Антифэнтези - Виктор Кувшинов

Четыре белых рогатых скакуна с четырьмя всадниками выступили из ворот. Гарольд взял с собой Рюшку в качестве личного оруженосца. Какое уж там оружие он носил, одному волшебнику известно, но нам так было веселей. Сильвия вышла провожать, совсем по-матерински стоя и утирая набежавшую слезу. Прямо картину пиши: «Провожала мама Мишу на далекую войну, во широко буйно поле, в злую сторону…». А что, мы и ехали в последний бой моей персональной войны «Антифэнтези».

Гарольд ехал впереди, по всей вероятности, каким-то образом влияя на направление нашего движения. На этот раз поездка оказалась даже немного скучноватой – бояться за спиной мага было некого, местность стала более пересеченной, но наш волшебный транспорт успешно продолжал прошивать препятствия и почти не отклонялся от прямой линии. Так что только дух иногда захватывало, когда мы после очередного подъема внезапно припускали под крутой уклон.

Только один раз произошло что-то интересное, но, к сожалению, а может, и к радости, мы не успели ничего понять. Просто Гарольдов единорог вдруг остановился, и волшебник долго что-то выжигал своим волшебным огнеметом впереди себя, а затем обернулся и сообщил самым дежурным тоном:

– Там был целый выводок ядовитых лемуров – очень опасных хищников для обычных людей.

Я понял, что главным в этой фразе оказалось слово «был», и тут же успокоился.

Мы все ближе подходили к горам, так что к вечеру ближайший высоченный пик уже нависал над нашими головами. Когда солнце скрылось за горой, единороги, преодолев затяжной подъем, вышли к крутому скальному обрыву и остановились. Гарольд спрыгнул со своего скакуна и пригласил нас подойти к краю.

Мы с Машухой невольно взялись за руки – ровное плато внезапно обрывалось вертикально вниз на добрую сотню метров, а под ним расстилалась безбрежная, совершенно безлесная равнина бурого цвета, и только где-то вдали из нее поднимались горы.

– Вот еще одна причина, почему нам так нужна помощь наших волшебных скакунов, – указал вниз академик. – Это огромная топь, которая тянется до самых гор. Ее можно обойти, но на это ушло бы несколько лишних дней пути, а наша цель лежит прямо перед нами, – академик поднял руку в сторону высоченной горы, убеленной сверху снежной шапкой.

– Но как они пойдут по воде? – опасливо поглядывая вниз, спросила Машуня, а Рюшка вообще предпочитал не приближаться к краю плато.

– Только единороги способны так быстро лететь над сушей и немного вне ее, что им достаточно болотной поверхности чуть плотнее воды, чтобы не погружаться в нее, – заумно объяснил Гарольд.

– Да, я заметил: они так перемещались по разливам рек, – кивнул я. – А я еще удивлялся: как они не вязнут в илистом дне?

– Вот именно, – подхватил Гарольд. – Единорогам только нельзя останавливаться.

Мы еще постояли, любуясь сумрачными красками, сгущающимися внизу, и решили разбить лагерь прямо на скале. Место было удобное – ровное и открытое, так что никакие мухи или хищники не могли к нам подобраться незамеченными. Быстренько разведя костер из сухостоя и поставив котелок на огонь, мы предались вечернему отдыху.

Гарольд заметил, что, вполне возможно, это наша последняя ночь здесь. Мне почему-то стало грустно. Со своей войной я, кажется, не заметил, как полюбил этот сумасшедший мирок, и мне его, скорее всего, будет не хватать. А чего стоило хотя бы одно то, что здесь совсем не надо ходить в школу, не говоря уже о всяких волшебствах и колдовствах! А о межмирье и вообще вспоминать не хотелось – это ж сколько еще там всяких реальностей, если даже Гарольд не мог ничего толком об этом сказать?

Кстати, я вспомнил, что хотел спросить академика, куда девалась сущность убитого Ральфа, и не может ли она снова внедриться в чье-нибудь тело? На мой вопрос старый волшебник ответил долгим молчанием, а затем с самым серьезным видом пояснил:

– Ты задал, наверно, один из самых сложных вопросов… Я мог бы ответить, что души мертвых уходят в неизвестность или растворяются в межмирье, но я не знаю. – Старый ректор смущенно потер лысину ладонью и продолжил признания: – По своему долгому опыту могу сказать, что, скорее всего, сущность не исчезает, так как бывали случаи, когда особо сильные маги после смерти контактировали с живыми. Кэрролл, например, давал мне иногда советы, когда я его вызывал, но, с другой стороны, в межмирье мне никто не встречался.

