Счастливая куртизанка - Даниэль Дефо

Это и является истинной причиной, почему я так подробно останавливаюсь на описании своего изрядного имущества и на том, Как моими настояниями его капитал — плод многолетних счастливых стараний, — который был, по крайней мере, равен моему, а то и превосходил его, так и сохранился отдельно от моего.

Я уже рассказала, как он возвратил мне в руки все мои бумаги.

— Ну, что же, — сказала я. — Раз вы настаиваете на раздельном имуществе, так тому и быть, но только лишь при одном условии.

— Каково же ваше условие? — спросил он.

— Сейчас объясню, — говорю я. — Ведь вы возвращаете мне мои сбережения затем лишь, чтобы, в случае, если я вас переживу, они послужили к моему обеспечению, не так ли?

— Да пожалуй, что так, — отвечал он.

— С другой стороны, — продолжала я, — годовой доход жены, насколько я понимаю, причитается получать мужу, ибо на него и живут оба супруга. Поэтому, — продолжала я, — вот 2 000 фунтов в год, которых, как я полагаю, нам будет более чем довольно, и я желаю, чтобы из него ничего не откладывалось на будущее; доходы же с вашего капитала, как проценты с 17 000 фунтов, так и годовой доход в 1 320 фунтов, пусть не расходуются, а лежат для дальнейших накоплений. Таким образом, говорю, прибавляя каждый год проценты к основному капиталу, вы будете богатеть так же, как если бы вы пустили часть его в оборот, а на другую содержали семью.

Мысль моя пришлась ему по душе, и он сказал, что будет по-моему; таким образом я хоть в малой степени успокоилась, что не подвергну моего мужа справедливому гневу всевышнего за то, что мое неправедное богатство смешалось с его состоянием, добытом честными попечениями. Все это было вызвано мыслями о небесном возмездии, которые нет-нет да тревожили меня; не могла же я не знать, что рано или поздно за мою столь безобразно прожитую жизнь оно меня настигнет и размечет все мое добро!

И пусть никто не заключит из удивительных успехов, которые выпали на мою долю во всех моих неправедных делах, и из необычайного богатства, какого мне удалось благодаря им достигнуть, чтобы я была счастлива и спокойна. О, нет, невидимый червь точил мне душу; тайный яд крылся в самой глубине даже в то время, когда радости наши достигали высшей точки, и особенно теперь, когда все трудности были позади и я должна была почитаться счастливейшей женщиной на земле; все это время, говорю я, ум мой пребывал в постоянной тревоге, которая давала о себе знать страшными душевными потрясениями и при каждом случайном повороте судьбы заставляла ожидать чего-либо поистине ужасного.

Словом, ни одна гроза не обходилась без того, чтобы я не ожидала, что молния поразит меня прямо в сердце и жар ее растопит саблю (то есть мою душу) в ножнах моей плоти; всякий раз, как бушевала буря, я ожидала, что стены нашего дома обрушатся и погребут меня под собою; и так было со всем.

Впрочем, мне, возможно, представится случай вернуться к этому в дальнейшем. Между тем мы, наконец, разрешили все наши финансовые дела. У нас было четыре тысячи фунтов на ежегодные расходы, помимо ювелирных изделий и серебряной посуды, представлявших огромную ценность; и еще я утаила около восьми тысяч фунтов наличными затем, чтобы помочь моим двум дочерям, о которых мне предстоит еще многое рассказать.

Итак, уладив дела вышеописанным образом и заполучив себе такого мужа, о каком можно только мечтать, я вновь покинула Англию. Мало того, что я остепенилась вследствие счастливого брака и блистательного

— положения, мало того, говорю, что я совершенно отошла от прежней своей веселой, разгульной жизни, я теперь оглядывалась на нее с ужасом и отвращением, которое является непременным спутником, а, вернее, предшественником, истинного раскаяния.

Я дивилась подчас своему нынешнему благополучию, и душа моя должна бы, казалось, приходить в умиление при мысли о том, что мне удалось вырваться из объятий преисподней и избегнуть гибели, что подстерегает тех, кто вел жизнь, подобную моей, и рано или поздно почти всегда их настигает; однако так высоко дух мой воспарить еще не мог. Раскаяние, что происходит от сознания бесконечной благодати небесного промысла, меня еще не коснулось; правда, я каялась в своих грехах, но покаяние мое скорее вызывалось страхом возмездия, нежели благодарностью за то, что всевышний пощадил меня и что челн мой после бури благополучно прибило к берегу.

