Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вне подозрений только жена Юлия Цезаря. Надеюсь, вы изучали древнюю историю, уважаемый товарищ младший советник юстиции, — тоном наставника произнес прокурор-криминалист. Кауш не понял, шутит он или говорит всерьез. — Однако, как говорят французы, вернемся к нашим баранам. Жалуется, значит, ваш подопечный, смотри какой нетерпеливый. Нервничает. А может, Мировский где-то и перегнул, а? Собственно говоря, мы весомыми уликами против Крауса по делу зубного техника не располагаем. К сожалению. Да и по делу Зоммер тоже. На случайную удачу, признание рассчитываем. Как блатные выражаются — на пушку берем.
Перечитывая исписанный черными чернилам лист бумаги, Гальдис задержал на нем внимание дольше, чем в первый раз. Не выпуская его из рук, он медленно размышлял вслух:
— А ведь Краус этой жалобой почти выдал себя. Обратите внимание — ни слова не пишет о том, что ему «клеят» среди других и дело Розы. Случайна ли такая забывчивость и забывчивость ли это? Своим неупоминанием он как бы подчеркивает преступление, о котором не хочет говорить. Психологически это объяснимо: под суд торопится. Надеется, и не без основания, что за Сухову ему «вышку» не дадут. Он где сейчас, в СИЗО? Пусть посидит. Рано его еще в оборот брать, не готов. Да и нам следует капитально подготовиться. Надо передопросить всех свидетелей по делу Зоммер, что-то новенькое может появиться. Мы еще встретимся, и не раз, товарищ Кауш.
Аурел распрощался и уже закрывал за собою дверь, когда Гальдис его задержал:
— Чуть не забыл. Пора, товарищ Кауш, возобновить дело по факту убийства Розы Зоммер и объединить его в одном производстве с делом Суховой. Пришло время. В самый раз.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. ДЕНЬ СМЕРТИ
Члены оперативно-розыскной группы по камешку воздвигали здание обвинения. Оно росло медленно, мучительно медленно, как казалось Каушу. В его основании еще зияли пустоты, заполненные лишь предположениями и подозрениями. Одна из пустот заполнилась после длительной переписки и наведения различных справок. Удалось наконец разыскать архив трибунала, который судил Крауса. В ответ на запрос пришла копия приговора:
«Краус П. Т., уроженец села Баден Одесской области, осужден по статье 58-а УК РСФСР к 25 годам лишения свободы. Подсудимый, находясь на территории, временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками, вступил добровольно в вооруженный отряд «Зельпшуц»[15]. Проходил военную подготовку. Охранял село от партизан, задерживал подозрительных для оккупантов лиц. С апреля 1942 г. по 1943 г. задержал 9 человек, подозреваемых в принадлежности к партизанам, доставил их в сельуправу, избивал, судьба их неизвестна. Весной 1943 г. арестовал жителя села Броунагеля за несдачу продуктов немецкой армии, посадил его в подвал, где жестоко избил. Краус П. Т. выезжал в соседние села, где отбирал продовольствие у крестьян. В январе 1944 г. в Одессе охранял склады, политическую тюрьму, патрулировал улицы, задержал 8 граждан по подозрению в принадлежности к отряду партизан, доставил их в комендатуру; судьба их неизвестна. В феврале 1944 г. дал подписку быть негласным сотрудником полевой полиции и сообщать сведения о настроениях немцев — граждан СССР, мобилизованных в немецкую армию. По его доносам было арестовано 2 солдата. Судьба их неизвестна…»
Срок заключения Краус отбыл не полностью и вышел на свободу в 1955 году. Как гласила справка, которую также получил Кауш, он был освобожден по амнистии.
«Ну и птица, — с отвращением подумал Кауш, ознакомившись с приговором. — Ему было что скрывать. Фашистский прихвостень. Оборотень… Однако свое он получил, а за одно и то же преступление дважды не наказывают».
Стали ясными мотивы преступления. Кинжалом убийцы водила не только личная ненависть к бригадиру. В эти удары Краус вложил всю свою лютую, слепую ненависть ко всему советскому. Такой способен на любое, даже самое гнусное, преступление. Следователь уже почти не сомневался, что это он убил Розу Зоммер. Однако Сухова — это одно, а Роза — только девочка, и к тому же своя, немка. Но ведь он предавал и своих. Кауш вспомнил рассказы молодых женщин, работающих с Краусом, о его приставаниях, грязных шуточках… Растленный, аморальный субъект, он был способен и на такое преступление. Было ли оно насилием ради насилия — и только? Что все-таки произошло между Краусом и Карлом Зоммером? Неужели он избрал столь чудовищно-извращенный способ мести отцу девочки?
Размышления Аурела прервал телефонный звонок. Он не узнал голос, но говоривший назвал себя, причем не совсем привычно:
— Здесь Карл Зоммер. Мне нужно с вами поговорить.
Часы показывали около пяти. Видимо, Зоммер только что кончил работу.
— Приходите. Я у себя.
Минут через пятнадцать раздался осторожный стук в дверь, и вошел Зоммер. Он неловко присел на предложенный Каушем стул, положил на колени натруженные руки и стал их разглядывать, будто видел впервые. Наконец тихо сказал:
— Товарищ следователь, как же так получается? Вы говорили, что Петра арестовали за этот самый обрез, а обрез-то ни при чем. Женщину он убил.
