Пересечение - Елена Катасонова

Антон, негодуя, швыряет откусанное печенье на стол, крошки летят прямо в Дашу.

— Я же поехал, Нафт! И спальник достал — трехместный! Всех вас там отогрел…

Это еще что такое — трехместный спальник? И кто кого от чего спасал? Какое кольцо, по которому ходил какой-то Петька? Кто он такой, почему чуть не сбрендил, да еще с голодухи? Галя ничего об этом не говорила… Испуганная Даша не успевает спросить.

— Да, ты поехал, — рубит в ответ Нафт, глаза сужены, их просто нет на лице, — но раскладку на тебя, дурака, не делали!

Даша дергает за руку Галю: что такое раскладка? Галя отмахивается:

— Ну, мама, это кто что берет и кто что покупает…

Ах да, верно, надо, кстати, эту самую раскладку сделать. Не собирать, как решили, деньги, не возлагать все на двоих-троих ребят. Пусть покупает каждый, тем более это сейчас не так просто, пусть каждый знает точно, что именно ему надо купить…

— Дарья Сергеевна, вы меня удивляете. — Нафт, отставив мизинец, шумно пьет чай из блюдечка. — Галя говорила, что вы ездили в экспедиции. Как же это вы без раскладки?

Краем уха он, оказывается, Галину реплику слышал…

— Не знаю, — теряется Даша. — Я ведь никогда сама не организовывала, меня кроме пленок — их покупала — ни о чем не просили…

— Плохо, — назидательно изрекает Нафт, с хрустом разгрызая сахар, и Даша понимает, что в самом деле плохо.

Они говорят, говорят, и через какое-то время становится ясным, что надо выбить у факультета пленку («Это они обязаны, нечего самим тратиться!»), что палатки можно достать на геофаке («Только скорее, а то весной все нормальные люди рванут в поле»), Сергей обещает раздобыть каны — большие, на всю ораву, котлы.

— Мы хотели обратиться в клуб туристов, — робко возражает Даша.

— Да в клубе с вас сдерут сто шкур. Я вам так достану, бесплатно…

— Да, вот еще, — перебивает Сергея Галя, — палатки, мам, надо проверить: вдруг нет натяжек, вдруг они рваные…

— Ну, это пускай мужики, — солидно решает Нафт. — Есть там у вас мужики, чтоб из армии или со строек?

— Конечно, есть, — торопится защитить честь женского факультета Даша. — Есть демобилизованные, с производства.

— Тогда все тип-топ: пусть проверят палатки…

Изумленный Женя застает весьма идиллическую картину: на диване, склонившись над блокнотом, Даша и Нафт составляют список необходимых вещей. Женя встречен, как всегда в этом доме, радостно, но растерянно: Даше не до него.

— Екатерина Ивановна, хоть бы поесть дали, — жалобно просит Женя. — Я прямо из института.

Он тут же получает тарелку ароматной дымящейся гречневой каши, садится на диван, заглядывает Даше через плечо.

Ух ты-ы-ы, какой мощный список! Под обведенным красным карандашом — «не забыть!»— уже с десяток пунктов: написать письмо председателю колхоза — просьбу разбить палатки на колхозной земле, — взять в ректорате прошение о содействии, оформить заявку на билеты (уточнить, сколько едет народу), сочинить раскладку, надавить на АХО, чтобы выделили наконец комнату на факультете. Туда будут брошены палатки и спальники, консервы и фонари…

Женя уминает кашу, с интересом поглядывая на Дашу: кажется, напрочь забила, зачем заманила в дом Нафта. Вся сейчас — в экспедиции, живописует своему врагу русский Север — какие там древние, везде уж давно забытые заклинания и обряды, какие частушки — не очень, правда, приличные, но точные и смешные, какие варианты старинных песен: на одном конце села поют так, а на другом — эдак.

Ох, Дарья! Так вот и замуж вышла: ничего не поняв, не проверив, не разобравшись, с ходу — влюбилась и вышла. Ну ладно, не отпущено ей рассудительности, не дано, придется самому поглядеть поближе на знаменитого Михаила по прозванию Нафт.

Ничего, кажется, парень, не так уж он страшен, только не так и хорош, как, может быть, кажется сейчас склонной к преувеличениям и крайним оценкам Даше. Компанейский, конечно, мужик, в экспедициях таких любят: умеет работать и друга, если что, выручит, не подведет, многое повидал, побродяжил, выпьет да порасскажет — заслушаешься. Трое суток несли по очереди девчонку с вывихнутой стопой, а переход на Урале был сложным, ночевки под проливным дождем и выпадал снег — об этом рассказывает сейчас Нафт, и Галя слушает затаив дыхание. Какая школа сравнится с таким походом, какой Максим с такими парнями? Ясно, что Галя готова за них в огонь и в воду, и она, пожалуй, права: когда еще, как не в юности, научиться дружить и выручать друг друга, нести пострадавшего через перевал?

