Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире - Галина Калинина

П. как-то устраивал вечеринку по поводу окончания института. Пригласил одногруппни-ков. Группа была мужская, так что девочек П. позвал из своих неинститутских знакомых. Ком­пания образовалась разношерстная, даже сам П. знал не всех. Но праздник удался. Только одна девушка, недавняя знакомая П., весь ве­чер была мрачнее тучи. Все пытались ее разве­селить, но она продолжала сидеть в углу, угрю­мая и скучная. В конце концов все перестали обращать на нее внимание. Значительно позже она призналась, что восприняла приглашение П. как знак особого внимания и пришла покра­соваться в мальчишеской компании. Но, уви­дев, что королевой бала ей не стать, испытала разочарование и досаду.

В действительности проблемы с коллекти­вом возникают именно тогда, когда мы сами начи­наем резко отделять себя от компании. Мы либо стесняемся чужих людей, либо пытаемся произ­вести впечатление, либо просто слишком заняты своими мыслями. В результате мы перестаем интересовать окружающих людей, которые соб­рались повеселиться и хорошо провести время, а не воздавать почести нам, неповторимым.

«Весь мир — театр, а люди в нем ак­теры» — нередко слова эти произносятся с горечью и разочарованием. Очередное преда­тельство: мы думали, что нас любят, а нас просто использовали.

Есть ли люди, которые избежали столкнове­ния с человеческим лицемерием, с ложью и притворством? Впрочем, можно и иначе поста­вить вопрос: найдется ли человек, которому ни разу в жизни не приходилось спекулировать на чужом хорошем к себе отношении, который ни разу не обманул чужого доверия, ни разу, хотя бы неумышленно, не стал причиной разочарования другого?

Наши отношения с окружающими людьми мы делим на несколько категорий: знакомый, приятель (отношения близкие, но не довери­тельные), друг (человек, про которого, как нам кажется, мы знаем все или почти все).

К первым двум категориям людей мы отно­симся спокойно и бесстрастно. Мы им не дове­ряем. Не то чтобы мы подозревали этих людей в дурных мыслях, нет, мы просто не открываем перед ними сундучок своей души; при них мы держим марку, сохраняем хорошую мину при плохой игре и стараемся не ударить в грязь лицом.

Людям близким мы показываем все свои (порой не слишком-то симпатичные) пережива­ния, изливаем им душу и (за редким исключени­ем) требуем от них беспредельной преданности и бесконечной любви. Катастрофа происходит в тот момент, когда выясняется, что наш друг ни­когда не был с нами откровенен, что он просто выслушивал наши излияния, а потом, в один прекрасный момент, использовав наше доверие, подложил нам свинью.

Правда, сквозь боль, обиду и разочарование мы зачастую не видим, что сами виноваты. Кто нам, собственно, сказал, что наш собеседник относится к нам с любовью? Разве обещал он хранить наши секреты в ущерб себе?

Нет, конечно, бывают злонамеренные об­манщики, люди, которые сознательно и обду­манно используют чужое доверие в своих корыс­тных целях. Но, поверьте, подобный цинизм встречается крайне редко. Значительно чаще разочарования наши становятся следствием не­доразумения и в первую очередь — нашего соб­ственного эгоизма и нашей слепоты.

Впрочем, в сознательном возрасте разоча­рования происходят крайне редко. Мы уже про­сто не очаровываемся людьми, навсегда для себя решив, что «вся наша жизнь — игра». Мы прилежно изучаем правила этой игры, текст сво­ей роли и пытаемся в зависимости от собствен­ной испорченности играть либо честно, либо так, чтобы получить побольше собственной выгоды. Кажется, мы уже говорили, что первым сформу­лировал правила подобного общения американ­ский психолог Дейл Карнеги, который, синтези­ровав труды и опыт множества знаменитых лю­дей от Макиавелли до Черчилля, создал теорию, позволяющую завоевать доверие и вызвать сим­патии самых разных людей и аудиторий.

«Я прихожу в гости к своим друзьям, мы общаемся. Но я все равно в каждую минуту своей жизни чувствую, что все это ненастоя­щее, что за произносимыми нами словами о привязанности, интересе или заботе ничего не стоит. Это только текст сценария: нам по пра­вилам положено говорить друг другу такие сло­ва. И я все время думаю, что будет, если я вдруг поведу себя не по правилам. Я так и представляю, как какой-нибудь мой приятель, ставший подопытным кроликом в подобном эк­сперименте, изменится в лице и полезет в кар­ман за шпаргалкой, чтобы подсмотреть, как положено вести себя в подобной ситуации».

