Все о внешней разведке - Александр Колпакиди

Поскольку на западных фронтах положение Красной Армии становилось все хуже и хуже, Москву все больше тревожил вопрос— не ударит ли Япония в спину на востоке. В связи с этим весьма своевременными были две телеграммы токийской резидентуры от 7 июля. В первой из них говорилось:

«Японское правительство заранее было уведомлено о нападении немцев на СССР, и его позиция давно определена: встать на сторону Германии, но выбрать для этого подходящее время. Общее мнение таково: вое­вать с СССР рано или поздно нужно, но сейчас еще не время, следует получить необходимое с минимальными потерями»[89].

Во второй телеграмме сообщалось:

«Японское правительство решило не предпринимать прямых военных действий против Сибири и вместо этого решило продвинуться на юг. Среди депутатов парламента 70 процентов было за продвижение на юг, 30 — на север. Источник добавил, что как бы японцы ни хотели начать движение на север, для его подготовки потребуется не менее двух-трех месяцев»[90].

17 июля в Государственный комитет обороны было направлено сообщение шанхайской резидентуры, кото­рое уточняло позицию японского правительства в отно­шении нападения на СССР. В нем говорилось:

«Источник резидентуры указывает, что какого-либо окончательного решения в отношении Советского Со­юза японским правительством вынесено не было. Однако на правительственном уровне решено:

1)     облегчить решение операций против СССР без непосредственного вмешательства в войну по крайней мере в течение ближайшего времени;

2)    не допускать увеличения американского влияния на Дальнем Востоке, которое может произойти в резуль­тате решения Америки помочь Советскому Союзу;

3)   привести в полную готовность вооруженные силы, и если Советский Союз окажет признак общей слабости, то использовать эту слабость для овладения, путем ли дипломатического нажима с целью получения выгод на Дальнем Востоке или же путем быстрого военного выс­тупления против некоторых районов советского Дальне­го Востока.

В одном из правительственных докладов отмечается, что если СССР войдет в союз с Англией и США, то для Японии не будет возможности каких-либо самостоятель­ных стремлений против СССР. Особенно если сопротив­ление СССР Германии окажется продолжительным и успешным»[91].

Как видно из приведенных выше сообщений совет­ской разведки, вопрос — вступит ли Япония в войну против СССР или нет — оставался для советского ру­ководства открытым, тем более что вермахт продол­жал наступление и захватил значительные территории страны. По мере того как росли успехи Германии на советском; фронте, активизировались военные приго­товления Японии для нападения на СССР на востоке. Об этом красноречиво свидетельствуют донесения со­ветской разведки в августе-т декабре 1941 года. Так, в августе токийская резидентура сообщила, что в Япо­нии с 12 июля по 18 августа; проведена всеобщая моби­лизация примерно 4,5 млн человек, а в Харбине обо­рудована типография для печатания листовок на рус­ском языке. А 20 сентября шанхайская резидентура со, ссылкой на германские источники донесла в Центр: «Военные руководители Японии считают вопрос вой­ны с СССР решенным и ждут удобного случая. Немцы уверяют, что Япония выступит после занятия ими Ле­нинграда. В Маньчжурии сосредоточено до 20 дивизий и танковые части. Все пехотные войска с Формозы, Зайнани и провинции Фуцзян отправлены в Северный Китай»[92].

И действительно, командование Квантунской армии разработало к этому времени план нападения на СССР под кодовым названием «Кантонкуэн», аналогичный гер­манскому плану «Барбаросса». Он предусматривал соеди­нение японской и германской армий в районе Урала и оккупацию Японией всего советского Дальнего Востока, Приморья и Сибири. Однако японское руководство не было до конца уверено в быстрой и окончательной побе­де. Об этом можно судить по сообщению лондонской резидентуры, отправленному в Центр в ноябре 1941 года. В нем, в частности, говорилось:

«Японский посол в Синцзяне послал телеграмму, в которой говорится: русские отозвали с Дальнего Восто­ка 100 тыс. солдат, однако до сих пор имеют здесь около миллиона человек, 2700 самолетов, 2500 танков и 3000 бронеавтомобилей. Маньчжурская армия может вы­ставить только 800 тыс. бойцов. Совершенно очевидно, что блицкриг на этом фронте, против русских невоз­можен»[93].

