Голдфингер. Операция «Удар грома». Шпион, который любил меня - Ян Флеминг

17. Женщина на обед

Они приближались к Нассау. Бонд попросил пролететь над Пальмирой — посмотреть на «Летучую». Яхта стояла на том же месте, что и вчера, на палубе никого. Бонд залюбовался: так мирно стояла яхта и стройные ее линии отражались в спокойных водах…

— Смотри-ка, Джеймс) — воскликнул Лейтер. — Видишь, вон там на пляже, у залива, эллинг? А от его дверей до самой воды две полосы по песку? Странные они какие— то, глубокие. Что бы это такое?

Бонд навел бинокль. Действительно, такие две ровные глубокие полосы оставить могло только что-то большое, тяжелое. Неужели?.. У него перехватило дыхание.

— Давай скорее в Нассау, Феликс. Черт их знает, что они тут катили. Если то, что мы думаем, наверняка забросали бы след леском.

— А вдруг забыли? Надо бы все-таки съездить в Пальмиру, поглядеть на этот притон, тем более мистер Ларго любезно приглашал. Пожалуй, съезжу сегодня — от имени своего досточтимого клиента мистера Рокфеллера Бонда.

Они приземлились на Виндзорском аэродроме. Аэродромовское начальство уже с полчаса пыталось связаться с ними по радио, и теперь предстояло объясняться с комендантом. К счастью, подоспел губернаторский помощник: объявил, что власти санкционируют любые действия Бонда и Лейтера, а им самим передал толстый пакет и повез их в Нассау в огромной губернаторской машине.

Из Штаба, как и ожидалось, выговаривали за то, что агенты, отправив донесение, не дождались ответа; требовали новостей («Будут вам новости! — пробурчал Лейтер); сообщали, что «Манта» прибывает сегодня в семнадцать часов. Интерпол и итальянская полиция подтверждают, что Джузеппе Петаччи — брат Доминетты Витали; все остальное, рассказанное ею о себе, тоже правда. Материалов на Эмилио Ларго ни в одной полиции нет, однако фигура он известная, подозрительная, видимо, мошенник высочайшего класса. О пайщиках больше ничего узнать не удалось, но сведения о них имеются лишь за последние пять-шесть лет, и, в принципе, не исключено, что сведения эти сфабрикованы «Спектром». Котце выехал из Швейцарии месяц назад в неизвестном направлении. Несмотря на все это, штаб операции «Гром» признает улики против Ларго пока недостаточными и намерен продолжать поиск и в других районах; на Багамские же острова, как в важнейший район, для принятия совместного командования над дальнейшими действиями агентов сегодня в девятнадцать часов на президентском «Боинге-707» прибывают: военный атташе Великобритании в Вашингтоне кавалер ордена «За безупречную службу», бригадный генерал Фейрчайльд и ответственный секретарь Комитета начальников штабов США контр-адмирал в отставке Карлсон. Встретить и ввести в курс дела. До прибытия указанных лиц ежечасно передавать в Лондон и Вашингтон подробные, совместно подписанные донесения.

Они молча обменялись взглядами.

— Джеймс, давай на донесения плюнем, ежечасно докладывать некогда. Сделаем вот что: я, так и быть, потружусь, передам свежие новости, а в конце прибавлю, что из-за недостатка времени связь пока прерываем. Потом съезжу в Пальмиру, как бы от имени клиента, погляжу на эллинг, на следы. В пять встречаем «Мачту». А орденоносцы и адмиралы пусть сидят в Правительственном доме, в картишки режутся, некогда нам их встречать да ублажать. Идет?

Бонд задумался. Неподчинение — дело а его жизни не такое уж редкое, ко тут-то приказывают премьер-министр и президент… С другой стороны, времени, и правда, нет — ни на встречу начальства, ни на ежечасные донесения. В крайнем случае, его. Бонда, прикроет М. — тот всегда защищал своих агентов, подставлялся под начальничий гнев.

— Идет, — согласился он. — Раз у нас будет «Манта», мы и сами управимся, не нужны нам командиры. Главное — выяснить, когда бомбы поднимут на борт яхты. Есть у меня одна мыслишка, не знаю, получится ли, возьмется ли Витали… Попробую уговорить. Ты езжай в полицию, а я в гостиницу зайду, позвоню Домино. Именную пластинку Петаччи я пока у себя оставлю. Увидимся в пять.

В номере Бонд заказал бутерброд, двойной бурбон со льдом и уселся звонить: сначала полицейскому комиссару. Оказалось на рассвете «Летучая» подошла к причалу, заправилась и ушла обратно в Пальмиру, стала на якорь. А полчаса назад, ровно в половине второго с яхты спустили на воду гидросамолет, туда сел Ларго и еще кто-то, и самолет улетел в восточном направлении. Комиссар сразу же связался с Виндзорским аэродромом, приказал отследить радаром, но самолет летел слишком низко и скоро затерялся над юго-восточными островами. Больше новостей нет. В гавани готовы встретить подводную лодку. А что у Бонда?