Но вот вернулись эти ребята из партии, и что же им делать в городе, если они не геологи? Шатаются без толку по огромной Москве, пропивают все заработанное, вкушают блага цивилизации, но скоро уже скучают, вспоминают и хвастают. Они без дела и без профессии, то, что умеют и знают, не очень-то в Москве ценится, здесь смутно чувствуют они свою несправедливую неполноценность. Снова в партию — единственный для них выход, а пока они пьют и хвастают, презирая местную скучную жизнь и учебу всяких там Максов.

— Миша, а что вы намерены делать дальше? — дождавшись паузы, спрашивает Женя.

Нафт мгновенно настораживается:

— А что?

Глаза зеленеют и суживаются, Нафт поднимает голову, как-то сразу отъединяется от Жени и Даши.

— Нет, я в том смысле, что можно стать топографом, есть, кажется, какие-то курсы, — пытается исправить свою оплошность Женя.

— Курсы… — узкие губы презрительно кривятся, уголки рта ползут вниз.

И эта его усмешка как в зеркале отражается на лице у Гали.

— Миша, а вот со спальниками… — отрывается от длиннющего списка Даша. — Где нам их взять?

— Подумаем, Дарья Сергеевна, — сдержанно обещает Нафт. — Я вам тогда позвоню…

Он встает, за ним тут же, как на веревочке, — все остальные. Даша протягивает всем по очереди руку.

— Звоните, ребята, не пропадайте. Миша, может быть, дадите свой телефон? Я бы, если что, позвонила…

Мгновенное колебание.

— Да нет, ко мне не дозвонишься.

— Мама, я провожу.

— Галочка, только недолго.

Хлопает дверь. Ушли. Даша задумчиво смотрит на Женю.

— Жень, ну как?

— Не так страшно, Даша. Они не опасны: не совратят и не оскорбят, они не шпана, не блатные. Наоборот, в случае чего — защитят. Но курить научат (если еще не научили), выпить всегда поднесут, и ученье для них — не такой уж свет…

— И это называется не так страшно? Что ты говоришь, Женя! Курить, пить… Моя Галя…

— Не твоя, а Галя — сама по себе, Галя как человек, личность. Ты можешь ее направлять, корректировать, но пойми — это же человек, вспомни себя в ее годы.

— Было другое время, мы были взрослее, ответственнее!

— Время всегда другое, но что они инфантильнее нас, это верно: растут по одному — свет в окошке, в мирное (слава богу) время, все — им. А с Нафтом придется тебе подружиться, да ты, кажется, уже подружилась?

Даша смеется.

— В нем что-то есть, правда, Женя? И ведь хорошо, что я их увидела?

— Еще бы! Ты ввела их в дом, это, знаешь ли, очень важно: у них же, в случае чего, будешь искать помощи.

Проводы длятся часа полтора. Возвращается Галя задумчивая, молчаливая, насквозь прокуренная (сама курила или ее обкуривали?), переполненная чем-то своим, усталая, снова голодная. Уроки, конечно, не учатся — какие уж тут уроки! — ложится она в двенадцать: поет и плещется в ванной чуть ли не час, но Даша ее не торопит — знает, что бесполезно, да и не хочет ссориться. А Галя, приняв душ, на цыпочках проходит в комнату, где спит бабушка, и стараясь не разбудить, закутывает ей ноги.

3

Глухая бесконечная ночь, и кажется, что нет ей конца. В соседней комнате спит вымотавшаяся за день Галя — так же неожиданно, как бросала, вернулась в школу и вообще помягчела, а звонки вдруг прекратились, — чуть слышно похрапывает мама — надо бы поставить ей все же горчичники, — за стеной у соседа уже угомонилось радио. Странный он парень: полночи крутит ручку приемника, бродит по миру, нигде не задерживаясь надолго, а поутру там, за стеной, тишина. Даша соседа не видела, его не знает, но почему-то думает, что похож он на Ерофеева, только одержим не науками, а поп-музыкой, да еще политикой — в разной интерпретации разных станций и стран. Даше музыка его не мешает, вечерами все равно не работает. Музыка — легкий фон ее праздной, после девяти, жизни.

Андрей так и не позвонил. Господи, хоть бы из вежливости! Да какая там, к черту, вежливость… Вот они, случайные встречи, знакомства на улицах и в кафе. Вечер за столиком, вечер в театре, предложение — очень конкретное, недвусмысленное — и все, нет — так нет, поищем другое, попроще. Новые времена, новая мораль, новый стиль, а в сущности все по-старому: раз знакомство в кафе, значит, оно легкое, а женщина легкомысленна. А если нет, так нечего с первым встречным распивать шампанское, Валерий прав…