— А вы откуда знаете, Карл Иоганнович?
— Гертруда сказывала, мы ведь соседи… Это верно?
— Да. Он и сам признался.
Зоммер снова принялся изучать свои руки, низко склонив голову.
— Ну и дела, — медленно, словно про себя, произнес он и взглянул Каушу прямо в глаза. — Не ожидал я такого от Петра… Не ожидал, — задумчиво повторил он, — хотя и озлобленный он, и все ему не так. — Было заметно, что Зоммеру трудно говорить о соседе. Трудно и неприятно. — Не сразу его раскусил. Сосед как сосед, а с соседями надо в мире жить, их не выбирают. Мы вроде даже подружились. Телевизор к ним ходили смотреть…
Зоммер рассказывал обстоятельно, неторопливо; видимо, так же обстоятельно, не торопясь, делал он свою нелегкую работу. Кауш его не перебивал: пусть выговорится. О телевизоре Зоммер упомянул не случайно. Пришли они как-то к соседу, кинофильм «Смелые люди» показывали. Есть там эпизод, когда солдата раненого конь подбирает. Краус ухмыльнулся: «Смотрите, Красная Армия воевала на лошадях да на волах». Герта захихикала. Зоммер так ответил: «На волах или нет, однако до Берлина дошли». Краус смолчал, только зло посмотрел. Потом снова разговор завел: в Красной Армии порядка, мол, не было, не то что в немецкой, особенно в частях эсэс.
— Он говорил, что служил в немецкой армии?
— Прямо не говорил, только намеками. Одессу вспоминал, мой родной город. Никогда не забуду, что они в войну творили, освободители… Может, и Петр среди них был… Он больше хвастался, как по девкам шлялся: веселое, говорит, время было. А посадили, сказывал, ни за что, просто потому, что немец: все русские, говорит, немцев ненавидят. Я тоже немец, но меня никто не сажал. Наоборот. Вижу, уважают и на заводе, и в Покровке. Да разве только меня? Спорили с ним. Он, когда выпьет, словно сумасшедший делается, злой. Я так считаю: озлобился Петр после лагерей, считал — несправедливо его осудили. Я его не расспрашивал… Не в том дело, не то хочу сказать… — продолжал Карл Зоммер. — Однажды приходит он, дети на улице играют, жена в магазин ушла. Выпили немного, как полагается. Петр заводит такой разговор: давай, мол, поедем в Бундес Републик Дойчланд, — Зоммер произнес по-немецки название ФРГ. — Я поначалу подумал, что он говорит о поездке в гости к родственникам, спрашиваю — на какой срок и когда вернемся. Он усмехнулся так и отвечает: «Обратно я возвращусь только с автоматом в руках». Хватит с меня, отвечаю, хлебнул я горя на этой «родине» один раз, натерпелся от бауэра сполна, когда нас в Германию пригнали. Моя Родина здесь. В этой земле лежат мои предки, придет час, и я лягу. Петр мне говорит: «Я думал, Карл, что ты хороший немец, а ты, оказывается; вовсе и не немец. Ты русским продался, шкура». — «Нет, Краус, — ответил я, — я настоящий немец, а ты, видно, был фашистом, фашистом и остался». Выложил ему все, что о нем думал. Он — мне: «Спасибо за откровенность, дорогой сосед, я тебе этого не забуду». И ушел. С тех пор мы почти не разговаривали, только здоровались. Честно вам признаться, товарищ следователь, боялся я его. А вскоре это несчастье случилось. Может, совпадение просто, а может… Бригадиршу убил и дочку погубить мог. И вот что еще… Когда Розочку нашли, он так убивался, будто с его родной дочкой это случилось. Я уже вам рассказывал, но не все. На поминках мы рядом сидели, Петр и говорит, громко, чтобы все слышали: «Скорее бы поймали преступника, а то он, может, сидит где-то рядом, а ты и не знаешь, что выпиваешь стакан вина с врагом». После похорон мы помирились. Пришли как-то к нему в гости, разговариваем, а Петр вдруг ко мне с кулаками: такой, мол, сякой, с моей Гертрудой любовь крутишь. Приревновал. А я на эту Гертруду и не смотрел даже. Неспроста он комедию эту устроил. Повод для ссоры искал, чтобы не встречаться больше. Боялся, видно, что себя выдаст.
- По нехоженной земле - Георгий Ушаков - Путешествия и география
- Мой путь к истине - Федор Конюхов - Путешествия и география
- От Каира до Стамбула: Путешествие по Ближнему Востоку - Генри Мортон - Путешествия и география
- Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета - Егор Викторович Ивойлов - Прочие приключения / Путешествия и география / Русская классическая проза
- Прекрасная Франция - Станислав Савицкий - Путешествия и география
- «Витязь» в Индийском океане - Евгений Крепс - Путешествия и география
- Как уехать в Дубай и остаться там. Невымышленные истории иностранки в ОАЭ - Алина Мустафина - Путешествия и география
- Таежные трофеи - Дмитрий Владимирович Владышевский - Путешествия и география / Хобби и ремесла
- Альпийские встречи - Василий Песков - Путешествия и география
- Места силы, или Путешествия «со смыслом» - Константин Чангмайский - Путешествия и география