Колдуны и капуста - Андрей Уланов

Впрочем, примерно на середине обратного пути бутылку у наемницы гномам удалось отобрать. Даже два раза — третья попытка закончилась всплеском за бортом и дружными проклятиями, причем виновник катастрофы ругался громче всех.

В итоге этих перипетий — это слово в голове полукровки упорно пыталось трансформироваться в грамматически неверное, но куда более удачно отражающее действительность «перепитий», — вернувшиеся с брига были озабочены не изменениями в манерах оставшихся у костра, а собственной походкой. Не очень твердой.

— Та-ак! — вексиль-шкипер качнулся, и в к кой-то миг Малыш испугался, что он сейчас свалится прямиком в костер. Но, видимо, в подготовку капитанов субмарин входило среди прочих полезностей умение выходить из крена.

— Все садимся вокруг огня! Садимся, я сказал, а не ложимся! Дистанция вытянутой руки... да, вот так... за волосы хвататься не надо, достаточно коснуться плеча. Так... теперь все смотрим на огонь!

— А ром? — удивленно-жалобно всхлипнула Бренда.

— Ром... будет! — пообещал Викки. — Скоро. А сейчас... саламандру видите?

— Даже не одну.

— Не одну?! — поразился вексиль-шкипер. — А сколько?!

— Много.

— Много — это не ответ! — грозно каркнул гном. — Нам... мне... нам нужны совершенно точные данные! Считайте.

— Одна, две... много... а какие еще цифры есть?

— Так они же прыгают!

— В таких случаях, — наставительно сказал вампир, — полагается подсчитывать количество лап и делить получившийся результат. Я вам еще не рассказывал, как выполнил ответственейшее и — тс-с-с! — секретнейшее задание по учету прусских баранов. Что, в самом деле не рассказывал?

— Это когда ваш помощник решил, что приказ дополнительно зашифрован и под баранами следует понимать баронов? Рассказывали — на яхте, в доме у Роберта и на плоту.

— Тогда слушайте...

Подсчет саламандр давался Малышу плохо — проклятые ящерки никак не желали смирно дожидаться своей очереди быть пересчитанными. Вдобавок они жульничали, то сливаясь в одну-две крупные особи, то рассыпаясь на полдюжины более мелких. Предложенный русским метод тоже не помогал — количество лапок варьировалось от двух до восьми.

В очередной раз сбившись, полукровка покосился на Викки — вексиль-шкипер сидел, поджав под себя ноги, и, похоже, был целиком и полностью захвачен подсчетами — и подтащил к себе корзинку. Выудил бутылку, ловко выбил пробку, отхлебнул глоток... удивленно моргнул при виде уменьшившегося на добрую треть уровня содержимого и передал бутыль сидевшей справа Бренде.

Можно сказать, что Малыша подвело знание геометрии. Помня о команде Викки садиться вокруг огня и о том, что в геометрии круг принято считать замкнутой фигурой, Уин не без оснований, как ему казалось, рассчитывал, что отданный направо ром рано или поздно вернется к нему слева — так же, как уплывшая на запад кругосветная экспедиция возвращается в родной порт с востока. Нельзя отрицать, что определенная логика в этих рассуждениях присутствовала, но Малыш допустил непростительную для моряка ошибку, забыв, что возвращались далеко не все уплывшие за неведомый горизонт экспедиции.

Он терпеливо ждал — гномы, как известно, слался терпением, — минут пять, быть может, и все десять. Затем повторил опыт, на этот раз отправив бутылку курсом на восток, то есть налево, к Викки. Убедившись же, что и ее постигла таинственная предшественницы, полукровка изготовился было впасть в черную меланхолию, что могло иметь весьма печальные последствия для его товарищей, но в последний момент его внимание отвлек неведомо как появившийся на песке перед ним розовый фиал[33].

Следующим четким воспоминанием полукровки было бархатно-черное, щедро усыпанное звездами небо над головой, ощущение полного отсутствия какого-либо контроля за собственными конечностями и хриплый, сбивчивый шепот Викки, доносившийся откуда-то справа и сверху:

— Крис... ты это... пойми... я тебя уважаю... как ни один Khuzd еще ни одного большенога не уважал. Ты мне веришь?.. Ну, хочешь — Семерыми Отцами поклянусь?

— В-верю...

— ...нет, хочешь, бородой старейшины поклянусь? Или нет — хочешь, тайну открою? Великую Тайну... самую-самую Величайшую из Хранимых?

— В-валяй...

— Ордруин — это Санторин!

— А Минас-Тирит, значит, на Крите был?

— Ну да...

— Викки... я тебя просто-таки неимоверно уважаю, но этой новости в прошлый четверг аккурат две Эпохи стукнуло.

— Ты хочешь сказать, — голос вексиль-шкипера стал чуть более разборчивым — видимо, сказалось потрясение, — что люди знают?

— Ну дык...

— Ффад мзарги... но ведь ни один гном... откуда?

— Оттуда...

— А почему...

— Потому что ни один гном никогда об этом не спрашивал!

«Мы плывем на Гавайи, — думал Малыш, глядя в бархатно-черный небесный купол, — словно кто-то по ошибке высыпал горсть пыльцы фей в ведро с бриллиантами и они разлетелись по потолку огромной пещеры. — Зачем мы туда плывем? Викки плывет, потому что ему было приказано вернуть „Сына Локи“ на базу... правда, „Сына Локи“ больше нет, но это уже малосущественные детали. Роника плывет туда, потому что плывет Викки. Крис, Бренда и Николай обещали помочь мне распутать клубок загадок, и мы — тогда, на Самоа, после разговора с да Костой — решили, что начать надо именно с Гонолулу. А почему мы так решили? Кажется, Рысьев сказал... или это я сказал? Не помню. Что-то про центр паутины... про ключевую позицию. Гавайи для нас, гномов, ключевая позиция, да... она же и единственная. Так я — или не я — сказал, и мы решили, что нам тоже нужно переместиться в этот самый центр паутины.

Крис, помню, был недоволен. Он все ворчал, что паук, может, и сидит в центре паутины, а вот кукловод предпочитает держаться за ширмой и оттуда дергать марионеток за нитки. Раз-два, дерг-подерг, прыг-скок. Крис был недоволен, но остальные согласились со мной... а я... я, помимо всего прочего, просто не хотел тогда выпускать Викки из поля зрения. Я хотел... хотел...»

Когда Малыш открыл глаза в следующий раз, звезд на небе уже не было — в прозрачной голубизне неторопливо плыли снежно-белые пузатые облачные парусники. Утренний ветерок нежно холодил лицо... и кто-то куда менее деликатно тряс ногу.

Полукровка резко сел.

— Бренда?

— Тс-с! — Миссис Ханко озабоченно оглянулась. — Тише. Разбудишь... их.

Малыш протер глаза и очень медленно — прошедшая ночь не прошла даром как минимум для мышц шеи — повернул голову сначала налево, а затем — направо. Увиденная им панорама вполне могла бы послужить источником вдохновения для батального полотна «Рассвет после битвы»: позы лежащих тел не оставляли сомнений в их бездыханности, два деловито поклевывавших шляпу вексиль-шкипера крупных альбатроса вполне подходили на роль стервятников.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});