Тени Марса - Анатолий Гончар

Капрал увидел, как над окопами стали подниматься чьи-то руки, но он сделал вид, что не заметил этого. Ему почему-то до чёртиков не хотелось возиться с пленными…

Когда майору Лопенгаузу доложили о начавшемся штурме базы, он счёл нужным связаться с командованием. Ему ответил сам главком ВКРС генерал Лопес:

— Майор, какие у Вас трудности?

Лопенгауз вздрогнул и нерешительно спросил:

— Господин генерал, нам возвращаться?

Лопес задумчиво прислушался к раздававшейся снаружи здания канонаде, взглянул на часы, прикинул время, надобное на возвращение резерва и понял, что они не успеют. Злость на спутавшего все карты легионера закипела в нём с новой силой.

— Работайте, майор, работайте! — смиренно произнес генерал и, отключившись, разнёс аппаратуру связи вдребезги. Ему просто больше не с кем было поддерживать связь.

Сергею оставалось послать во врагов последнюю гранату, когда какое-то движение за спиной заставило насторожиться. Он резко развернулся и нанёс не ожидавшему этого противнику молниеносный удар ногой в грудь. Зандр выронил винтовку, но устоял. В его руке как бы из ниоткуда появился остро отточенный кинжал. Он сделал молниеносное движение, но Сергей успел отклониться в сторону. Скользнувшее рядом остриё кинжала ударило в цевьё автомата и выбило его из рук. Теперь противники стояли друг против друга, не решаясь напасть, но время играло против человека. Сергей сделал выпад левой ногой, но промахнулся. Усталость и боль вновь начали наполнять его измученное тело. Казалось, противник знал это и потому медлил.

"Как близко подошли остальные"? — пронёсшаяся в голове короткая мысль заставила Сергея с гортанным криком броситься вперёд. Он выбил нож из рук спецназовца, но оказался в его медвежьих объятьях. Они повалились на землю. Сергей почувствовал, как хрустят его кости, как пышут огнём измотанные, истерзанные мышцы, как рвутся сухожилия. Казалось, что уже всё, но в этот момент рука Сергея коснулась рифлёной рукояти кинжала и, схватив он, он нанёс молниеносный удар в левое подреберье противника. Тот охнул и разжал пальцы.

Сержант вытер нож и, присев на камень, закрыл глаза. На мгновение он забыл о поднимающихся снизу зандрах. Затем в голове мелькнула мысль, что если в обход смог пробраться один из марсиан, то это может сделать и другой, но, чтобы действовать немедленно, сил не было. Посидев минут пять, он поднялся, взял автомат и, отгоняя нахлынувшую усталость, двинулся вверх по склону. Сердце бешено колотилось, лёгкие болели и с хрипом всасывали воздух. Нужно было остановиться и передохнуть, но на это не было времени. По его пятам лезла команда отборных головорезов, и расстояние, разделяющее их, должно было вскоре неминуемо превратиться в ничто. Но двигаться дальше не было никакой возможности. Левая ступня, пострадавшая при приземлении, ныла нестерпимой болью. Сергей остановился, но сесть так и не решился, понимая, что подняться он уже не сможет. Опершись на гладкую стену скалы, легионер застыл в неподвижности и попытался хоть чуть — чуть восстановить дыхание. Вдруг снизу до него отчётливо долетели звуки голосов. Погоня приближалась. Сделав глубокий вздох, Сергей оттолкнулся правой ногой, и с усилием оторвав левую, сделал шаг вперёд. В следующее мгновение над его головой засвистели пули и замигали розовые зайчики лазерных лучей. Он пригнулся и, повернув за большой валун, бросил в рот последнюю чудо — пилюлю. Уже через мгновенье она подействовала — мышцы налились новой силой, хотя сердце по — прежнему колотилось в бешеном темпе, а лёгкие хрипели. Сергей уже не замечал этого, наоборот, чувствовал необыкновенную лёгкость и потребность действовать. Сознанием он понимал, что всё это лишь иллюзия: сердце может просто остановиться от перенапряжения, а лёгкие — лопнуть и захлебнуться кровью, но он также знал, что этого не случится раньше окончания действия пилюли, а значит, у него должно хватить времени, чтобы поводить противника за нос.

Потоки льющейся на экране крови, перемноженные на злость, привели канцлера в небывалое возбуждение. Чем ближе становилось ощущение смерти, тем сильнее наполняла Верховного правителя сила, жаждавшая убивать. Не имея воли сопротивляться ей, он выхватил у проходившего мимо посыльного бластер и принялся расстреливать замерших от ужаса офицеров. Тонкий огненный луч метался от стены к стене. Канцлер не торопился убить насмерть, он хотел насладиться агонией чужой смерти. Корчившиеся в муках подчинённые вызвали у него небывалый наплыв чувств. Все вселенские радости разом нахлынули на него, заполнив блаженством старое немощное тело. Всё смешалось. Любовь, радость, ненависть, тепло и холод, жажда и сытность сплелись в невообразимый коктейль. Забрызганные кровью и мозгами стены казались ему ослепительными картинами величайших мастеров прошлого, опалённые и в миг поседевшие волосы жертв превратились в чудеснейшие цветы рая…

Когда легионеры из группы Босина ворвались в помещение, перед ними предстала жуткая картина уничтожения: на полу не было ни одного целого тела, все они были рассечены на многочисленные составляющие, посреди зала в луже крови сидел и хохотал несостоявшийся властитель Земли. Кто-то, то ли сжалившись над безумцем, то ли взъярившись на открывшуюся взору картину, сделал один — единственный выстрел. Половина черепа Верховного канцлера, отделившись от головы, отлетела в сторону и ударившись о подножие трона, рассыпалась на мелкие кровавые ошмётки. Больше на Верховного канцлера никто не обращал внимания. Их путь вёл в подземелье… Они пересекли зал и оказались у наглухо закрытой двери.

— Взрывчатку! — Босин, левая рука которого висела на перевязи, осмотрелся в поисках сапёра. Высокий, широкоплечий легионер выбежал вперед и, осторожно сняв с плеч, опустил на пол около двери большой коричневый ящик. Запалив короткий шнур, он пнул носком башмака в холодную сталь и, положив в карман зажигалку, побежал к противоположному краю помещения, где и укрылся вместе с остальными за рядами каких-то непонятных ящиков.

Слыша шлепки выстрелов и сдавленные крики своих соплеменников, генерал Лопес содрогнулся, ему стало страшно. Наконец всё стихло. В наступившей за стеной тишине, казалось, нет ни единого звука. Затем послышался топот множества ног и ещё один, теперь уже громкий выстрел. И опять всё стихло. Удар о дверь отозвался в сердце генерала набатом погребального колокола. Он понял, что не успеет запустить ракеты, но не придал этому значения. Страх смерти стал сильнее чувства долга. А может, и не было никакого долга, а была одна нескончаемая жажда крови?!

— Не стреляйте! — раздался из-за двери срывающийся на визг крик. — Мы сдаёмся!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});