Еще больше утвердить японское руководство в этом мнении должно было успешно начавшееся 5 декабря контрнаступление Красной Армии под Москвой. Оно сыграло не последнюю роль в окончательном принятии Японией «южного варианта» стратегического наступле­ния. И после внезапного нападения японцев 7 декабря на Перл-Харбор в Москве смогли наконец перевести дух.

Впрочем, вероятность японского нападения на СССР еще оставалась достаточно высока, тем более что Гитлер усилил нажим на Японию. Поэтому советская разведка продолжала внимательно отслеживать все колебания в планах и политике японского руководства. Так, 15 декаб­ря 1941 года токийская резидентура сообщила в Центр содержание телеграммы японского министра иностран­ных дел Мацуоки послу Японии в Берлине, в которой говорилось: «Объясните Гитлеру, что основные усилия Японии будут сосредоточены на юге, и мы предполагаем воздержаться от преднамеренного начала действий на севере»[94].

А буквально через девять дней, 24 декабря, в донесе­нии харбинской резидентуры сообщалось:

«В авторитетных японских кругах говорят, что вопрос войны с Японией полностью зависит от позиции СССР. Если СССР предоставит базы Америке и примет даже пассивное участие на англо-американской стороне, японцы начнут войну с СССР немедленно»[95].

В начале 1942 года Берлин вновь потребовал от То­кио вступления в войну против СССР. При этом Гит­лер рассчитывал на то, что успешное весеннее л лет­нее наступление вермахта подтолкнет Японию к ак­тивным боевым действиям на севере. И действительно, группировка японских военных во главе с генералом Араки стояла за выполнение требований Берлина. Со­ветская разведка своевременно, 25 февраля и 4 марта 1942 года, информировала советское руководство об этом требовании Гитлера, сообщив притом, что на со­вещании кабинета министров Японии во главе с гене­ралом Тодзио было принято решение о нецелесообраз­ности развертывания боевых действий против Москвы до завершения операций против американцев на Ти­хом океане.

Однако экспансия на юг оказалась для японской ар­мии далеко не легкой прогулкой. Так, в письме из япон­ского Генштаба военно-морскому атташе в СССР Ямагучи, перехваченном советской разведкой, признавалось:

«Кажется, господа из Квантунской армии наконец-то стали понимать, какие трудности приходится испы­тывать флоту при проведении операций такого масшта­ба, как сейчас»[96].

В своем ответном письме, датированном сентябрем 1942 года, когда немцы вели успешное наступление на юге, Ямагучи писал в Токио тем, кто торопился начать войну против СССР: «...как бы ни торопились — надо все-таки выжидать, пока немцы влепят им еще разок. В общем, придется после будущего лета»[97]. Все это пре­красно видели и сотрудники токийской резидентуры. О том свидетельствует донесение резидента Долбина в Центр, направленное в сентябре 1942 года. В нем, в част­ности, говорится:

«1. Приготовления японцев к войне с нами (в том, что касается армии) в основном были закончены к на­чалу 1942 года. Сейчас продолжается укрепление север­ной армии путем подбрасывания ей пополнений и воо­ружения. Это факт, который нельзя отрицать. Было бы непростительной глупостью со стороны японского Ген­штаба, чтобы они, находясь в таком положении, остави­ли без внимания свои стратегические позиции на Севере. Но это еще не значит, что Япония обязательно остано­вится на войне против нас.

2. Тщательный и объективный анализ международно­го и внутреннего положения Японии, состояния ее эко­номики и, главное, хода развития войны на Тихом океа­не дает основание сделать вывод о том, что выступление против СССР было бы для Японии самым худшим выхо­дом из создавшегося положения. Японии невыгодно сей­час начинать войну против нас... Выступление Японии против США и Англии в декабре прошлого года было не просто авантюристическим, а тонким ударом, рассчи­танным на неожиданность и неподготовленность. Сейчас же японское правительство понимает, что война с СССР в теперешнем положении была бы самой худшей аван­тюрой...

Я тщательно взвесил все обстоятельства, призвал на помощь мой небольшой трехлетний опыт проживания в Японии, посоветовался с товарищами и пришел к выво­ду, что Японии сейчас крайне невыгодно выступать про­тив нас и что это может случиться только в том случае, если на смену здравому рассудку придет безрассудство, чего пока нельзя сказать о теперешнем правительстве Японии»[98].