Владимир Путин - Рой Медведев

Еще 15 августа В. Путин принял принципиальное решение об использовании иностранной помощи. 16 августа просьба о помощи была направлена через МИД властям Норвегии и Англии — группы спасателей в этих странах уже готовились к работе. Группу российских морских офицеров направили в штаб НАТО в Брюсселе для согласования необходимых деталей. В этот же день президент Путин долго говорил по телефону с президентом США. В Москву для консультаций прибыл даже директор ЦРУ Джордж Тенет. Командующий ВМФ В. Куроедов и вице-премьер И. Клебанов вылетели в Североморск, чтобы работать на месте катастрофы. Но ни британские, ни норвежские спасатели не могли, разумеется, прибыть на место бедствия немедленно. Их ждали только к ночи с субботы на воскресенье — с 19 на 20 августа.

Самые трудные дни президента

Штаб Северного флота расположен в Североморске, одна из баз подводного флота — в Видяево. Это закрытые города, на въезд и работу в которых требуется разрешение. Так принято во всех странах, имеющих военно-морской флот. Аккредитацию для работы на Северном флоте получили немногие журналисты. Тем не менее в Мурманск и на Кольский полуостров устремились сотни искателей сенсаций из России и из западных стран. Все самолеты гражданской авиации, летевшие в Мурманск с 14 августа, были переполнены, принимая на борт даже больше пассажиров, чем это предусмотрено правилами безопасности. Уже 16 августа переполнены были и все лучшие отели города, а на следующий день заселили и все второразрядные гостиницы и пансионаты. Журналисты, приехавшие позже, снимали комнаты у жителей города.

Но что можно было узнать в Мурманске, кроме передаваемых из уст в уста диких слухов или рассказов отставных офицеров и ушедших на пенсию подводников и водолазов? Немногим больше информации могли получить и те журналисты, которые окольными путями, минуя КПП, через лес и болота, смогли проникнуть в Североморск. Они видели лишь стандартные, даже унылые, улицы и дома этого города военных моряков. Все главные события разворачивались на море — почти в 100 километрах от ближайшего берега. Приходилось просто придумывать.

Опровергать все те домыслы, которые были выплеснуты с 14 по 24 августа на страницы сотен газет, журналов или в эфир, нет смысла. Но можно привести несколько примеров из российской прессы.

«Катастрофа была запланирована еще в мае, когда штаб ВМФ решил провести в Баренцевом море учения по спасению якобы затонувшей подводной лодки, для чего и был выбран “Курск”. Но события пошли по другому сценарию» («Коммерсантъ»). «Активная фаза спасательной операции началась только на шестой день, а пять дней работал лишь аппарат “Колокол” без экипажа. 120 часов ушло на раскачку. Не много ли?» («Сегодня»). «Никакой спасательной операции нет! Но на борту “Курска” есть ядерные боеголовки. Целых четыре!» («Комсомольская правда»). «Говорят, что именно на “Курске” располагается штаб злосчастных учений, в ходе которых навернулась лодка. На этой лодке было девять высших чинов флота, сплошь адмиралы» (там же). «Спасательный люк лодки был, вероятно, приварен офицерами на всякий случай, а аварийный буй намертво привязан для секретности» (там же). «Подводную лодку потопила новая суперракета, которой стрелял флагман “Петр Великий” (там же)». «В этой катастрофе неизвестно все: дата, причина, погода. Мы видим лишь, что Россия — это не государство, а стадо баранов, которые позволяют опробовать на себе все политические технологии Кремля» («Новая газета»).

Цитировать дальше нет смысла. Общим обвинением ангажированной печати в адрес власти явилось то, что государство и военные чины обманывают граждан. Конечно, официальные сообщения с места катастрофы были небезупречны. Однако самый мощный поток дезинформации шел по России и по западным странам со страниц газет, журналов и с экранов телевизоров. Это была не критика власти, а надругательство над страной, государством, армией и погибшими на своем посту военными моряками. Это было мародерство или ограбление убитых на поле сражения — одно из самых презираемых в любой стране преступлений.

Переживания, связанные с гибелью подводной лодки «Курск», оказались для народа России тяжелее, чем связанные с финансовой катастрофой в августе 1998 года, тяжелее тех, что были вызваны созданием и крушением ГКЧП в августе 1991-го. Для Владимира Путина август 2000 года оказался много тяжелее августа 1999-го, когда он принял не только пост премьера, но и ответственность за отражение ваххабитской агрессии в Дагестане. Возможно, десять дней с 14 по 23 августа были самыми тяжелыми в жизни Путина. И особенно трудными были те дни, которые он провел в Сочи и Ялте.

На корабле, который доставил президента в Крым, Путин всю дорогу ходил взад и вперед по верхней палубе. По словам очевидцев, на него было тяжело смотреть.

Владимир Путин пережил бессилие власти еще в самом конце 80-х годов, когда в ГДР рушилась не только Берлинская стена, но и вся система восточно-германской и советской разведки, а «Москва молчала». Это бессилие власти потрясло Путина больше всего, и об этом он говорил в серии своих интервью «От первого лица». Но теперь властью был он сам — и как Верховный главнокомандующий, и как президент, но и он молчал и не мог ничего сделать для гибнущих в Баренцевом море подводников. Решалась не военная, не политическая, не экономическая, даже не нравственная задача. На глубине в 108 метров решалась техническая задача — как открыть спасательный люк затонувшей подводной лодки «Курск» и вызволить из водяного плена тех, кто, может быть, еще остался в живых. Эту задачу можно было решить или не решить только там и немедленно — на небольшой отполированной комингс-площадке в несколько квадратных метров.

Еще в разгар спасательных работ, оказавшихся неудачными, многие газеты и некоторые политики стали требовать, чтобы Путин вылетел в Североморск и лично возглавил операцию. Эти же требования повторялись и позже.

Нет необходимости вновь втягиваться в эту дискуссию, на небольшой встрече с журналистами в Сочи Владимир Владимирович объяснил мотивы своего невмешательства в дела военных профессионалов, и я могу с ним только согласиться. В поведении Путина в эти дни не было ни ошибки, ни каких-либо достижений с любой точки зрения. Да, мы видели бессилие высшей российской власти. Но это бессилие было бы еще более наглядным, если бы президент находился в дни трагедии в Кремле. И это бессилие власти было бы совсем невыносимым, если бы Путин принял на себя руководство спасательными работами в Североморске или на крейсере «Петр Великий».

Многие политики и публицисты, на которых лежит часть ответственности за развал российской экономики в 90-е годы и за тяжелое положение армии и флота, попытались обрушиться с критикой не только на генералов и адмиралов, но и на президента. Борис Немцов, выступая на НТВ, заявил на всю страну в первые дни разыгравшейся драмы, что он считает поведение Владимира Путина «аморальным».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});