Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями) - Адамсон Джой

Я до сих пор была глубоко привязана к Мбили, Уайти и Тату, и мне очень хотелось узнать, как отнеслась бы к ним Пиппа. Пока они были маленькие, она души в них не чаяла, лизала их и баловала, нередко возилась и играла вместе с ними. И она проявляла неизменный такт и бесконечную мягкость, чтобы избежать ссор из-за ревности. Это было счастливое и спокойное семейство — они всегда мурлыкали, стараясь прижаться друг к другу, и всячески выражали свою радость. А теперь жизнь Пиппы целиком была посвящена новым детенышам, и старшие как будто перестали для нее существовать.

Должно быть, сама природа заботится о том, чтобы дикие звери постоянно размножались, и пресекает всякую связь между матерью и потомством, как только оно становится самостоятельным.

Я всегда очень остро сознавала, что на многочисленные загадки, которые задают нам гепарды, необходимо найти верные ответы, и одно время даже пыталась отыскать настоящего ученого, который мог бы участвовать в моей работе и дополнять мои непрофессиональные наблюдения. Найти такого научного сотрудника мне не удалось, и пришлось самой пользоваться некоторыми приемами, которые мне указали ученые: например, проводить целые сутки рядом с животными и тщательно отмечать все мелочи в их поведении. Но наблюдать за Пиппой ночью, не нарушая ее покоя, оказалось совершенно невозможно, так что пришлось ограничиться наблюдениями за жизнью гепардов только в светлую часть суток.

Хорошо еще, что Пиппа к этому времени перевела малышей в большой куст, так что мне было удобно наблюдать за семейством, сидя рядом.

К полудню жара становилась невыносимой, и хотя просвечивающая кружевная тень медоносной акации вполне устраивала гепардов, мне приходилось то и дело перебираться на новое место среди колючих ветвей, чтобы держать в тени голову, которая раскалывалась от боли.

Вот уже целый час я лежала на животе нос к носу с Пиппой, поглаживая ее, а она с мурлыканьем кормила своих детенышей, как вдруг эту идиллию нарушил самолет — он кружил над нами совсем низко, по-видимому, разыскивая меня. Гепарды тут же разбежались, и мне стоило немалого труда собрать обезумевших от ужаса малышей и вернуть их Пиппе.

Немного погодя мы услышали гудки машины со стороны дороги. Я попросила Локаля пойти узнать, что там случилось, и он принес мне записку от группы лондонского Би-Би-Си, которая требовала немедленного интервью — им нужно было сразу же вылетать обратно в Найроби. Их посещение было запланировано заранее администрацией заповедника, меня же оно застало врасплох и положило конец моим наблюдениям над гепардами в этот день. Во рту у меня пересохло от жары, но я отвечала на все вопросы, а вот фотографироваться в своем измятом и грязном костюме наотрез отказалась — мне ведь пришлось все утро переползать с места на место под колючими ветками. Конечно, больше всего приезжим хотелось поснимать гепардов, но мне удалось кое-как от этого отвертеться. Интервью пришлось дать волей-неволей, хотя это шло вразрез с моими принципами, но я еще больше укрепилась в принятом решении: не допускать незнакомых людей к гепардам и избегать всякой рекламы до тех пор, пока работа не будет завершена.

На следующее утро Пиппа ждала нас у Дерева Кормления, довольно далеко от куста, где нас вчера напугал самолет. Она не торопясь приступила к еде, как вдруг подняла голову, услышав негромкие чирикающие звуки. Я бы ни за что не отличила их от птичьего чириканья, но Пиппа тут же бросила еду и побежала к своим малышам. Ей пришлось немало повозиться, чтобы собрать всех котят, которые решили пойти за ней, но разбрелись и запутались в густой траве. Самому крохотному из них пришлось хуже всех — он совсем измучился, продираясь сквозь заросли. Я нашла его, увидела, как он запыхался, услышала отчаянный призыв на помощь — и взяла на руки. Впервые прикоснувшись к шелковистой шерстке, я едва удержалась, чтобы не приласкать малыша, пока несла его к тому кусту, где Пиппа уже собрала все остальное семейство. А нести надо было целых пятьдесят ярдов. Это оказалась настоящая крепость из колючих ветвей, которые давали густую тень. Я обрадовалась такому чудесному логову, но Пиппа, как видно, думала иначе: она беспокойно кружила поблизости, потом приказала детям сидеть — своим обычным таинственным способом — и ушла искать более подходящее место. Вернувшись, она резким «прр-прр» приказала им идти следом.

