Далекие огни - Сергей Михайлов

Василий мирно дремал в кабине, однако при звуке почти бесшумных шагов напарника мгновенно очнулся.

— Ну как?

— Порядок. Стартуем в одиннадцать.

— О'кей, командир. — Василий широко улыбнулся. — Кофейку не желаешь?

— Не откажусь, — кивнул Владлен, забираясь в кабину.

Василий достал из дорожной сумки вместительный термос и два пластиковых стаканчика.

— Держи!

На часах было 22.35.

* * *

«Волга» бесшумно разрезала ночной мрак, несясь по пригородному шоссе. Следом призрачной тенью мчалась вторая машина. Москва уже десять минут как осталась позади. Свирский сидел впереди, рядом с мордастым водителем, Сергей, доктор и один из охранников — на заднем сидении.

В салоне царила тишина. Ехали молча, ни у кого не было желания заводить беседу. Каждый думал о своем.

Мысли Сергея витали где-то впереди, в загородной резиденции Орлова. Там, в этом вертепе зла, уже полмесяца держат заложницей его маленькую девочку, Катюшу. Как она там? Здорова ли? Напугана? Наверное, она страшно боится, одна, среди злых чужих людей, которые держат ее взаперти и не отпускают домой. Ну ничего, эти подонки еще крепко пожалеют, что своими грязными лапами посмели коснуться самого святого, что было у Сергея! Скоро, уже очень скоро он увидится со своей маленькой девочкой и навсегда увезет ее отсюда, из этого страшного места. Осталось совсем недолго, каких-нибудь пара часов.

Сергей мысленно переключился на Абрека и Владлена, двух своих верных друзей и помощников, которые сейчас, в эту самую минуту, рискуя жизнью, делают свою опасную работу. Странная все-таки штука — жизнь. Кто б мог подумать, что судьба сведет вместе двух столь непохожих людей, которые, сложись обстоятельства иначе, могли бы оказаться — и наверняка оказались бы — по разные стороны баррикады! В одной связке русский — и чеченец. Десантник, воин-интернационалист, прошедший весь Афган — и бывший чеченский боевик, «террорист», сподвижник Шамиля Басаева. Христианин по рождению, буддист по духу — и правоверный мусульманин. Руководитель клуба тэквон-до в Москве — и доцент филологии, учитель русского языка в провинциальной средней школе. Что, казалось бы, может быть общего между этими двумя совершенно разными, полярно противоположными людьми, каждый из которых прошел собственную жизненную школу? Что связывает их, объединяет, делает их единомышленниками? Только одно: неприятие человеческой подлости, абсолютного зла, Зла с большой буквы. Каждый из них несет в своем сердце частицу душевной доброты, живет и действует согласно неким общечеловеческим принципам, ценностям, идеалам, и неважно, какую веру он исповедует, к какой национальности принадлежит, в какой школе получал образование. Главное — каждый из них был Человеком. А те, в особняке, давно уже потеряли человеческий облик, лишились права носить это высокое имя. Они больше не были людьми — это и давало Абреку и Владлену нравственное превосходство над всеми этими орловыми и свирскими, над всей этой сворой выродков и мерзавцев, поправших основные человеческие ценности. Именно осознание этого превосходства, стремление к искоренению абсолютного Зла и послужило тем цементирующим началом, скрепившим их союз…

Автомобиль остановился. Сквозь лобовое стекло Сергей увидел, как расползаются в стороны въездные ворота орловской усадьбы.

Он взглянул на часы. 22.25. Перехватив взгляд доктора, он чуть заметно кивнул. Пока что все шло по намеченному плану.

* * *

Их ввели в тот самый кабинет, в котором Сергей уже имел случай побывать в первый день своего появления здесь. Вслед за ними вошел Свирский, а в дверях заступил на пост шкафоподобный тип с тупым выражением маленьких коровьих глаз и кулаками, каждый из которых походил скорее на увесистую кувалду, нежели на нормальную человеческую конечность.

Появился человек и тщательно их обыскал, однако ничего, кроме ключей и сигарет, ни у Сергея, ни у доктора не нашел.

Орлов сидел во главе длинного, до зеркального блеска отполированного стола и ждал их. Сергей поразился произошедшей в нем перемене. За последние две недели «нефтяной король» заметно сдал: теперь перед ним предстал старый больной человек, обрюзгший, с подрагивающими щеками, дряблыми мешками свисающими на ворот дорогого пиджака, с дрожащими руками и тусклым взглядом, терявшимся в складках оплывшего и отекшего, мертвенно-серого лица. Даже далекому от медицины Сергею было ясно: дела у этого старика явно никуда не годятся.

Вид этой расползшейся полуживой плоти внезапно вызвал у него приступ непреодолимой тошноты. Он едва сдерживался, пытаясь укротить позывы к рвоте. Стоявший рядом доктор заметил состояние друга.

— Дыши широко открытым ртом, — шепнул он. — Помогает. У меня тоже поначалу такое было при виде трупешников, на первом курсе, когда практику в морге проходили, а потом ничего, привык.

Сергей послушался, и через пару минут тошнота, действительно, стала понемногу утихать.

Орлов в упор, не мигая, смотрел на вошедших.

— Кто это? — спросил он наконец слабым, дребезжаще-безжизненным голосом.

Свирский принял подобострастную позу, приклеил приторную улыбочку на крысиное свое лицо и мелко засеменил к боссу. Стал чуть позади него, склонился и шепнул что-то на ухо.

— Я и сам вижу, кто это! — раздраженно ответил тот. — Я спрашиваю: кто второй?

— Некто Осипов, врач из Огней, — отрапортовал Свирский.

— Из каких еще Огней? А, из тех… Какого черта он здесь делает?

Свирский испугался: тон Орлова не предвещал ничего хорошего.

— Он будет сопровождать девчонку к месту ее жительства, Владимир Анатольевич, — проблеял он, бледнея.

Орлов нахмурился, потом вдруг позеленел, голова его затряслась, рот стал жадно ловить воздух.

Свирский выругался и кинулся к ближайшему шкафчику. Открыв его, он выудил оттуда одноразовый шприц и ампулу с каким-то лекарством, закачал в шприц содержимое ампулы и ввел его в орловскую вену. Тот быстро пришел в себя.

— А дед-то наш, оказывается, на игле сидит, — шепнул Сергею доктор, ухмыляясь.

Орлов в упор смотрел на Сергея.

— Садитесь, Ростовский, — окрепшим голосом произнес он.

Сергей подошел к столу и сел в кресло. Доктор, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с ним.

— Перейдем сразу к делу, — продолжал Орлов. — Итак, мои условия. Вы отдаете мне свою почку, а я возвращаю вам вашу дочь. Проволочек я устраивать не намерен, вы и так заставили себя ждать. Сейчас Свирский подготовит вас к операции, а этот… — он перевел тяжелый взгляд на доктора, — этот человек увезет вашу дочь. Вам ясно, Ростовский?

При виде этого ненавистного рыхлого тела, внутри которого в данный момент доживала последние минуты его, Сергея Ростовского, первая почка, Сергей внезапно почувствовал приступ дикой ярости. Все, что скопилось в его душе за последние месяцы, готово было вырваться наружу. Едва сдерживаясь, он произнес:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});