Из рассказа подростка.

Ощущение неестественности происходяще­го, жизни по правилам, неискренности окружа­ющих нередко приводит к протесту против этой «ненастоящей» жизни.

«Скучно жить на свете, господа» — ощущение тотальной скуки становится неизбеж­ным следствием одиночества. Будучи замкнут в себе самом, человек не испытывает интереса ни к чему и ни к кому, кроме собственной персоны.

Мир представляется ареной, на которой мож­но «показать себя». Любой предмет интересует до тех пор, пока являет собой вызов способ­ностям человека. Как только решение загадки найдено, предмет перестает волновать воображение. Жизнь превращается в своего рода пока­зательное выступление, демонстрацию собствен­ных способностей. Целая плеяда литературных героев порождена подобным мировоззрением, начиная от Фауста и заканчивая персонажами Пелевина или Акунина.

Анамнез этого страстного состояния души, порожденного гордыней, традиционен: эмоцио­нальная сфера человека оказывается незатрону­той, его душа пребывает в бездействии и в ре­зультате впадает в уныние.

Общение с ближними «человек скучающий» осуществляет не сердцем, а головой. Поэтому в окружающих людях его притягивают прежде всего новизна и загадка, бросающие вызов ин­теллектуальным способностям «скучающего че­ловека». Но, разгадав загадку, такой человек начинает тяготиться общением, поскольку не имеет душевной привязанности к своему «подо­пытному кролику». Вспомним крылатые слова Пушкинского Дон Гуана:

Они сначала нравилися мне

Глазами синими да белизною

Да скромностью — а пуще новизною.

«Мне интересно раскрывать человека. Осо­бенно если человек этот по-настоящему замк­нут. Порой на процесс раскрытия, расположе­ния человека к себе, постижения его внутренне­го мира уходит долгое время. Иногда — год или полтора. Но когда удается-таки докопаться до сущности, я теряю к нему интерес. Я не знаю, что дальше делать с его внутренним миром».

Из разговора.

Эмоциональная невовлеченность в общение с другим человеком, отсутствие истинного инте­реса к ближнему приводят к тому, что любой человек рано или поздно становится скучен. Об­щение если и сохраняется, то сводится к совмест­ному проведению досуга. Подобная форма отно­шений делает окружающих людей взаимозаме­няемыми: в конце концов, какая разница, с кем играть в бильярд или пить кофе? Прочных дру­жеских связей не образуется, и человек от этого еще более ощущает свою отчужденность.

«Я не могу долго общаться с одним и тем же человеком. Довольно скоро он становится мне скучен. Максимум полтора года — и меня уже тянет сменить компанию. Нужно все время чего-нибудь новенького. Потом, отдохнув от старого знакомого, я могу опять начать с ним общаться. А могу и не начать. Это уже зависит от ситуации. Но раздражение после некоторо­го перерыва проходит. Ну, если я буду общать­ся с человеком редко, примерно несколько ча­сов в месяц, тогда наши отношения могут про­длиться довольно долго. В любом случае по­требность отдыхать от людей, потребность ме­нять круг общения всегда присутствует».

Из разговора.

Подобное отношение к дружбе провоцирует еще большее отдаление человека от мира. Не участвуя в отношениях сердцем, не жертвуя ни­чем ради другого, он не может постичь истинной природы другого человека, не может по-настоя­щему заглянуть в чужую душу. Для «человека скучающего» окружающие люди представляют собой нечто вроде хитроумных механизмов. Ему интересно бывает покопаться в чуде техники с названием «человек», «разобрать его», «разло­жить по винтикам», но знание человеческого устройства вызывает не восхищение, а только скуку. С другой стороны, набравшись опыта в таком «использовании» людей, он понимает к какому-то моменту, что может быть точно так же использован кем-то другим. Это осознание рож­дает сильный и почти непреодолимый страх пе­ред возможностью открыться другому человеку. В конечном итоге человек скучающий еще боль­ше замыкается в себе, яростно противится лю­бой возможности оказаться вовлеченным в эмо­циональные отношения, перед которыми он чув­ствует себя беззащитным, и не принимает ника­ких форм откровенного общения.