Время кенгуру - Михаил Эм

волжских осетров.

Закончив осмотр собственных рядов, я перешел к осмотру вражеских, пострадавших намного более.

Незнакомый мне приземистый мужчина — Бинцельброд, насколько я мог судить — был мертв. Владельца завода насквозь прошила пулеметная очередь, выпущенная Иваном Платоновичем Озерецким. Вдобавок ко всему, из груди Бинцельброда торчал мой метательный нож.

Сам Иван Платонович, переносицу которого покрывала испарина, был жив и тихо стонал. Рядом уже сидела Люська, приговаривая:

— Папан, как ты себя чувствуешь? С тобой все хорошо?

Я подошел к родственникам, вытащил из кармана эмоушер и надел на запястье раненого. Айфон выдал пять делений красного язычка пламени и три деления черного.

— Жить будет, — сообщил я жене.

Из угла, в который отбросило регионального магистра, раздавалось напряженное жужжание электродрели. Я подошел и подсветил фонариком. Сверло проткнуло Абраму Ульевичу живот и продолжало вытягивать оттуда кишки, наматывая на себя. Кишок намоталась довольно толстая бобина, но Абрама Ульевича это ничуть не беспокоило: региональный магистр был давно и безнадежно мертв.

«Это победа? Вселенная вне опасности?» — спросил меня внутренний голос.

«Надеюсь», — ответил я, чувствуя неимоверную, навалившуюся как-то вдруг усталость.

«Что собираешься делать теперь?»

«Не знаю. В первую очередь я намерен выспаться — ночь выдалась слишком бурной. А там видно будет.»