Я дрался с Панцерваффе. - Драбкин Артем

Спустя много лет я понял, что командир полка Человеком был. Человеком с большой буквы. Он видел меня раньше в боях и знал, что трусом я не был.

Хлебнул он на войне, много перевидел и знал, что человек не железо, и нервы его не из стали сделаны. Бывает, дрогнет человек и согнется от усталости, перенапряжения, постоянного ожидания смерти. А у нас чуть-что, его перед строем под дулами автоматов ставят, в назидание, чтобы другим неповадно было.

А ему уверенность в себя внушить надо, выпрямиться надо помочь.

Сколько людей погибло без ума и без нужды. Без оружия, необученных и необстрелянных в «мясорубку войны» бросали, под гусеницы немецких танков, лишь бы дыру заткнуть, чтобы эти танковые гусеницы в раздавленных человеческих телах, в их крови забуксовали. За свою собственную вину и тупость, за халатность начальники чужими жизнями расплачивались.

По сей день я с благодарностью вспоминаю подполковника Черняка. Мог просто меня перед строем расстрелять, или, чтобы руки не пачкать, «отдать на заклание» особистам и трибунальцам.

Но во время боя я не видел в моих ИПТАПах, чтобы люди бросали орудия и бежали с огневой. Как с ума сходят, я видел… Как головы от ужаса седеют в одно мгновение – тоже видел… Была бомбежка, упали мы, четыре человека в ровик, и офицеру, лежащему сверху, осколками оторвало голову и ноги.

Когда кончили бомбить и мы все в чужой крови вылезли наверх, у лейтенанта-управленца вся голова стала седой. Но явной трусости у нас в батареях не было, все знали, что нас ожидает, и были готовы к своей участи. Артиллеристы-противотанкисты были обречены каждодневно и ежечасно смотреть смерти в лицо и ей не сдаваться.

– Расскажите об организации боя в ИПТАПе. Расскажите об особенностях тактики ведения боя с немецкими танками.

– Если нас «выбрасывали» на танкоопасное направление в составе полка, то командир полка сам выбирал места расположения батарей. Все батареи, кроме одной, выдвигались на прямую наводку, часто впереди пехотных позиций. Одна батарея оставалась в резерве на закрытой позиции. Эффективно мы могли поражать танки только с дистанции 500 метров. Две батареи на флангах были развернуты орудиями так, чтобы поражать бортовую броню немецких танков.

Но, как правило, полк «дробили», и каждая батарея действовала самостоятельно. Ночью прибывали на указанный нам участок обороны, я выбирал огневые позиции для каждой пушки, рыли окопы, щели, ровики, ниши для снарядов, оборудовали запасные позиции, протягивали связь, маскировались. Для солдат это был тяжелейший труд. Зимой до седьмого пота долбили мерзлую землю, весной и осенью – пытались оборудовать позиции среди липкой грязи и глины. Копание в земле – одно из самых ненавистных воспоминаний любого артиллериста. Ложных позиций на батарее мы не делали, это было принято в тактике ведения боя только в составе полка. К рассвету батарея уже была зарыта в землю, машины уходили в тыл, ну а нас ждал жестокий бой, не на жизнь, а на смерть. В некоторых полках было принято оставлять на огневой позиции только по три человека из расчета: командир, наводчик и заряжающий, остальные в это время ждали в траншее, когда надо будет заменить выбывших из строя товарищей. Это делалось, чтобы избежать лишних потерь, но, по моему мнению, толку от подобной методики было мало. На открытой огневой позиции спасения нет нигде, ни в траншее или окопе, ни возле орудия. У нас в 640-м полку была традиция, что, например, комсорг и замполит полка, а также большинство штабных во время боя приходили в батареи, подносили снаряды и заменяли раненых и убитых в расчетах, залегали с пулеметами впереди пушек. Хорошо это или плохо – не мне судить, но это был акт самопожертвования и характеризовал боевой порыв «иптаповцев». На НП полка оставались всего несколько человек, по-настоящему необходимых для организации боя и координации взаимодействия батарей. Пушки расставлялись на расстоянии 30-50 метров друг от друга, чтобы можно было подавать команду голосом и также обеспечить плотный заградительный огонь на определенном участке. Четвертое фланговое орудие ставилось в метрах 300-х от основных позиций батареи. От каждого орудия был протянут телефонный кабель, и к каждому расчету прикреплялся телефонист с полевым аппаратом.

