Ген человечности - 2 - Александр Маркьянов

Прыгнул — зацепился, замер. Цепь даже не пошатнулась — здоровая, зараза… Несколько тонн, наверняка весит. Не ржавая — покрашенная, ухоженная — и гладкая, один раз некрепко схватишься — и в воду полетел. Все равно подниматься надо…

Звено за звеном поднялся наверх, замер. Пытаюсь прислушаться — что на палубе делается. Судя по звукам — ничего не делается, только под ногами море тяжело дышит. А на палубе — ни одного постороннего звука. Оно и хорошо…

Звено, еще одно — я поднялся выше, осторожно высунулся, чтобы посмотреть что на палубе — и нос к носу столкнулся с одержимым… Вот ведь твари…

Тварь прижалась к палубе, готовая к прыжку. Впервые мне удалось посмотреть одержимому прямо в глаза — до этого сразу начиналась стрельба и было не до того. В глазах твари не было ничего человеческого — они были пронзительны и пусты словно пластмассовые глаза дешевой китайской куклы…

Выскочить через тот проем, в который стравливали цепь, тварь не могла — просто не пролезла бы. Если бы не было цепи — пролезла бы, а так — нет. И я подняться на палубу через нее не мог — но вот просунуть руку (лапу?) и открутить мне голову пространства вполне хватало…

Она не видит мою руку, только голову. Она не видит ни мою руку, ни то что в ней…

Как раз в тот момент, когда я начал поднимать руку с зажатым в ней пистолетом — тварь бросилась…

Все-таки глупые эти твари… Не бросаться ей надо было очертя голову на борт — чтобы удариться об него — а просто подбежать и просунуть руку в отверстие, чтобы схватить то, что удастся схватить. Вот тогда … тогда был бы мне полный…

А так я еще раз убедился — твари намного глупее людей и справиться с ними можно…

Но бросилась она быстро — самый настоящий вихрь, такая скорость броска бывает у крупных хищников — кошачьих, а не у людей. Только что лежала, прижавшись к палубе — а в следующую секунду уже с воем врезалась в борт…

Когда тварь бросилась, я начал отклоняться назад, рискуя упасть в воду, по пути ударившись о борт буксира и сломав себе шею — и поднимать руку с пистолетом так быстро, как только мог. В скорости твари я конечно же проиграл — еще не прицелился, а тварь уже врезалась с размаху в проем. Но именно это — удар о борт — дало мне примерно секунду пока тварь очухается от удара и сообразит что делать дальше. Пальцы левой руки, когда я отклонился назад, едва не отпустили цепь от резкого движения. На какой-то момент промелькнула мысль, что сейчас упаду — но думать было некогда — тварь уже вскочила на ноги. И когда она вскочила — я поднял пистолет и стал жать на спуск, даже не целясь…

В себя пришел только когда пистолет лязгнул затворной задержкой — патроны кончились. Восемнадцать патронов высадил — неслабо совсем. Давно кстати так не пугался… С той стороны борта что-то мокро хрипело…

— Что там!

Я обернулся — Мик уже присел на колено, направляя ствол пулемета прямо на меня…

— Одержимый!

— Сдох?

— Черт знает! Не целься в меня!

— А если выскочит?!

— Ни хрена не выскочит…

Твою мать! Все патроны израсходованы, для того, чтобы сменить магазин, нужны две руки. А я и так одной еле держусь, полечу вниз сейчас…

Снял пистолет с затворной задержки, убрал в кобуру. Смит не достанешь, он сзади за поясом, если попытаюсь — однозначно сорвусь. Оставался только Макаров — хоть и восемь патронов, причем не самых мощных всего — а все же лучше, чем ничего…

Пистолет в зубы, обеими руками схватился за звено цепи, немного отдышался. Перехватился другой рукой, пистолет на сей раз взял левой. Осторожно, с большой опаской выглянул…

Правильно говорят — в природе ничего не пропадает даром. Вот и тут — не пропало…

Подстреленную мной тварь уже тащили от борта, чтобы оприходовать. Еще двое тварей — одежда на них превратилась в грязные лохмотья, лица перемазаны чем-то черным (возможно, что и нефтью). Передвигались они то на двух ногах, то на четырех — в основном на двух, но как крупные обезьяны, помогая при необходимости себе руками. Пищу — скорее всего, другой на корабле не было очень давно, и одержимые сильно проголодались — они тащили не руками — а схватив зубами как собаки, издавая при этом что-то типа поскуливания. Меня, такого любопытного они заметили — но пищу ради меня такого любопытного не бросили — так и продолжали тащить мясо по палубе, при этом глядя на меня. Стало страшно — реально, без шуток и понтов — страшно…

— Что там?

— Одержимые! Много! Буксир нормально пришвартован?

