Морское кладбище - Аслак Нуре

с исторических фотографий убирают ретушью неподходящих людей. Но кто? И зачем? Соответствующие лица прочитали рукопись и знали, что искать?

Она продолжит поиски, чем бы все это ни кончилось. И она найдет последнюю часть бабушкиной книги.

Глава 29. Русский на связи

Курдистан, Северный Ирак

Джонни сидел на пассажирском сиденье такси, старой «тойоты» с заклеенным скотчем боковым стеклом, подвеска у нее скребла по земле, как только дорога становилась ухабистой. Джихадисты подожгли нефтяные скважины, и в воздухе висел тяжелый черный дым. Воняло горящей нефтью.

Нефтяные скважины – дурной знак. Джихадисты явно решили ухудшить видимость союзным бомбардировщикам. А если ИГ поджигает собственные источники дохода, значит, готовится что-то очень серьезное.

От шофера разило застарелым потом, и всю дорогу он слушал исламские песнопения-нашиды, доносившиеся из старенького автомобильного приемника. Когда они миновали указатель «Мосул 29 км», зазвонила его допотопная «Нокиа». Он ответил по-курдски, и Джонни отчасти понял его реплики.

– Иностранец… журналист, я же сказал… да, мы едем.

Дурное предчувствие, не оставлявшее его с момента приземления в курдской столице, усилилось. Хотя курды принадлежали к числу главных врагов халифата, среди них хватало и таких, что поддерживали халифат. Таксисту даже вовсе не обязательно быть сторонником их идеологии, возможно, он просто бедолага, которому надо кормить семью. Иностранный журналист – ценная валюта. Многие из тех, кому перерезали горло в прямом телеэфире, были репортерами.

Джонни нагнулся, сделал вид, будто чешет правую щиколотку, а сам проверил, на месте ли нож. Он был куплен вчера на черном рынке, маленький, удобный боевой нож «Ка-бар» с черным лезвием и гнутой ореховой рукояткой, из тех, что на вооружении американских ВМС. Откуда здесь этот нож, он не знал. Американцы снабдили иракцев огромным количеством оружия и амуниции. Джихадисты все это разворовали, и, вероятно, в ходе наступательной операции нож достался курдам как военный трофей.

Вокруг раскинулся плоский пустынный ландшафт. Шофер сбавил скорость. Джонни искоса посмотрел на него. Впереди замаячил охраняемый КПП. Если там ждет ИГ – это он увидит, когда они подъедут ближе, – придется немедля вонзить нож в шею шофера и развернуть машину. Удастся ли? Шофер наверняка не успеет среагировать, но сумеет ли он сам скрыться?

Он не знал.

Впереди на дороге машин мало, КПП быстро приближался. Солдаты в американской форме, возможно, это не к добру. В прошлом году, во время внезапного наступления, террористы одержали верх над иракскими войсками, обеспеченными американским снаряжением, завладели их матчастью, а солдат поставили перед выбором: либо вы идете с нами, либо отправляетесь ко рву, где происходили массовые казни.

– Сахафи, – сказал Джонни бородатым солдатам. – Я журналист.

Часовые забрали его документы и ушли. Джонни нетерпеливо барабанил пальцами по приборной доске. Все произошло быстрее, чем он рассчитывал. Когда Ханс упомянул историю с Майком, он понял – надо ехать. Он разбирается в Ближнем Востоке, а не в норвежской военной истории. Тюремные воспоминания тяжки, но разгадка случившегося на Ближнем Востоке.

Из Бергена он вылетел во Франкфурт, а оттуда дальше, в курдскую столицу. Весь полет до Эрбиля он боялся, что его имя в той или иной базе разыскиваемых лиц. Правда, американец-допросчик, пытавший его водой, был единственный, кому он назвал свое подлинное имя. Но все прошло благополучно.

Джонни быстро миновал таможню и устроился в гостинице в Анкаве, старой христианской части города, знакомой ему по давним временам. Там по-прежнему можно было достать спиртное, вдобавок вообще лучше избегать пятизвездочных отелей, где кишмя кишат западные журналисты и спасатели.

Он написал NorwegianSNIPER в «Инстаграме», и в первый же вечер Майк позвонил ему в номер по засекреченной линии. Ситуация изменилась, рассказал он. Фронт находится под растущим нажимом. Боеготовность выше, чем ранее. Генерал Ковле, бывший курдский киллер, а ныне командир части, отменил все отпуска. Встретиться можно, сказал Майк, только если Джонни приедет к нему. И добавил:

– Думаю, я знаю, что с тобой случилось. Но это не телефонный разговор.

Поездки в районы боевых действий – большей частью ожидание. И на сей раз тоже. Минула целая вечность, пока часовой вернулся. Солнце стояло низко над горизонтом, полдневный зной мало-помалу уступал место холодной континентальной тьме, ночи здесь, как и раньше, холодные.

– Выходи, журналист, – скомандовал солдат, делая Джонни знак расставить ноги и приложить руки к каменной стене.

– Журналист, говоришь, – сказал он, выудив из штанины нож Джонни. – Front… closed… for sahafi[80].

Джонни неотрывно смотрел на облупленную штукатурку. Он всегда тонко чуял, кому можно доверять, а кто враг. Эти ребята не джихадисты. Но вместе с тем для прессы район закрыт. Ладно, надо попытать счастья.

– Мухабарат[81], – сказал он по-арабски и перешел на английский с сильным американским акцентом, – я из разведки. Мы занимаемся локализацией западных добровольцев.

Присвистнув, он попробовал изобразить взрыв бомбы.

– А-а! – Часовой улыбнулся. – You will… kill… Daesh terrorists… booom! Welcome to The Kurdish Peshmerga front, my friend![82]

* * *

Когда они въехали в поселок, названный Майком, уже совсем стемнело. После того как Джонни упомянул мухабарат, толстяк-шофер проникся к нему уважением.

В ночном освещении низкие, песочного цвета каменные дома приобрели серо-голубой оттенок, над их силуэтами высились острия минаретов и церкви. Христиане и мусульмане жили здесь бок о бок, пока не явились варвары. Теперь все иначе. Эта мысль опечалила его, Ближний Восток всегда внушал ему печаль, но и энергию. Шофер посигналил, вышли несколько солдат. Джонни расплатился и кивнул. Автомобиль исчез.

Тишина. Где-то на улице лаяли собаки. Он занес легкую сумку в караульное помещение, которое оказалось частной виллой, годом раньше брошенной христианами-ассирийцами. Группа курдских солдат, сидя на полу, играла в карты, еще несколько сгрудились перед маленьким телевизором, смотрели вроде бы турецкую мыльную оперу. Все казались совершенно спокойными. На стене висел портрет генерала Ковле.

– У меня уговор с Майком, – сказал Джонни.

Немецкий курд, говоривший по-английски, сообщил, что Майк на передовом посту в километре отсюда, и предложил подбросить Джони туда.

– Ночь может оказаться весьма жаркой, – предупредил курд, когда они сели в машину и поехали по ухабам тележной дороги.

– Особо высокой боеготовности я у вас что-то не заметил, – сказал Джонни.

– My friend, мы знаем ДАИШ, каждую ночь слушаем их радиообмен. Знаем, когда они пойдут в атаку. Не сию минуту. Но вполне возможно, сегодня ночью. – Он показал на темную постройку. – Кстати, Майк вон там.

Даже в ночной тьме Джонни разглядел, что когда-то это была церковь. Перекинувшись словечком-другим с молодыми солдатами-часовыми, он прошел в высокое помещение. На торцевой стене, над разрушенным