Крот Камня - Уильям Хорвуд

апатию, капризность.

Но гораздо удивительнее было то, что Рун тоже знал это, даже ни разу не взглянув на Хенбейн и не расспрашивая о ней Уида. Если Босвелл олицетворял в себе все светлое, то Рун являлся воплощением тьмы и притом был наделен особым сверхъестественным чутьем, а потому мог предвидеть будущее.

Сама же Хенбейн ни о чем не догадывалась много кротовьих недель, поскольку имела все основания полагать себя не способной к деторождению. У нее бывали всякие неприятности, несколько выкидышей например, но она никогда не рожала. После расправы над Триффаном Хенбейн с каждым днем чувствовала себя все более уставшей и расстроенной, теряла контроль над собой чаще, чем прежде. Ее донимала тошнота и странные ощущения, собственное тело казалось ей каким-то чужим.

Временами тоска окутывала ее мозг, как черная туча. А с этой тучей приплывал к ней образ Триффана, и его голос повторял: «Рун — твой отец». Мысли об этом угнетали ее постоянно, и она относила свои недомогания на счет усталости и гнева.

Однажды она заметила, что ее тело стало страшно неуклюжим. Тогда она все поняла. Она подошла к сидиму-охраннику и велела позвать Уида. Уид не пришел.

Начался ноябрь. Тело Хенбейн еще больше округлилось и казалось ей отвратительным. Она пылала бессильной злобой к этим маленьким существам, толкавшимся внутри ее. Она ненавидела их, ненавидела Руна, ненавидела всех.

— Пожалуйста, скажи Уйду, что мне нужен его совет, — в конце концов взмолилась она, разыграв в присутствии Сликит сцену смирения. Сидиму не пришлось передавать ее слова Уйду, тот все слышал из своего укрытия.

Сидим, уставший от вспышек гнева Хенбейн, перемежавшихся с мольбами, уговорил Уида хотя бы взглянуть на Хенбейн. Польщенный необходимостью «его совета», Уид с галереи понаблюдал за Хенбейн еще некоторое время и нашел ее подавленной и усталой. Он обратился к Руну и получил разрешение на встречу. Уйду следовало выведать, как Хенбейн относится к перспективе стать матерью и к своему будущему потомству.

— Конечно, детеныши должны умереть, — сказал Уид Руну. — Недопустимо, чтобы семя камнепоклонника проросло в самом сердце Верна.

— Разве? — спокойно возразил Рун. — Разве сам Сцирпас не был камнепоклонником? Разве нельзя из ее паршивого отродья выбрать одного, который при должном воспитании мог бы в будущем стать главой сидима и новым Хозяином? А, Уид? Слово ведет нас странными путями, и оно может распорядиться именно так. Иди к ней, раз она тебя зовет. Узнай у нее или Сликит, когда она должна родить. Она должна разрешиться от бремени на Скале Слова, там, где родилась сама. Да, и еще, чтобы Триффана и Спиндла нашли и убили. Они должны быть уничтожены.

— Я уже отдал такой приказ, Хозяин, и выслал грайков. Негодяи скоро будут найдены и убиты, так что никто ничего не узнает. Сликит тоже надо навсегда заткнуть рот. Но только после рождения детенышей. Она может быть полезна при родах. Судьба детенышей и их значение для Слова — это дело Хозяина. Хозяин лучше, чем Уид, разбирается в таких вещах.

Итак, Уид вошел к Хенбейн. Она выглядела тихой и послушной. Уид просиял, удовлетворенный состоянием Хенбейн и своей необходимостью Хозяину.

— Когда должны родиться детеныши? — спросил он.

— Скоро эти мерзкие твари выйдут наружу, и я позабочусь, чтобы они прожили недолго, — ответила Хенбейн.

Она так говорила, — возможно, она даже так думала, — но никогда нельзя доверять словам матери до родов. Чтобы зачать, она готова драться за самца. Зачав, она хочет умереть. Родив, она любому горло перегрызет за своего детеныша. А следующей весной она может оттолкнуть свое потомство и отправиться на поиски нового самца. Верно говорят: не верь пустующей кротихе и беременной не верь тоже.

— Это очень мудро с твоей стороны, о Глашатай Слова. — Уид улыбнулся своей прежней улыбкой, и Хенбейн улыбнулась ему в ответ. — Но ты обратилась ко мне за советом, и я дам его, если смогу. Хотя в том, что касается потомства, я не очень хорошо разбираюсь.

— Я не о потомстве, Уид,— произнесла Хенбейн слабым голосом, способным смягчить сердце любого.

Она бросила быстрый настороженный взгляд на сидима, стоявшего поблизости, потом на Сликит и отвела Уида в сторону, к широкой трещине в стене, сквозь которую было видно глубокое ущелье. Только там не могут подслушать из-за рева ветра и воды.

Ее слабость, притворная любезность сразу испарились без следа. Она снова стала прежней Хенбейн.

— Уид, — сказала она холодно и достаточно громко, чтобы слышала Сликит, — все эти годы ты знал, что Рун — мой отец?

Уид не успел даже испугаться, так молниеносно Хенбейн прыгнула на него и придавила всей своей тяжестью. Лапы Хенбейн такой мертвой хваткой сдавили его шею, что он закашлялся. Она сильно толкнула его к проему в стене. Никто из сидимов и глазом моргнуть не успел. Когда же они опомнились, Уид уже висел на самом краю пропасти, а Хенбейн придерживала его левой лапой, держа правую наготове для первого же сидима, который осмелится подойти.

— Только троньте меня — и Уид немедленно умрет,— предупредила она.

Одни сидимы не решались приблизиться, другие кинулись звать Хозяина.

— Так ты знал? — Когти Хенбейн вонзились в тело Уида, брызнула кровь. Он беспомощно балансировал на краю обрыва.

— Хозяин...— начал было выкручиваться Уид.

Сидимы сообразили, что Уид хочет выиграть время, дать шанс схватить Хенбейн, и стали медленно приближаться. Но Хенбейн быстро лишила их этой возможности. Она загородила расселину своим телом, и комната погрузилась во мрак. В ярости она впилась в Уида когтями и еще раз крикнула:

— Он мой отец, да или нет? Я все равно узнаю правду, Уид. Скажи мне, и тебе нечего будет бояться.

Уид понимал, что смерть ждет его в любом случае: если он солжет — то от когтей Хенбейн, если скажет правду — от когтей Руна, но сейчас его удерживали на грани жизни и смерти сильные, сжимающие шею лапы Хенбейн, и поэтому он предпочел сказать правду.

— Да, — прохрипел он.

Хрип Уида тут же перешел в вопль, пронзивший ущелье до самого дна. Хенбейн с торжествующим и злобным криком толкнула его прямо в бездну. Перевернувшись несколько раз в воздухе, он упал на выступ скалы, но тут же сорвался и полетел дальше. Через секунду его уже не было видно.

В гроте воцарилась тишина. Хенбейн обернулась к онемевшим старшим сидимам. В глазах их были