Однажды утром, вскоре по прибытии нашем в Гаагу (где мы на некоторое время остановились), супруг мой поздравил меня с получением титула графини/; как он и рассчитывал, графское достоинство было неотъемлемо от поместья, которое должно было к нему перейти. Правда, юридически он им еще не обладал, но это было вопросом времени; между тем, поскольку братья графа все именуются графами, меня величали графиней примерно за три года до того, как этот титул сделался моим по праву.

Я была приятно удивлена тем, что это произошло так скоро, но как я ни настаивала, чтобы деньги, которых это стоило, супруг мой взял из моего капитала, он только смеялся в ответ.

Итак, я достигла вершины благополучия и славы, меня величали графиней де ***, ибо я неожиданно получила то, к чему тайно стремилась и что, по правде говоря, являлось главной причиной, побудившей меня избрать Голландию нашим местожительством. У меня был полный дом прислуги, я жила в пышности, ранее мне незнакомой, через каждые два слова я слышала: «ваша честь», а на карете моей красовалась корона; между тем, я почти ничего не знала о своей новой родословной.

Первым делом муж мой объявил о нашей супружеской связи, якобы начавшейся за одиннадцать лет до нашего нынешнего приезда в Голландию, дабы сын, которого мы покуда оставили в Англии, был признан законным. Добившись этого, он выписал мальчика сюда и определил его воспитываться вместе с прочими его детьми.

Он дал знать в Нимвеген (где его Дети — два сына и дочь — воспитывались у родственников), что он вернулся из Англии и. прибыл с женой в Гаагу, где намерен провести некоторое время и куда просил приехать своих двух сыновей, что и было исполнено; я встретила их со всей нежностью новоявленной матушки, каковою якобы являлась еще тогда, когда им было всего по два-три года.

Делать вид, что мы давно уже состоим в браке, было не так трудно в стране, где примерно в указанное время, а именно одиннадцать с половиною лет назад, мы появлялись вместе, и где нас никто с тех пор до нашего возвращения не встречал; к тому же наш друг, купец из Роттердама, а также люди, жившие в доме, где н началась наша близость (к счастью, все они оказались живы), подтвердили, что видели нас вместе. Для вящей убедительности, мы вновь наведались в Роттердам, поселились в нашем прежнем доме, где принимали нашего друга; в свою очередь, мы и сами часто к нему наведывались, встречая с его стороны неизменное радушие и гостеприимство.

Такие поступки моего мужа и ловкость, с какой он все это устроил, свидетельствовали об удивительно честном и любовном его отношении к нашему мальчику, ибо все эти хлопоты были затеяны ради него.

Я называю его отцовскую любовь честной затем, что он руководствовался чувством чести и справедливости, столь заботясь о том, чтобы печать отверженности не легла на ни в чем неповинного ребенка. Подобно тому, как это чувство справедливости побуждало его с такой горячностью взывая к моим материнским чувствам, склонять меня на брак с ним, когда дитя еще было во чреве моем, дабы грех его родителей не пал на его голову, подобно этому и сейчас, хоть я верю, что он искренне и сильно меня любил, все же главной причиной, я думаю, побудившей его отправиться в Англию, чтобы меня найти и на мне жениться, было желание спасти невинного агнца, как он изъяснялся, от бесславия, которое паче смерти.

Повторяю, я вполне заслуживаю справедливого укора, ибо меня судьба моего сына, хоть я и выносила его в своей утробе и родила его, заботила гораздо меньше, и у меня никогда не было к нему той сердечной привязанности, какую питал к нему его отец. Что было причиной моей холодности, я не могу объяснить себе самой, и в годы моего веселого житья в Лондоне я его вообще забросила, лишь время от времени подсылая к нему Эми, дабы она на него взглянула и внесла очередную плату за его воспитание. Что до меня, то первые четыре года его жизни я и видела-то его едва четыре раза, и часто, грешным делом, мечтала, чтобы он тихо покинул сей мир; между тем к сыну, которого я родила от ювелира, я отнеслась совершенно иначе и с гораздо большей заботливостью, ибо, хоть я и не допустила, чтобы он знал, что я его мать, я его хорошо обеспечила, дала ему отличное образование и пристроила к честному и преуспевающему купцу, с которым он отправился в Индию; после же того, как он там прожил некоторое время и завел самостоятельное дело, я ему посылала несколько раз деньги, в общей сложности 2 000 фунтов, с помощью которых он завел торговлю и разбогател; так что можно было надеяться, что со временем он вернется с сорока или пятьюдесятью тысячами фунтов в кармане, как то бывает с людьми, даже не получившими столь сильной поддержки в начале своего поприща.