– Прямо как у нас на Земле: всякие колдуны с мертвяками общаются, а, поди, проверь! – бойко заявила Мышуня и прикусила язык под моим ехидным взглядом – ну надо же, какой комплимент Гарольду!

Но тот в своей снисходительности даже не заметил шпильки – как слон не замечает маленькой назойливой мухи. Академик улыбнулся каким-то своим мыслям и философски заметил:

– Однако это неведение вполне восполнимо – все мы когда-нибудь узнаем, что происходит после смерти. Со своей стороны могу утверждать, что определенно что-то происходит, поскольку кое-какие следы потусторонней деятельности душ остаются…

– А какие? – не выдержал и встрял в разговор по обыкновению молчавший Андрюшка.

– Чаще всего подсказки и чаще всего во снах. А вам разве никогда ничего не подсказывали умершие родственники или знакомые? – поинтересовался Гарольд.

– Не-е, – ответила за всех Машуха. – У нас пока и умерших родственников-то почти нет.

– Да, забыл! – рассмеялся старик. – Ну, это, к сожалению, дело наживное…

Так я ничего толком от Гарольда и не добился – ну не помирать же прямо на месте, чтобы ответить на этот вселенский вопрос! Тем более что меня он заинтересовал только в конкретном применении к Ральфу и терапевту.

Мы еще болтали о всяких парадоксах и взаимосвязях межмирья, многообразии загадочных миров, вспомнили про родственников Машухиного тела и заснули где-то посреди всех этих сказок, совсем не казавшихся небылицами в этом мире, который своим существованием опровергал любые логические доводы о том, чего нет и быть не может.

Сначала я не понял, что меня заставило проснуться посреди ночи. Зов природы вроде никуда не манил. Обеспокоился я, только когда понял, что моя рука лежит на пустой Машуниной подстилке. Попытался успокоить себя тем, что ее тоже мог побеспокоить зов природы, но какое-то странное тянущее чувство беды не давало покоя. Я привстал на локте и оглянулся.

И вот тут мне стало по-настоящему страшно – я увидел, какой зов природы звал нашу егозу: под огромным белым ликом луны виднелась тоненькая фигурка, которая медленно шла к самому краю обрыва. Если бы не ужас, зрелище можно было бы назвать фантастическим. Вы когда-нибудь видели настоящих вампиров под луной? Если да – то вам не надо ничего объяснять.

Предостерегающий окрик застыл у меня на губах – девчонка, проснувшись, могла от испуга упасть в пропасть. Я молча кинулся к Гарольду, понимая, что не успею добежать до обрыва. Да и что я стану делать с этим фантастическим лунатиком? После хорошей оплеухи по лысине академик сразу проснулся и по моему взгляду понял, что дело серьезно. Однако, увидев егозу, которая почти зависла над пропастью, он только удовлетворенно кивнул и шепнул:

– Смотри!

Я был в этот момент готов убить эту ректорскую лысину. В сердцах плюнув в костер, я кинулся к Мышуне, уже понимая, что опаздываю. Пока бежал и кричал, она застыла на самом краю, так что пальцы ног оказались над пропастью. Затем немного присела, и с ней стали происходить странные метаморфозы, наподобие тех, когда она входила в поисковую вампирскую форму. Мне еще оставалось метра три, когда фигурка резко взмахнула руками, словно раненая птица, и кинулась вперед…

Я закрыл глаза, пытаясь в отчаянном прыжке дотянуться до нее и понимая, что сам сейчас полечу за ней в эту страшную пустоту… шмякнулся о ее спину. Приоткрыв один глаз, я понял, что мы висим над краем пропасти, распластавшись на невидимой стене. Егоза, ничего не понимая и шипя от боли, простонала:

– Какого черта? Шиш! Ты мне… – Ее возглас внезапно оборвался. Видать, проснулась и сообразила, что висит в пустоте, лишь слегка касаясь ногами скалы.

Стараясь не глядеть вниз, я оттянул ее быстро возвращающееся к норме тело от края скалы, и только после этого перевел дух:

– Ну и напугала ты меня! – Я все еще держал ее трясущимися руками за талию, словно боясь, что она снова захочет полетать со скалы вниз. – Ты хоть соображаешь, что творишь? Совсем на голову заболела?

Я ворчал и бурчал, как занудный старик, и все никак не мог остановиться. Внезапно егоза обернулась и обняла меня, судорожно стиснув мою шею так, что я стал придушенно опасаться за целостность своих позвонков. До меня, наконец, дошло, что она только что отошла от шока, и заткнулся, просто ожидая, когда девчонка придет в себя.

Когда она «оттаяла», я провел ее к остаткам ночного костра, не отпуская из тесных объятий. Гарольд, страшно зевая, сидел и из последних сил, чуть не руками держал слипающиеся веки.