Игра в имитацию - Мила Гусева

ничего хорошего ожидать от неё не приходится.

Поэтому Аддамс поспешно отводит взгляд и возвращается к прежнему занятию — измученное запястье неприятно ноет, раскрасневшаяся кожа буквально горит огнём от трения о твёрдый металл, а проклятые наручники всё никак не поддаются.

Скверно, чертовски скверно.

— Можешь не стараться, пташка. Ничего не выйдет, — психопатка издевательски ухмыляется, наблюдая за бесплодными попытками сбросить оковы. — Даже если освободишься, над нами три метра земли, а вокруг на многие километры — ни души.

— Отлично. Значит, мне не придётся копать для тебя могилу, — едко огрызается Уэнсдэй, наградив женщину самым уничижительным взглядом, на который только способна.

Предательский липкий страх сковывает сердце толстой коркой льда — но она ни за что на свете не позволит этой мерзкой жирной дряни насладиться её слабостью.

Простейшее правило выживания из животного мира. Если дикий зверь учует запах твоего страха, он непременно нападёт. Нельзя поддаваться панике, нельзя терять самообладание, нельзя сдаваться.

Вопреки ожиданиям, женщина даже не пытается предотвратить попытки Аддамс освободиться — просто продолжает стоять на одном месте в паре шагов от толстых прутьев клетки, слегка склонив голову набок и внимательно наблюдая за её действиями. Словно учёный, проводящий эксперимент, за сколько минут подопытная лабораторная мышь сумеет отыскать выход из лабиринта. Уэнсдэй с невольной опаской косится на неё через плечо. Неизвестная женщина по-прежнему кажется ей смутно знакомой — и это чертовски странно.

А пару минут спустя из темноты коридора, ведущего в неизвестность, снова доносится лязг проржавевших дверных шарниров.

Похоже, в бункер нагрянул сообщник психопатки. Шаги на этот раз звучат гораздо тише, словно второй похититель нарочно ступает крадучись, стараясь казаться как можно незаметнее. Аддамс отпускает металлическое кольцо наручников и резко оборачивается всем телом, чтобы увидеть, как из окружающего полумрака медленно выходит второй человек.

Человек, которого она видела в Гарварде практически ежедневно. Человек, на которого ни разу не упала тень подозрений. Человек, который всегда казался настолько безобидным, что она даже мельком не могла предположить, что за всем этим кошмаром стоит именно он.

— Профессор Ласлоу? — вопрос срывается с пересохших губ против воли.

Уэнсдэй несколько раз моргает, не в силах поверить, что собственные глаза ей не лгут.

Тихий занудный очкарик лет тридцати пяти, монотонно бубнящий себе под нос лекции о свойствах знаковых систем — он поминутно заикался, постоянно утирал носовым платком вспотевший от волнения лоб, повсюду носил с собой ингалятор… Oh merda, кто бы мог подумать, что за образом классического девственника из низкосортных ромкомов скрывается хладнокровный изощрённый серийник?

А мгновением позже Роуэн Ласлоу плотоядно усмехается и начинает говорить — и в его ровном голосе неожиданно звенит металл без намёка на нарушения речи.

— Добро пожаловать в мой настоящий мир, Уэнсдэй Аддамс, — он разводит руками, словно демонстрируя собственные владения. — Я должен сказать тебе спасибо. Всё это время ты мне очень помогала, сама того не ведая.

Она ничего не отвечает, впившись в профессора ледяным немигающим взглядом исподлобья. Несмотря на то, что ситуация складывается откровенно дерьмовая, в голове вспыхивает ироничная мысль, что в пафосном Гарварде серьёзные проблемы с кадрами. Один оказался частным детективом, другой — маньяком. Президенту Уимс явно стоит пересмотреть критерии отбора в преподавательский штат.

— Впрочем, как и профессор Торп, он тоже оказался невероятно полезным, — продолжает Роуэн, неприятно осклабившись и посильнее надвинув на переносицу нелепые очки. — Взялся словно из ниоткуда, странно себя вёл… Спал со студентками. Идеальный преступник. Кто же на его фоне заподозрит бедного заикающегося профессора Ласлоу?

Он театрально загибает пальцы, имитируя конвульсивные движения, а потом вдруг разражается заливистым смехом, явно испытывая колоссальный восторг от собственного триумфа. Уэнсдэй закатывает глаза и брезгливо морщит нос, всем своим видом демонстрируя максимальную степень неприязни. Пусть чокнутый псих не думает, что она его испугалась. И пусть не надеется, что им удастся её сломить — сдаваться не в её правилах.

— Ах да, я ведь забыл вас друг другу представить, — профессор с наигранной досадой ударяет ладонью по лбу, словно на него внезапно снизошло озарение. — Познакомься с моей матерью. Миссис Джеральдина Ласлоу, практикующий врач-психотерапевт.

Ах вот оно что.

Несмотря на туман в голове, разрозненные детали пазла складываются воедино практически моментально — обе пропавшие девушки посещали сеансы психотерапии в лагере для трудных подростков, и их врачом наверняка была эта грузная женщина в идиотском джинсовом комбинезоне.

Oh merda, а ведь в какой-то момент Уэнсдэй действительно задумалась над тем, чтобы разыскать их психотерапевта, но быстро отмела эту затею, сочтя её трудноосуществимой… Подумать только. Прояви она тогда чуть больше стараний, всё могло бы быть иначе. Она бы точно не оказалась в клетке для животных со скованными ноющими запястьями.

— Благодаря маме мы заочно познакомились с этими двумя юными леди. И я точно знал, что никто не станет прилагать больших усилий, чтобы их отыскать, — подробно и обстоятельно вещает Ласлоу, тем самым подтвердив закономерные догадки Аддамс.

Псих явно смакует каждое слово своего монолога — буквально живое воплощение избитых клише о кинематографических злодеях, которые любят растрепать жертве о своих мотивах, прежде чем учинить расправу.

Но раз ему так хочется поболтать, пожалуй, стоит поддержать разговор. Чтобы выяснить побольше ценной для суда информации.

— Что это за бункер? — спрашивает Уэнсдэй, обводя пристальным взглядом низкий бетонный потолок, покрытые пятнами ржавчины прутья решётки и останавливаясь на массивном амбарном замке, висящем на двери клетки.

— Я бы рад рассказать, но… Боюсь, у нас слишком плотный график, — заявляет Роуэн так деловито, будто они находятся на офисном совещании. — Тебе придётся подождать.

Подождать чего?

Аддамс едва заметно хмурится, но решает не продолжать задавать вопросы — гораздо лучше будет, если семейка маньяков уйдёт отсюда. За время отсутствия надзирателей она непременно что-нибудь придумает. Должна придумать.

Мамаша Ласлоу шарит по карманам и после непродолжительных поисков извлекает наружу увесистую связку ключей. Уэнсдэй мгновенно впивается в ключи алчным пристальным взглядом — их много, и они наверняка открывают каждую дверь в этом бункере.

Вот только у неё нет ни одной идеи, каким образом можно завладеть спасительной связкой. Пока нет. Ничего. Это поправимо.

Джеральдина решительно шагает вперёд и ловко отпирает замок на клетке Дивины. Девчонка вздрагивает всем телом, словно моментально приходит в себя — и тут же испуганно отползает в самый дальний угол, забившись туда как загнанный дикий зверёк. Грузная женщина недовольно цокает языком и безо всякой опаски приближается к пленнице — Аддамс отмечает про себя, что в руках мамаши Ласлоу даже нет никакого оружия. Хороший знак. Значит, сталкиваться с сопротивлением похитители не привыкли. Что ж,