Тысяча шагов в ночи - Трейси Чи

на поверхность вздымались огромные пузыри, вспенивая море. Остров задрожал, уронив Сенару на колени в лужу из ее розовых одеяний.

– Что происходит? – закричала она.

– Откуда нам знать? – крикнул сверчок-дайгана.

Но вскоре ответ поразил всех: что-то – нечто огромное, больше, чем Ногадишао в его истинном обличье, больше горного духа, которого Миуко видела в Доме Ноября, – поднялось из вод.

18

Бог с тысячей глаз

Охваченные страхом, Миуко и Сенара вцепились друг в друга, силясь не свалиться с пологих берегов острова, когда над ними появился Афайна поистине гигантских размеров. У него был облик молодого человека, длинноволосого и обнаженного, по крайней мере, по грудь (а также, вероятно, и ниже, однако эта часть тела оставалась под водой); голову его венчала корона из звезд, которые медленно вращались в ослепительных, постоянно меняющихся орбитах.

Он потер свои поразительно голубые глаза, как будто только что проснулся.

– И снова здравствуй, – сказал он глубоким рокочущим голосом.

Сенара вырвалась из рук Миуко, словно ее ударило статическим разрядом.

– Что случилось? – прошипела Миуко.

– Ничего. Я просто… – Девушка прикусила губу. – Могу поклясться, что где-то слышала эти слова…

Бог Звезд прочистил горло. По центру его лба открылся еще один глаз, ясного бирюзового цвета, как лагуна.

– То есть здравствуйте, – сказал он. – Мне показалось, что я почувствовал щекотку на своем колене.

– О боги. – Сенара с ужасом взглянула на берег, который был такой же шершавой текстуры, как оголенная кожа Афайна. – Мы стоим на нем.

Испуганно щебеча, Ногадишао взобрался на плечо Сенары по ее развевающимся одеждам.

Миуко поклонилась, надеясь, что они не причинили ему никакого вреда.

– Приветствую вас, Афайна-канай. Меня зовут Отори Миуко, и, как видите, мне здесь не место. И пока я не исчезла из этого мира, пришла просить вас о помощи, чтобы вы вернули меня на мое место на причал Дома Декабря, на четыре дня вперед.

– Иначе и быть не может, а? – пропищал сверчок-дайгана. – Говорю же, пусть она будет изгнана!

Афайна моргнул. На самом деле несколько глаз, расположившихся на горле и груди, моргнули, открывшись и закрывшись.

– Разве ты еще не там? – поинтересовался он.

– Что? Я прямо здесь, перед тобой.

Вдоль его рук появилось еще больше глаз, оттенки которых варьировались от кристальной голубизны дворца Кулудрава до черноты океанского дна.

– Напротив, ты никогда не уходила. Ты по-прежнему стоишь там с клинком жреца в руке.

Миуко посмотрела вниз, ожидая увидеть разделочный нож Мели в своей ладони, но пальцы в перчатках оставались пусты и полупрозрачны.

– Я не понимаю.

– Может, он говорит, что ты спишь, а? – подсказал Ногадишао. – Может, все это было сном!

Сенара подтолкнула его кончиком пальца.

– Прекрати это. Мы не во сне.

Он потрепал ее за волосы.

– Говори за себя. Если я сон, то вовсе не сверчок, а? А ты в своей милой и уютной деревне с как-его-там. Разве не здорово?

Глаза девушки заблестели, и на секунду Миуко подумала, что та сейчас расплачется, но Сенара лишь смахнула слезы с ресниц и вздернула подбородок.

– Это было бы ложью.

Выдержав небольшую паузу, во время которой, казалось, смотрел куда-то вдаль, на какие-то почти не различимые точки, плавающие в воздухе, Афайна с любопытством склонил голову набок.

– Это не сон. – И, обращаясь к Миуко, добавил: – Тебя также никогда не было на причале. Ты остаешься пленницей у того, кого называешь доро ягра.

– Но как такое может быть?

Над его головой вращалась корона из звезд, и созвездия сверкали в солнечном свете.

– Время – это река со множеством притоков, Отори Миуко. В одном из них ты уже стала демоном, полакомившимся собственным отцом на пепелище гостиницы. В другом – остаешься человеком, ибо, предчувствуя беду, восемь дней назад ты повернула на Старую Дорогу, и Туджиязай, так и не встретив тебя, помчался в Удайву, где сровнял Авару с землей. В том временном отрезке даже Нихаой не избежала такой участи. – Бог глубоко вдохнул, и вдоль его ребер проявился еще один ряд глаз. – Я чувствую запах дыма даже отсюда.

Миуко топнула ногой, но даже если бы она была сильнее, это не оказало бы должного воздействия на твердую поверхность коленной чашечки бога.

– Но эти события происходили не в этом времени. Здесь меня ждет мой друг, и он умрет, если я не смогу вернуться и помочь.

На теле Афайна показались сотни глаз, все они открывались и закрывались, созерцая временные изменения, увидеть которые мог лишь Бог Звезд.

– Многие умрут, если ты вернешься. И многие умрут, если ты этого не сделаешь. Когда видишь бытие так же, как я, смерть перестает иметь смысл. Я жив, или ты, впав в отчаяние, убила меня. Твой друг сбежал, или ему перерезали горло. Нет никакой разницы.

– Для меня есть! Ну же, должно же быть хоть что-то, чего ты хочешь, что-то, что я могу тебе дать?

Бог зевнул, как будто его внимание уже рассеялось.

– Ты не можешь торговаться со мной, Отори Миуко, потому что у тебя нет ничего, что мне нужно.

В отчаянии Миуко взглянула на Сенару (которая снова закусила губу, видимо, погрузившись в свои мысли, как и сам Афайна), а затем, с меньшей надеждой, на Ногадишао, который в ответ пожимал плечами.

Бог Звезд снова зевнул.

– Все существует где-то в другом месте, в другом времени. – Он начал медленно погружаться обратно в воду, и каждый его глаз закрывался, рассматривая другие временные линии, другие вероятности.

Его здесь на самом деле никогда не было, с разочарованием поняла Миуко. Он никогда не приходил. В этот самый момент он находился в сотнях других миров, возможно, в том мире, где клан Омайзи не победил Огава за пределами Нихаоя; или в том, где мать Миуко однажды ночью не умчалась в недобрый час, а осталась со своей семьей на еще один день, неделю, год.

Возможно, в глазах Афайна Миуко никогда не исчезала.

Для Бога Звезд все было возможно, а поскольку все было возможно, ни один из исходов не имел значения. Он парил во времени, как плот в бескрайнем океане, совершенно не привязанный к окружающему миру.

Но Миуко от мира оторвана не была, для нее это имело значение.

Каждый прожитый момент.

Каждый сделанный ею выбор.

Каждый человек, которого она любила.

В отличие от Афайна, Миуко не была оторвана от мира, потому что была не одна.

– Подожди! – закричала она, вскидывая свои прозрачные руки вверх, чтобы привлечь внимание. – У меня есть кое-что для тебя, Афайна-канай. Кое-что,