В одиночку я не справлюсь. Скорее всего — взбесилась целая команда. Того одержимого, что я подстрелил, надолго не хватит. А если и хватит — надо же создать запасы пищи, когда еще на борт сунутся два конченых придурка. А если за то время, пока мы на борту, буксир оторвется и отправится в дрейф — вот это будет крайне хреново…

— Нормально! Я для страховки еще один трос кинул!

— Тогда отвяжи эту красную дуру с веревки, привяжи рюкзак со снаряжением и жратвой и поднимайся сам!

Просто так уходить с обжитого нами, пусть маленького но своего корабля нельзя, предусматривать надо любые варианты. В том числе и те, что больше нам на него не придется вернуться…

— Винтовку снайперскую заодно прихвати! Хоть одна, а нужна…

Мик поднялся наверх намного быстрее меня. Оно, кстати объяснимо — в «парашютистах — спасателях» тренируются в лазании по канатам до потемнения в глазах. Это их работа, изх специализация — спуститься по сброшенному с вертолета тросу на землю — скорее всего под огнем, на враждебную территорию, далеко за линией фронта — подхватить сбитого летчика, поднять его в вертолет и делать ноги. Варианты этого есть самые разные — у них есть даже специальная подвеска, в которой спасатель спускается с борта спасательного вертолета и летит в метре над землей — да еще и стрелять может при этом. А пилота в этом случае он подхватывает с ходу и держит — пока его товарищи втаскивают его на борт. Серьезная служба, в общем…

По уму бы — бросить все это к чертовой матери и плыть дальше, да такой у меня характер — мимо пройти не могу. Кстати, а вот будет смешно — если танкер в обратный рейс шел и в трюмах — балласт.[51] Обхохочешься просто…

— Готов! — приглушенно донеслось снизу.

— Сразу за мной. Команды не жди!

Любая команда, любой лишний шум может вызвать атаку одержимых. Лучше не рисковать, тем более если на палубе начнется — все будет понятно и без команд… Все — теперь или вперед или… вперед. Назад пути все равно нет уже.

Поднялся выше — насколько это позволяла цепь, перехватился — теперь я уже держался не за цепь, а за борт танкера, невысокий, мне примерно по грудь. Если там, с той стороны одержимый — остаться без пальцев можно запросто. Теперь правую руку еще выше, насколько это возможно, пистолет в левую и …

Одним рывком — все-таки не потерял еще сноровки — перемахнул через борт, упал на палубу, прижался спиной борту. ПМ в левой руке, правой — как только она освободилась — сунулся за спину, выхватил Смит. По восемь патронов там и там — уже шестнадцать из них восемь — мощные, триста пятьдесят седьмые. Двоих уродов завалить можно запросто, а может — и троих, но это уже как повезет.

На палубе — а я был сейчас как раз над передним коффердамом[52] — никого не было. Только в нескольких метрах от меня начинался кровавый след — следы волочения и в паре мест маленькие такие кусочки мяса валяются. Жрали, не могли дотерпеть. Твари они и есть твари…

Отодвинулся в сторону — и через мгновение на мое место перевалился Мик с пистолетом в руке. Вот теперь нас уже двое и чтобы не случилось — три-четыре секунды у меня будет. Этизх трех-четырех секунд мне хватило, чтобы рассовать по карманам пистолет и револьвер и вооружиться снятым с груди АК. Негромко щелкнул предохранитель — это, кстати единственная проблема АК, что в нем предохранитель щелкает — а лезть со снятым предохранителем тоже как то… неправильно.

— Готов — негромко сказал я.

Теперь прикрывал уже я — тех же трех-четырех секунд Мику хватило, чтобы спрятать в кобуру пистолет и вооружиться ручным пулеметом….

— Готов — подтвердил и Мик.

— Снаряжение.

Для того, чтобы поднять мешок со снаряжением и притороченным к нему снайперской винтовкой потребовалось чуть больше минуты. Я тащил — поскольку веревка была к моему поясу прицеплена — Мик прикрывал меня с пулеметом. Наконец, громоздкий баул подплыл к самому борту — и я обеими руками подхватил его и перекинул на палубу. Осторожно и бережно — не хватало еще снайперской винтовкой обо что-то ударить… Все. Мы на борту…

— Давай сначала осмотримся… — прошептал я. Возражений не было — какие тут возражения…

Только сейчас, оказавшись на палубе, я понял, насколько этот корабль огромен. Около трехсот метров отделяло нас от надстроек, где было управление, где было радио, где была пища (на таких кораблях большой запас продуктов питания, причем консервированных и выдерживающих любые условия хранения), где — чем черт не шутит — в какой-нибудь каюте мог спрятаться выживший. Триста метров — намного больше футбольного поля…