Крот Камня - Уильям Хорвуд

то черные, то белые.

Возмущение возросло еще больше, когда он вдруг вспомнил, что уже второй раз в жизни находится в таком унизительном положении. В первый раз это было при обвале тоннеля во время бегства из Данктонского Леса. У кротов ощущение несправедливости развито чрезвычайно остро, а потому, погибая, Бэйли думал: «Это несправедливо! Почему я должен тонуть второй раз!»

Он задыхался. Грудь болела. Лапы судорожно цеплялись за мокрую пустоту. Его затягивало в омуты, кидало на скалы, мелкие острые камешки царапали ему рыльце, он беззвучно кричал под водой, но оставался жив.

Как это ни смешно, Бэйли испытал даже некоторое разочарование, потому что смерть в конце концов оправдала бы его глупую ярость. Он выглядел бы не так смешно. А пока боль в груди нарастала, шум в ушах достиг предела. Вдруг Бэйли почувствовал, что рыльце его над водой, ощутил пронизывающий холодный воздух. Он не утонул, не умер, он будет жить! Бэйли захлестнула волна облегчения и радости, каких он не знал уже многие годы, с тех пор как впервые встретил Хенбейн.

Вокруг него шумела вода. Бэйли плыл в полной прострации, его лапы работали сами по себе, а он безостановочно бормотал:

— Больше никогда близко не подойду к воде! Вода — это не для Бэйли. Ненавижу Мэйуида, это он во всем виноват!

Однако его сетования сразу кончились, как только он услышал знакомые засасывающие звуки и рев воды. В панике он стал, как сумасшедший, грести обеими лапами, пока животом не почувствовал каменистое дно. Страшно неуклюже, но очень быстро, если учесть его габариты, Бэйли вскарабкался на берег и теперь пытался отдышаться.

Он был жив! Никогда не думал, что крот может быть так счастлив.

Бэйли услышал хлюпанье и всплески там, откуда только что выбрался.

— Босвелл? — позвал он с надеждой.

Хлюпанье продолжалось, но никто не ответил. Бэйли вообразил тут же, что оказался совсем один в пещере, в глубине которой живет ужасный зверь, и вот этот зверь, почуяв запах Бэйли, приближается, чтобы сожрать его.

— Ты крот? — прошептал он опасливо.

— Да, да, конечно крот, — послышался раздраженный голос Босвелла. — Иди же сюда и помоги мне выбраться!

Еще раз испытав облегчение, исполненный ликования, Бэйли потрусил обратно и помог Босвеллу вылезти на сушу.

Едва они успели отряхнуться и слегка обсохнуть, из дальнего конца озера донесся голос:

— О вымокшие господа, Мэйуид слышит вас, но не видит, будьте добры, скажите что-нибудь, чтобы он мог вас найти...

— Я тебе сейчас все скажу! — воскликнул Бэйли, которому голос Мэйуида напомнил о том, что его чувство собственного достоинства уязвлено. — Здесь сыро и холодно. Я очень голоден и хочу знать, как мы выберемся отсюда. Хенбейн будет в ярости, а вам известно, что это значит! А может быть, неизвестно? Зато я прекрасно знаю. Будьте уверены, картина не из приятных!

— О расстроенный и встревоженный Бэйли, спасибо, что ты откликнулся, — сказал Мэйуид, подходя к Бэйли и Босвеллу по террасе из песка и гравия, на которую их вынесло течением, — а теперь Мэйуид просит тебя прекратить жаловаться раз и навсегда.

— Но... — попытался возразить Бэйли.

Мэйуид повернулся к мокрому и продрогшему Босвеллу и увидел: тот не слишком пострадал от вынужденного заплыва, если не считать глубокой царапины над правым глазом.

— Мне больно,— заныл Бэйли.

— Господин Бэйли, — строго сказал Мэйуид, — Мэйуиду тоже больно. И Босвеллу больно. И всему кротовьему миру больно. Ни меня, ничтожного, ни почтенного Босвелла не заинтересуют сейчас твои слова, если только они не будут разумны и полезны.

— Тогда я предлагаю убраться отсюда побыстрее, — заявил Бэйли.

Мэйуид улыбнулся:

— Мэйуид не против, и он уверен, что Босвелл тоже не против. К тому же приятно убедиться, что физические невзгоды и страдания сплачивают кротов, а не разобщают, побуждая к бесплодным жалобам и взаимному недовольству. Мэйуид рад, что глыбоподобный Бэйли может быть нормальным кротом. Сообщаю: Мэйуид хорошо изучил подобные тоннели. И вот что он скажет. Такая пещера — гиблое место, здесь холод с такой силой въедается в плоть крота, что заставляет мутиться его рассудок. Только движение спасительно, и чем быстрее двигаться, тем лучше. Однако двум беглецам следует как можно дольше оставаться под землей. Идите вдоль этого ручья, здесь должны быть ходы.

— Почему ты говоришь «двум беглецам»? — быстро переспросил Бэйли.

— Мэйуид не пойдет с вами, о несамостоятельный господин. Тебе предстоит самому вести Босвелла, это называется «миссия». Мэйуид искренне сочувствует обескураженному ее внезапностью господину, особенно если принять во внимание его комплекцию и те трудности, что выпадут на его долю. Однако Мэйуид склонен думать, что толстый господин справится и даже более того — он окажется в выигрыше.

— Каком таком выигрыше? — заколебался Бэйли, потирая лапой шишку на лбу.

— Он похудеет, — улыбнулся Мэйуид, — и я, смиренный, уверен, что господин хочет хорошо выглядеть, когда придет на юг. Там не любят толстяков, считают их ленивыми и ни на что не годными кротами.

— Но Хенбейн...— с сомнением проговорил Бэйли.

— Хенбейн убьет господина, если поймает его. Сейчас она и ее сидимы сочтут его и Босвелла мертвыми. И хорошо. Не надо ее разубеждать. Не попадайтесь ей. Крадитесь, ползите по земле, насколько господину позволит его живот. Пусть Бэйли слушается мудрого Босвелла и вновь обретет разум! Теперь идите оба. Отправляйтесь сейчас же, пока вас не убил холод.

— Так ты не идешь с нами? — спросил Босвелл.

— О мудрый Босвелл, неисповедимы пути Камня! Камень даровал мне встречу с красивейшей кротихой со светлым мехом. Мэйуид больше не хочет быть один. Мэйуид вернется и отыщет ее.

— Что это за кротиха? — спросил Бэйли.

Мэйуид описал ее.

— Это Сликит. Она — одна из самых высокопоставленных сидимов. Приближенная Хенбейн, вторая кротиха Верна. Она — ужасное создание.

— Да простит меня господин, но в вопросах женской красоты я, ничтожный, не очень склонен доверять мнению прожорливого Бэйли. Мэйуид позволит себе напомнить ему, что, возможно, она и ужасная, но по крайней мере не толстая.

— Не знаю, за что ты мне нравился когда-то, Мэйуид. А может быть, и не нравился. Может, только несчастной Старлинг ты и нравился.

— Я, ничтожный и смиренный, думаю, что однажды, когда дородный господин похудеет, он снова поймет или вспомнит, почему он когда-то любил Старлинг и почему ему нравился Мэйуид.

Босвелл рассмеялся.