Все время мира - Сара Пурпура

знаю, что ей это стоит нечеловеческих усилий.

Бри тоже невидимка для единственного человека, который должен бы любить ее, но я ни разу не видела мою подругу в слезах. Мне бы так.

– Нет. Когда мой отец вышел из кабинета директора, он лишь сказал мне, чтобы я возвращалась домой и что мы обо всем поговорим вечером, – сообщаю я.

– А Дез?

– Даже не взглянул на меня. Я думаю, что он сейчас с моим отцом…

Эта сцена, когда он выходил из кабинета директора вместе с моим отцом и, как я поняла, социальным работником, поразила меня до самого сердца. Дез даже не выглядел разозленным. Он был расстроен и выглядел смирившимся. Как в классе, за несколько часов до этого, когда он не хотел на меня смотреть.

Может быть, он потерял все, и это – моя вина.

Я так хотела, чтобы он просто посмотрел на меня, чтобы я могла поддержать его, но как только я сделала пару шагов навстречу, отец осадил меня своим строгим взглядом.

– Я переписываюсь с Джаредом, – Бри что-то набирает на телефоне. – Брайан дома. Его продержали несколько часов в больнице, но с ним все в порядке.

Затем Брианна пристально глядит на меня.

– Что касается Брайана…

– Я брошу его, – перебиваю ее я.

– Хорошо.

«Хорошо». Ничего и не добавить.

– Фейт заваливает меня сообщениями. Ей жаль, что она не с нами, но ее отец-кретин не отпускает ее из дома.

Отец Фейт похож на моего. Да уж, у нас ужасные семьи.

– Не страшно. Скажи ей, чтобы не волновалась. Все в порядке, – говорю я Брианне.

По крайней мере, все будет в порядке, когда я увижу Дезмонда.

Мой телефон звонит. Это Брайан, но у меня нет желания говорить с ним.

Я сбрасываю звонок, и Бри одобрительно кивает, а затем растягивается на моей кровати. Я следую ее примеру, и так мы и остаемся лежать: молча, рядом друг с другом, до тех пор, пока она не берет меня за руку и не поворачивается ко мне лицом:

– Дез был крутым сегодня.

– Я знаю, – коротко отвечаю я.

– Он всегда появляется, когда нужно защитить тебя, даже от тебя самой.

Я тяжело вздыхаю и смотрю на светильник.

– Знаю, – повторяю я.

– Ты не думаешь, что тебе стоит наконец-то побыть счастливой, Анаис?

Я молчу. Не знаю, не слишком ли уже поздно. Или то, что возникло, когда мы с Дезмондом встретились, уже стало слишком сильнó.

Но я точно знаю теперь, что хочу попробовать, потому что Дезмонд делает меня лучше. Он не закрывает глаза на мои слабости. Наоборот, он заставляет меня бороться с ними. Он обязывает меня сводить с ними счеты и при этом говорит мне, что я все равно прекрасна.

– Я отправлю заявку на поступление в Университет Лос-Анджелеса, – говорю я.

– Ты серьезно? – Брианна мигом садится на кровать.

– Да. И поговорю с родителями о моих проблемах. Буду искать психолога.

Слезы душат меня.

– О боже, Анаис! – Бри взволнована не меньше, чем я, и кидается мне на шею.

Это мой первый протест против семьи, которая сконструировала меня, как проект. Это мой крик: «Отвалите! Это моя жизнь. Дайте мне прожить ее!» Это мое желание любить себя и больше не причинять себе боли.

Я знаю, кого я должна благодарить за это, и мое сердце переполнено благодарностью. Телефон снова звонит. Опять Брайан.

– Пусть он вместе с прежней Анаис убирается ко всем чертям, – Бри хватает телефон и выключает его.

Я смеюсь и киваю.

– Пусть оба убираются ко всем чертям.

31

Дезмонд

Любить можно очень по-разному, часто до тех пор, пока они не иссякнут полностью.

Тишина никогда не вызывала у меня дискомфорта, поэтому безмолвие Мэтта – не такая уж серьезная драма. Однако в определенных ситуациях молчание может стать тем самым приглушенным шумом, непрерывным и изматывающим, который сводит тебя с ума. Таким, как сейчас.

Они не поленились вызвать социального работника из департамента. Молодую неопытную девицу, которая больше времени потратила на проверку бумаг, нежели на разговор с директором. А я упрямо замкнулся в собственном молчании: все равно ведь они не поверили бы ни единому моему слову. Тот факт, что Майлсы пощадили меня и не написали заявление в полицию, лишь ухудшил ситуацию.

Я не стал благодарить за это.

Я не попросил прощения.

Я неблагодарный и проблемный беспризорник, которому следовало бы вернуться в тот ад, из которого его вытащили, и остаться там навсегда.

Я поднял глаза, только когда Мэтт встал на мою сторону.

Не знаю, кто рассказал ему о случившемся в злополучном кабинете, но он оправдывал мой поступок с таким пылом, что я даже смутился.

По его мнению, раз Керперы такие же важные здесь фигуры, как и Майлсы, директор должен принять решение, которое не угробит меня и в то же самое время будет справедливым наказанием. Итак, три раза в неделю в течение целого месяца я буду помогать уборщикам наводить чистоту в школе.

Зак не прекращает названивать мне, но я не хочу говорить с ним, пока я в машине Мэтта.

Перезвоню ему, как только приеду домой.

Домой.

Я хмурюсь.

И когда это я начал называть это место домом?

У кабинета директора меня ждал тренер Дэвис. Он хотел переговорить с Мэттом.

Я увидел, как Кэрри поднялась навстречу мне, но мой взгляд был прикован к Анаис.

Я даже не сразу заметил, что она сидит на одном из тех уродливых и неудобных пластиковых стульев, которые будто специально созданы, чтобы сделать ожидания еще более томительными. Когда я шагнул в коридор, Анаис поднялась на ноги, но не подошла.

Ее печальные глаза обожгли меня – кожи словно коснулись раскаленные лезвия.

Мне жаль.

Прошу тебя, не извиняйся.

Мне достаточно этого. Продолжать общаться с ней нашим особым способом и знать, что она не возненавидела меня. Но я уже не верю, что смогу быть для нее лучшим, потому что, по правде говоря, я не такой.

Наши жизни пересеклись, но наши судьбы расходятся. Она не готова биться за нас, а я не могу требовать от нее этого.

Иногда мы надеемся, что любимый человек испытывает к нам ту же страсть, что и мы к нему, но не всегда это так. Любить можно по-разному, иногда – до самоуничтожения. И иногда одной любви недостаточно.

Я влюблен в Анаис. Я понял это в то мгновение, когда услышал ее крик и превратился почти в убийцу. И пусть у нас с моей