Он уклончиво отвечал, что определенно говорить пока рано, но кое-что узнать удалось, поэтому пусть аэродромовские наблюдатели сразу же сообщат, как только самолет вернется на «Летучую», это крайне важно. Лейтер как раз едет в полицию, не расскажет ли комиссар и ему то, что рассказал сейчас? А самому Бонду не даст ли какую-нибудь машину — любую, лишь бы на ходу?

Затем он позвонил Домино в Пальмиру.

— Джеймс? — живо откликнулась она, в первый раз назвав его по имени. — Как хорошо, что вы позвонили. Сегодня вечером яхта выходит за сокровищами — и меня берут, представляете? Но только это секрет, никому не рассказывайте! Когда вернемся, не знаю; Эмилио говорит, заедем потом в Майами. Так что вас к тому времени, наверное, здесь уже не будет. Хотите поплавать со мной на прощание?

— Конечно. Где вы плаваете?

Она объяснила. Надо проехать чуть-чуть за Пальмиру и свернуть к морю, дорожка выведет прямо на пляж, там еще стоит такая бамбуковая будочка, он не потеряется.

Принесли заказанное. Уставившись в стену, Бонд пил, ел и думал о девушке. То улыбался — вспоминал, как они познакомились и мчали в машине по Бухтовой улице, то хмурился — сейчас он втянет ее в такую скверную историю. Когда бы не эта треклятая служба… Но — за работу.

Он закатал в полотенце плавки, перебросил через плечо ремешок счетчика Гейгера и глянул я зеркало: ничем не примечательный турист о фотоаппаратом. Проверил, лежит ли в кармане браслет о пластинкой Петаччи, и вышел из номера.

Солнце жгло нестерпимо. Бонд еле доехал до пляжа — так накалилась машина. Безумно хотелось окунуться, машину он оставил под казуаринами и пошел к будочке. Бамбуковая, крытая пальмовыми листьями, она одиноко стояла на пляже, как хижина Робинзона Крузо. Внутри перегородка и два отделения — «М» и «Ж». В женском легким ворохом лежала на скамейке одежда, стояла пара сандалий. Бонд разделся и вышел на тесное полукружье пляжа. Ослепительно-белый песок, по обе стороны далеко в море выдаются скалы. Пусто. Вода лишь у самого берега прозрачная, зеленоватая, а чуть подальше уже густо-синяя. Он в три шага прошел мелкую воду и нырнул, пронзил верхний нагретый слой, достиг глубинкой прохлады. Блаженно остывая, задержался у дна, сколько хватило дыхания, вынырнул и лениво поплыл вдаль. Домино нигде не видео. Минут через десять он повернул к берегу. Выбрал на пляжике место поровнее и улегся на живот, подложив под голову руки.

Вскоре он почему-то открыл глаза. И увидел в море тянущиеся к берегу пузырьки. Они пересекли границу меж темными и прозрачными водами, и вот зажелтел акваланговый цилиндр, заклубились черные волосы. Домино полежала, потом приподнялась на локте, стащила маску и сердито крикнула:

— Эй, хватит спать! Помогите мне!

Он поднялся, подошел.

— А что с вами? Плавать одной опасно, неужели акула укусила?

— Бросьте свои дурацкие шуточки. Я наступила на колючки, с аквалангом встать не могу — больно. Снимите-ка. — Она расстегнула пряжку на животе. — Сейчас будете колючки вытаскивать.

Бонд снял у нее со спины акваланг, отнес его в тень, под деревья, вернулся. Девушка уже сидела, разглядывала подошву правой ноги.

— Глубоко вошли…

Он подошел ближе, стал на колени, посмотрел. Под пальцами чернели две точки.

— Быстро не вытащишь, давайте отойдем в тень, — сказал он. — Но наступать на ногу нельзя, а то еще глубже уйдут. Я вас отнесу. — Он поднялся, протянул руку.

— Моряк из мечты! — засмеялась она. — Ладно, только не уроните.

Бонд наклонился и легко поднял ее, она обняла его за шею. Он постоял немного, посмотрел ей в лицо. Да, прочел он в лучистых глазах и приник к полуоткрытым губам.

Она ответила на поцелуй, потом медленно отстранилась и, переведя дыхание, сказала:

— Вообще-то, награду дают после службы…

— Не нужно было так смотреть, — ответил Бонд и понес ее в тень казуарины, положил на лесок. Она завела руки за голову, чтобы песок не попал в непослушные волосы, опустила веки; глаз теперь почти не было видно под густыми черными ресницами.

Обтянутые купальником треугольный холмик, высокая грудь… Он с усилием отвел глаза и хрипло приказал:

— Перевернитесь.

Она повернулась на живот. Бонд стал на колени и взял ее правую ступню — точно маленькую теплую птичку. Сдул песчинки и осторожно, как лепестки у цветка, раздвинул пальчики. Наклонился и стал высасывать колючки. Через минуту выплюнул крошечный кусочек.