– Я вас понимаю, – процедил князь, вынимая чековую книжку. – Готов заплатить. Вот чек: полторы тысячи франков. Мало – добавлю! Лишь бы глаза мои не видели Чигорина! Гоните его! Он или я!

Заправилы рулетки, конечно, побоялись потерять богатого и тароватого «русского вельможу», хотя и удивлялись столь странному отношению его к соотечественнику. Они предпочли оскорбить русского чемпиона, ведь его репутация знаменитого шахматиста в их глазах стоила мало! Михаил Иванович вынужден был уехать обратно.

Князь Мингрельский, выкинувший очередную «историю», торжествовал.

Чтобы скрыть подлинные мотивы своего поведения, он направил в излюбленный им журнал «Стратежи» письмо (вероятно, с приложением крупного банкового билета), в котором объяснял свой поступок тем, что Чигорин, «будучи в Киеве, не счел нужным явиться в его дворец».

Мингрельский, верный своему прототипу Ноздреву, рассчитывал на неосведомленность французов, которые могли принимать его за настоящего, владетельного князя, а Киев – за его вотчину.

Чигорин, вернувшись в Петербург, рассказывал, что некоторые монакские шахматисты, узнав о поступке князя, подходили к Михаилу Ивановичу и с ужасом спрашивали: «Как?! Вы были в Киеве и не явились ко двору принца? Милостив он еще к вам! Мог ведь и арестовать и в Сибирь сослать! В России, мы читали, это обычно!»

Даже заносчивый Тарраш, являвшийся председателем Ассоциации шахматных маэстро – своего рода профессионального союза шахматистов, – не раскрыл рта, а лишь послал в берлинскую газету такую сдержанную и даже лестную для виновника скандала корреспонденцию: «Не участвует также Чигорин, хотя и прибывший сюда по приглашению турнирного комитета. В последний момент ему сообщили, что президент турнира князь Дадьян Мингрельский подал протест против его участия. Причина та, что Чигорин в своих шахматных отделах высказывался часто очень резко о князе, большом любителе шахмат и весьма сильном игроке».

Только вернувшись после турнира в Германию и будучи вне досягаемости злобного и мстительного Дадьяна, Тарраш выразил свое возмущение поступком князя, приплел еще к этому свои личные обиды и заявил, что больше не будет принимать участие в турнирах в Монте-Карло.

Скандал, учиненный взбалмошным князем, привел к ликвидации традиционных международных турниров на этом курорте.

Год спустя состоялся последний турнир в Монте-Карло, привлекший всего шестерых участников, на котором Дадьян в последний раз потешился почетной ролью председателя.

В мировой шахматной прессе поступок Дадьяна вызвал единодушное суровое осуждение. Так же реагировала и передовая русская общественность. Когда Чигорин вернулся в Петербург, в честь его был устроен по подписке обед, а академик Марков прислал Чигорину теплое письмо, в котором резко осудил князя.

Снова – в центре внимания

Про шахматиста, как и про артиста, часто можно сказать: «Он снова в своем репертуаре».

В мае 1903 года в Вене был организован международный турнир, по условию которого все партии должны были начинаться королевским гамбитом. Это старинное начало, неизменно ведущее с первых же ходов к крайне острой борьбе, с начала века вышло из моды, так как молодые маэстро стейницевско-таррашевской школы предпочитали осторожную позиционно-маневренную борьбу с ничьей в кармане. Чигорин же был не только знатоком всего классического наследия, но и очень любил гамбиты всех родов, столь подходившие к его комбинационному стилю и стремлению к красоте игры.

И хотя в турнире, кроме него, приняли участие еще восемь сильнейших молодых маэстро и старик Гунсберг, оказавшийся на последнем месте, Михаил Иванович сразу же захватил лидерство и удерживал его до конца.

Играли в два круга, так что он должен был проявлять не только искусство атаки, но и демонстрировать в гамбитах особенно точное мастерство защиты.

Особенно сильное впечатление стратегическим новаторством и юношеской свежестью мышления произвела на всех партия Чигорина с Мароци. В ней было то, что не встречалось ранее в этом старинном, детально изученном начале. Во-первых, Михаил Иванович в гамбите слона применил оригинальную, разработанную им самим дебютную систему, во-вторых, он и середину партии провел в совершенно ином духе, чем прежние классики. Раньше в гамбитах белые всегда делали ставку на острую комбинационную борьбу и пуще глаза берегли своего ферзя от размена. Чигорин же всю партию провел в чисто позиционном плане. Он быстро разменял ферзей и потом тонкими маневрами зажал противника в такие тиски, что любой ход вел того к поражению.