Удивительно приятно было смотреть, как малыши гуськом потрусили за ней, пробираясь замысловатыми зигзагами через травяной лабиринт, но тут самый маленький опять попал в беду, налетев на непреодолимое препятствие. На этот раз Пиппа сразу пришла на помощь и понесла малыша, ухватив за загривок, но то и дело роняла его, чтобы перехватить поудобнее. Наконец она вышла на место, покрытое редким кустарничком, где и решила остановиться. Я считала, что это «дрянное» место — здесь почти не было прикрытия от жгучего солнца, не говоря уж о хищниках. На этот раз Пиппа, видимо, была со мной согласна; оставив детей под моей охраной, она отправилась на поиски хорошего укрытия. Ее не было минут двадцать, и котята стали скучать. Тут самый маленький подобрался и прижался ко мне, приглашая поиграть. Искушение было почти непреодолимое, и пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не поддаться ему, но в разгар этой внутренней борьбы, когда я едва не спасовала, он ушел к другим малышам, и все уснули, сбившись в пушистый мягкий клубок.

Было уже десять утра, а в это время Пиппа всегда кормила детенышей.

Часы ей были ни к чему, она отлично чувствовала время, и явилась точно, минута в минуту. Но странно: вместо того чтобы прилечь рядом с детьми, она прошла в дальний конец полянки и улеглась. Я погладила ее — она замурлыкала, радуясь ласке, но с места не тронулась. Я решила, что она хочет пить после долгой ходьбы, и пошла к Дереву Кормления, чтобы взять воду. Вернувшись, я не нашла гепардов. Долго заглядывала я под кустики, как вдруг увидела Пиппу ярдах в 300: она шла прямо ко мне, совершенно одна. Она так хотела пить, что вылакала всю воду до последней капли, а потом пошла в «дрянной куст» и засела в нем, как в крепости. Никакими уловками я не могла заставить ее возвратиться к котятам, так что пришлось принять намек и уйти восвояси. Я ломала себе голову: чем вызвано это неожиданное беспокойство? Может быть, она старалась спрятать от меня своих детей потому, что я прикоснулась к малышу, или во всем виноват вчерашний самолет, который напугал ее, когда с громким ревом низко кружил над логовом? Как бы то ни было, мне нужно было снова добиваться доверия Пиппы — ведь и в том и в другом случае виноваты все равно были мы, люди.

2. Как опасно «доить» африканскую гадюку

Не успели мы вернуться в лагерь, как над нами снова закружил самолет. Сделав несколько кругов, он направился в сторону Кенмера — посадочная полоса была в двух милях от нас, и я поняла, что мне нужно ехать встречать вновь прибывших. Я догадалась, кто к нам прилетел. Не так давно ко мне обратилась американская фирма стереофотографий «Сойер-Вьюмастер», которая просила помочь в выпуске новой серии снимков африканских животных в память Эльсы. Большинство фотографий должен был сделать известный фотограф-анималист Алан Рут, а я собиралась прибавить к ним свои снимки Пиппы с детенышами. Но ни я, ни Алан Рут никогда раньше не фотографировали стереокамерой, и поэтому фирма командировала в Кению своего главного фотографа, Фреда Бенниона, чтобы он научил нас обращению с аппаратом. Я знала, что Фред Беннион только что прибыл в Кению.

На аэродроме я встретила не только Бенниона — с ним прилетели Алан Рут с женой Джоан и пилот Ян Типпет, который часто пилотировал их собственный самолетик. Я очень обрадовалась Алану и Джоан — мы с Джорджем знали их много лет и всегда с интересом следили за их работой. Они искренно и неподдельно увлекались дикой природой и уже сделали великолепные фильмы и фотографии для разных заказчиков. Часто они работали без всякого заказа, как свободные художники и в последние несколько лет успели объехать весь мир. Мы довольно давно не видели друг друга, и мне не терпелось выслушать последние новости, но, к моему огорчению, оказалось, что они сегодня же собираются обратно в Найроби.