Искры - Раффи

благоговейный трепет перед величием всемогущего бога, который проявил свою мощь на этих несчастных.

Когда мы проходили сквозь строй этих бедняков, какой-то голубоглазый, бледный юноша с золотистыми волосами вскочил с места, и обняв меня, сказал:

— Я боюсь его, Фархат!

Юноша указал на «бедняка», рядом с которым его посадили.

Я его сразу узнал. Это был сын отца Тодика — Степан.

Прежде чем я успел сказать ему что-нибудь, подбежал один из монахов, который стоял рядом с «бедняками», и объяснял прохожим, за какой грех богородица наказала того или иного из них.

Он оттянул от меня Степана и посадил его на старое место. Юноша печально посмотрел на нас и опустил голову. Бедный мальчик! Мало того, что семья сделала его несчастным, она не только не чувствовала своего варварства, но, наоборот, шла еще дальше, выбрасывая вон свою несчастную жертву.

Мы вошли в храм.

Тут на алтаре подряд расставлены мощи святых, вделанные в большие и малые золотые и серебряные кресты. Богомольцы по очереди подходят к каждому из этих крестов, целуют его и кладут свои денежные приношения в поставленное рядом блюдце.

Поклонившись святым мощам, мы направились к могиле богоматери. Всюду расставлены блюдца и чаши для приношений. У мощей стоят монахи, которые рассказывают о чудотворной их силе, возбуждая этим благочестие богомольцев и их щедрость.

Конечно, в те времена все это я воспринимал не так, как теперь, когда пишу эти строки. То, что я пишу теперь, является преображенным отражением моих тогдашних впечатлений. А в те времена я был полон теми же предрассудками и суевериями, которыми жила вся масса богомольцев.

До сего дня не могу забыть как я обрадовался, когда Маро сказала, обращаясь ко мне и к Маргарит:

— А ну-ка поцелуйтесь и станьте братом и сестрой.

Мы с Маргарит одновременно поцеловали святые мощи и дали обет быть братом и сестрой. Маро поцеловалась с Марией и Магдалиной, а мать со старухой Хатун, которая окончив свое дело, пришла в церковь.

Внутренний вид монастыря богоматери был такой же, как во всех прочих монастырях, построение которых относят к пятому веку. Собственный храм был отделен от передней части, которую называли «воротами» храма. Народ стоял в передней части, а служба происходила в самом храме, так что молящиеся не видели служителей церкви. Из храма в переднюю часть вела дверь, откуда появлялся священник согласно обряду службы.

В храме служили обедню. Хотя я и не видел священника, который служил, однако по голосу узнал в нем отца Тодика. Было великой милостью со стороны настоятеля монастыря позволить чужому священнику, притом в такой высокоторжественный день служить в монастырском храме обедню. Это представляло также и материальный интерес. Сколько приношений получит служащий обедню поп от этого множества богомольцев на «помин души» того или иного раба божьего!

Это обстоятельство обратило мое внимание на отца Тодика. Другим обстоятельством, привлекшим мое внимание, было то, что у алтаря, там, где были расставлены кресты с мощами, рядом с монахами стоял какой-то курд и сторожил приношения богомольцев. Другой курд стоял у могилы богоматери, исполняя те же обязанности.

Мне объяснили, что это люди ага-Айдара, которые приставлены тут для того, чтоб монахи не могли утаить действительного размера дохода монастыря за этот день, и чтоб ага-Айдар мог получить свою установленную долю с этого дохода. Мне передали также, что сам ага-Айдар находится в монастыре и сейчас в гостях у настоятеля монастыря.

На меня произвело гнетущее впечатление, что нога курда переступает даже порог христианского святилища, что курд вмешивается в хозяйственную жизнь монастыря.

Между тем как я предавался этим размышлениям, кто-то потянул меня за полу платья. Я обернулся, смотрю — передо мной стоит Соня, разговаривающая с Маро. От множества народа было так тесно, что никто не заметил поступка Сони. Она, посмотрев на меня, повела бровью и продолжала беседовать с Маро. Знак, поданный ею, был мне понятен: она предупреждала, чтоб я держался подальше от нее, так как около нее стояла тетка. Что это значило?

Я не мог глядеть на ее бледное и печальное лицо без восторга. В своей бледности она казалась еще прекрасней.

— Говорят, в горах поймали какого-то отшельника, — говорила Соня.

— Да и я слышала об этом, — отвечала Маро, — Будто привели его и заперли в одной из келий монастыря, на следующий день пошли, отперли дверь, смотрят — отшельник исчез. Теперь не знают, отшельник был это или сатана.

— Маро, грешно тебе говорить так, — сказала Соня. — Какой же тут может быть сатана? Ведь отшельники тоже иногда делаются невидимыми. Бывает так: смотришь — стоит отшельник и вдруг он исчезает куда-то, становится невидимым.

— Говорят, тут есть один монах, который отшельничает в горах. То показывается глазу человеческому, то становится невидимым, — вмешалась тетя Сони.

— Пойдемте посмотрим, — сказала Маро.

— Я боюсь, — ответила Соня.

— Чего ты боишься, ведь отшельник человек, а не дьявол, — уговаривала Маро.

— Я и нашего Степана испугалась, когда увидела его среди «бедняков» монастырских.

Сестра боялась своего собственного брата, с которым вместе росла, с которым тысячу раз целовалась, боялась потому, что он теперь находился в обществе тех, которые общаются с духами…

Толпа богомольцев все больше и больше наполняла храм. Было так тесно, что нельзя было двигаться. Было душно и трудно дышать. Толпа монахов то криком, то наставлением, то бранью старалась поддержать в храме порядок и тишину. Но толпа неугомонно шумела и волновалась.

Я предложил нашим выйти. Нам с трудом удалось протесниться к выходу. Когда мы выходили из храма, Соня незаметно шепнула мне: «Как только зайдет солнце, приходи к „Молочному ключу“».

Глава 36.

ТАИНСТВЕННЫЙ МОНАХ

К «Молочному Ключу!» Теперь я понимаю, почему Соня назначила мне свидание именно там. «Молочный Ключ» — это из тех родников, которые в глазах народа имеют особое, священное значение. Родник этот называли «молочным» по той причине, что в народе сохранилось предание будто в этот источник капнула капелька святого молока богородицы. И вода этого источника обладала поэтому сверхъестественной целебной силой. Тот, кто купался в этой воде, исцелялся от всех своих недугов, и все желания его исполнялись. Купающийся выбирал такое время, когда никто не мог нарушать его покоя в тех таинственных условиях, при которых должно происходить купание.

Ах, с каким нетерпением ждал я в тот день захода солнца. Но солнце стояло неподвижно, словно пригвождено было к небу рукой Иисуса. Я не вытерпел и пошел туда раньше назначенного Соней часа.

У монастырской стены ходил по веревке канатный плясун, привлекший массу