Снарядные ящики располагались в следующем порядке: близко к орудию слева – бронебойные, справа – подкалиберные, а шрапнельные, ОФ метрах в двадцати позади от пушки, их подтаскивали поближе по мере необходимости. Все снаряды были заранее очищены от остатков заводской смазки. Орудия наши даже зимой никто не перекрашивал, например в белый цвет. Перед орудиями занимали оборону мои разведчики с пулеметами, на «местную» пехоту мы, к сожалению, не особо надеялись. В запасе на каждой батарее были противопехотные и противотанковые мины. Если перед нами не было пехотных позиций, то эти мины разведчики за ночь выставляли перед каждым орудием. Если надо было сменить позицию – пушки перекатывали на руках, на поле боя «студер» не загонишь.

Ружья ПТР применяли только в бригадах ИПТАБР, там у них была отдельная рота противотанковых ружей. Готовились к бою тщательно. На карту, без преувеличения, ставили наши жизни. Можно образно сравнивать ИПТАПы с гладиаторами, но когда на тебя движутся, изрытая смерть, бронированные коробки немецких танков, тут не до ассоциаций с Древним Римом.

Несколько раз было, что выбранная ночью, в темноте, позиция оказывалась неудачной, но времени сменить ее уже не было, и приходилось вести бой, не меняя расположения орудий. Цель для поражения выбирает командир батареи, он же дает приказ на открытие огня. Если комбата убивало, то командир взвода или орудия самостоятельно вели бой. Задачи у ИПТАПов были разные.

Дивизионные орудия ЗИС-3 ведут огонь с закрытой позиции.

Конечно, наше основное предназначение было – борьба с танками. Но часто нас использовали для поддержки огнем наших наступающих войск или ставили для уплотнения обороны рядом с полковой артиллерией. Увольте меня от обсуждения вопроса об эффективности пушек в борьбе с пехотой или танками, я не хочу рассуждать, что лучше, ЗИС-2 или ЗИС-3, и о мощности различных артсистем. Оставим эти нюансы специалистам-оружейникам. Я практик, и теоретические выкладки – не мой профиль. Кстати, на фронте мы на эту тему старались не говорить. Что дали, с тем и воюешь.

По поводу немецких танков. До сорок четвертого года в основном мы воевали против танков Т-3 и Т-4. Впереди шел тяжелый танк, а за ним «клином» – средние и легкие танки. А дальше, в сорок четвертом – стало гораздо сложнее. Я участвовал в нескольких боях, где немцы массированно применяли «тигры» и «пантеры», неприятное, скажу вам, «удовольствие». Немцы были умные и толковые вояки, они по нашему подобию, в лоб танковые бригады на гибель не бросали. Хотя у них разделения на бригады не было, они батальонами воевали. Обычно немцы пускали вперед средние танки, стрелявшие с ходу, без остановок, а сзади стояли или «тигры», или самоходки. Ждали, когда мы начнем пальбу и раскроем свои огневые. А дальше дело техники. На расстоянии километра мы тяжелому танку фактически вреда причинить не можем, а самоходки или тяжелые танки нас просто спокойненько так расстреливали. Такой кошмар, как САУ «фердинанд» или «мардер», еще надо умудриться как-то пережить. Смотришь в бинокль, как «тигр» тебя стволом «крестить» начинает, и душа куда-то проваливается. Немецкие танкисты были великолепно подготовлены. Особенно в плане огневой подготовки. Поэтому предварительный расчет в ИПТАПах шел один к одному, каждое наше орудие перед гибелью должно было подбить один немецкий танк. Все последующее зависело от везения, провидения, удачи и степени подготовки артиллерийского расчета. Ну и, конечно, очень важно количество немецких танков, атакующих батарею. Один раз батарея выдержала бой с тридцатью (!) немецкими танками. Мы там многих потеряли, но немцы не прошли! Другой случай. Пошли на нас всего четыре немецких танка, началась дуэль. Прозевали, как с тыла, по оврагам, к нам в спину зашел огнеметный танк. Я до сих пор не пойму, почему немец тянул с огнеметным залпом, он был уже в пятидесяти метрах от нас. На счастье, этот танк застрял в глубокой воронке, как бы завалился набок, и два моих разведчика подорвали его гранатами, удостоившись за это орденов Славы.