У всех разные игрушки - Дмитрий Бондарь

- Потрясающая история.

- У моих друзей такими историями были забиты вот такой толщины тома! - ладонями Лобанов-Ростовский показал размер увесистого кирпича.

- А почему вы, князь, считаете, что у человечества может не быть следующей тысячи лет?

- А вы думаете, она есть?

- Не пойму, чем вызваны ваши опасения?

- Вы верите, что я многое повидал в этой жизни?

- Догадываюсь.

- У меня есть маленькая теория. Если она вам интересна - я с удовольствием поделюсь.

- Лететь еще полчаса, делать все равно нечего, рассказывайте.

Князь отхлебнул из стакана пару глотков, поморщился.

- Опущу подробности, детали, имена и даты. Вкратце это будет звучать примерно так. За последние сто лет в мире произошло два события, полностью перекроивших мировые карты и социальные отношения. Первая мировая война перераспределила главенство в обществе, отобрав его у родовой аристократии и передав аристократии торгово-промышленной. Согласны?

- Может быть, я не сильно силен в истории. Продолжайте.

- Я проиллюстрирую. До первой мировой войны большинство мест в Парламентах и Правительствах всей полусотни имеющихся стран, за исключением Америки, занимала придворная знать. Такие как я - князья, бароны, графы. После Великой Войны эти места им пришлось разделить с торговцами, потому что первые обнищали, а вторые обогатились и усилились. Вторая Мировая Война закрепила этот порядок, еще более отодвинув знать от власти, практически удалив ее от решений. Мир стал принадлежать торговцам. Но в то же время в большой части света - главным образом, на моей Родине, силу обрело следующее поколение хозяев мира.

- Пролетарии?

- Нет, Зак, что вы, какие пролетарии! Неподотчетная никому бюрократия! Российская бюрократия, конечно, мало что значит в историческом смысле, но она показала, что достаточно эффективно может контролировать общество, нивелируя социальные конфликты. И для этого не нужны поколения специально подготовленной элиты. Посмотрите, что делается сейчас в Европе, Америке, повсюду! Бюрократия все выше поднимает голову, всячески ограничивая права владельцев собственности, навязывая им правила и законы.

- Вы прогнозируете следующую войну, в которой эти бюрократы окончательно одолеют нынешние торгово-банковские элиты?

- Все к тому идет, Зак. Вы же сами видели эту европейскую говорильню, - открытое, дружелюбное лицо князя перекосилось, будто он съел лимон. - Пока что наши с вами партнеры крепко держат эту публику за горло, но они не очень-то понимают, что за сила народилась в обществе, кого они выпестовали. Они держат за горло очень голодного льва, который однажды осознает, что он все-таки лев, а не пушистая и покладистая кошка. И вот тогда резня будет такая, что мало никому не покажется. Потому что бюрократу нечего жалеть и нечего терять. Только бюджет государства - чем он больше, тем лучше. Уже сейчас больше половины всех бюджетных расходов в любой европейской стране уходит на содержание и обслуживание интересов бюрократов. И эта доля со временем будет только расти. Потому что как бы много собственности не было, владеют ею не многие и должны просто в силу своей малочисленности делегировать свои права каким-то наемным работникам - бюрократам от бизнеса или политики. Они просто однажды задавят нынешних хозяев своей серой массой. Каждый год появляются новые наднациональные образования - ОПЕК, ГАТТ, ОБСЕ, НАФТА - и всюду сидят бюрократы, подгребающие под себя власть, рычаги влияния, чужие капиталы. Они не остановятся.

- Печальная теория. И сколько нам осталось?

- Лет тридцать-сорок, пока установятся институты, пока бюрократия не начнет пробуксовывать, реализовывая запросы торговой элиты.

Мы оба расстроено замолчали, а вскоре самолет начал снижаться, и стало не до разговоров - у меня заболели уши, что иногда случалось, на посадках и взлетах.

- Прощайте, Зак, - сказал снова абсолютно трезвый князь Лобанов-Ростовский, едва ступил на твердую землю аэропорта Финкенвердер. - Спасибо за беседу, за быструю дорогу. Меня ждет машина.

Он махнул тростью куда-то за спину, протянул мне большую сухую ладонь, пожал мою руку и быстрым шагом скрылся за крылом самолета.

А я целую минуту смотрел в удаляющуюся прямую спину и смеялся над собой, над тем, каким дурнем я был, пытаясь узнать у этого господина еще одну грань правды. У Никиты Дмитриевича есть задание - отвадить мой капитал от СССР и он делает все как надо: влезает в доверие, ведет задушевные беседы, убеждает и "раскрывает глаза на мир" с высоты своих седин, а я, балбес, уши развесил!

Цивилизованное отношение к частной собственности! Надо же! Видимо именно это трепетное чувство позволило уроженцам Туманного Альбиона ограбить полмира, выжать досуха и выбросить на помойку, словно банановую кожуру. Что я ждал от Иуды? Раскаяния? Правды? Единственная иудина правда - пеньковая веревка на фиговом дереве. Но пока он до нее не добрался, он будет убежден сам и продолжит убеждать других, что все им сделанное будет только во благо всем вокруг. Но, может быть, все гораздо проще и нелюбовь эта вызвана нашим категорическим отказом колонизироваться? Как в той басне про лису и виноград: "если мне тебя не достать, то каким бы хорошим ты не выглядел, ты зеленый, гадкий, ядовитый и мерзкий!". Вот и вся истина.

Хотя, конечно, про грядущую войну небезынтересное мнение. Навязать он мне его пытался или и в самом деле так думал - большая загадка.

Глава 10.

В Гамбурге мои славные немцы, пунктуальные и до отвращения исполнительные, должны были разбираться с несколькими важными вопросами. По большей части они были производственниками, людьми старой закалки, некоторые из них еще помнили выступления бесноватого фюрера живьем.

Мы встречались с ними в таком составе третий раз и я каждый из этих Советов вспоминал с тяжелым предчувствием: дискуссия всегда тонула в каких-то производственных показателях, инженерных тонкостях, технических подробностях, обсуждении происков конкурентов - такая мутная тоска! Я бы с радостью обменял эти трехчасовые посиделки на десять таких же, но в обществе обкокаиненных инвестиционных банкиров, обкурившихся бизнес-консультантов и прочих компанейских парней, которые рулили рынками капиталов - с ними гораздо веселее.

Я опоздал к началу заседания из-за длинной пробки, но и спустя час в среде моих коллег-партнеров так и не возникло единого мнения.

- Прошу простить мое опоздание, господа. Продолжайте, - попросил я, появившись в кабинете. - Я послушаю.

Расположившись в удобном кресле, я обратился в слух. На совете должны были разбираться несколько вопросов, повестка была разослана и согласована заранее, но до какого они добрались, я еще не знал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});