Все это явилось новым словом в трехсотлетней истории королевского гамбита.

По окончании партии восхищенный собственным поражением Мароци обнял Чигорина: «Вы сегодня удивительно хорошо играли! На мои ходы вы всегда находили лучший ответ».

А десятилетия спустя этот знаменитый венгерский шахматист так писал о русском корифее: «Никогда не было маэстро, который был бы более близок к великому Морфи, чем Чигорин». Мароци изучал творчество гениального американца и выпустил сборник его партий со своими комментариями.

Хотя на финише Венского турнира русский чемпион от усталости сдал, набрав всего два очка из пяти, и проиграл одну партию в выигрышном положении, а другую в ничейном, все же он легко завоевал первый приз. Михаил Иванович набрал 13 очков в восемнадцати сыгранных партиях, оторвавшись на полтора очка от второго призера – молодого чемпиона США Франка Маршалла и опередив таких тогдашних звезд, как Пилсбери, Мароци, Тейхман, Шлехтер.

Чигорин мог гордиться! Помимо завоевания первого приза, ему было приятно и другое, чисто творческое значение его победы. В то время гамбиты окончательно вышли из моды, так как теоретики типа Тарраша считали их ненадежными, невыгодными для белых дебютами. Чигорин же теоретически и практически доказал, что если к этим древним началам подойти стратегически по-новому, трактовать их не столь односторонне, как в прежние века, то новатору и в них обеспечен успех.

Любопытно, что в наше время такой же точки зрения придерживаются и некоторые советские гроссмейстеры. Применяя против самых опасных партнеров «отживший» королевский гамбит, Бронштейн, Керес, Спасский одержали много блестящих побед.

Получив приз 1900 крон (приблизительно 740 рублей), Михаил Иванович с торжеством вернулся в Петербург, где его вновь чествовали ужином, по отзыву шахматного журнала, «прошедшим очень весело».

Триумф Чигорина в гамбитном турнире неожиданно привел к организации небольшого матча между ним и чемпионом мира Ласкером. Правда, это соревнование было не спортивным, а аналитическим.

Как это получилось?

Жил был некий Исаак Райс – ровесник Чигорина. Родился он в Германии, но в молодости переехал в США, где изучал юриспруденцию в Колумбийском университете, а потом стал там профессором. Это был человек широкого диапазона, для которого, подобно Ласкеру, ученая степень являлась только одной из ступенек к успеху в жизни. В 1885 году профессор Райс основал газету, стал президентом «Форум паблишинг компани», поскольку в Америке газеты – тоже торговые предприятия, а потом занялся всевозможными коммерческими операциями, поняв, очевидно, что «из науки шубу не сошьешь»! Райсу повезло, он разбогател и на склоне жизни страстно увлекся шахматами, особенно теорией гамбитов. В одном из вариантов «гамбита Кизерицкого» он предложил на 14-м ходу очень спорную жертву фигуры и окрестил свое изобретение «гамбитом Райса».

Серьезного теоретического значения этот «гамбит» не имел, тем более что его очень легко было избежать. Но Райс обладал невероятной целеустремленностью, шахматным тщеславием и, главное… туго набитым кошельком. Он щедро организовывал турниры с призами из своего кармана в самых разных странах, финансировал теоретические исследования в журналах и т. п.

Например, только в одном 1903 году Райс пожертвовал двести долларов для проведения в Нью-Йоркском шахматном клубе турнира, где все партии игрались его гамбитом, и двести пятьдесят долларов Американо-Канадскому клубу любителей игры по переписке, чтобы и там организовать турнир для изучения «гамбита Райса». В следующие годы он способствовал организации подобных аналитических турниров и в России.

Но самой блестящей его идеей было привлечь к разработке своего гамбита Чигорина как крупнейшего специалиста в области гамбитов, победителя гамбитного турнира, и хорошо знакомого ему Ласкера, с которым он познакомился, когда чемпион мира гастролировал в США. Интересно, что еще 16 ноября 1900 года в Лондоне состоялась консультационная партия, игранная гамбитом Райса. Белыми играли «союзники» Ласкер и Райс, черными – Мароци и Гоффер. Выиграли белые, и это еще больше окрылило почтенного профессора-бизнесмена.