Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников

Затем Федор Васильевич позвонил еще раз начальнику Управления кадров Сухопутных войск генерал-лейтенанту К. Майорову и передал ему решение главкома. Кстати, тот сообщил, что командир уже получил его. На этом эпопея с моим выживанием меня из этого полка закончилась.

На службе все шло вроде нормально. А вот в целом в стране было как-то тревожно. Хотя в то время «с нашей колокольни» не все было видно и не все можно было понять. Но то, что с Г. К. Жуковым обошлись несправедливо, — это факт! Конечно, сменивший его Малиновский — тоже фигура. Но это — не Г. К. Жуков. Очень важно будет и для нас, военных, и для страны в целом, какую линию поведет Малиновский.

Оказалось, что прогноз Сбитнева оправдался: в марте 1958 года на очередной сессии Верховного Совета СССР Хрущева утверждают Председателем Совета Министров. В том же году Никита Сергеевич едет в США. Но это произошло уже после того, как я оказался по долгу службы на полуострове Рыбачьем.

А случилось это мое назначение довольно интересно. В начале лета я отправил жену с малышами на юг, на море. Как, собственно, и многие другие — все тоже посылали семьи, в основном из-за детей, кто куда мог. Но на этот раз договорились, что моя семья возвращается в начале августа. Во-первых, потому, что во второй половине этого месяца будет сложнее с билетами. Во-вторых, нашему старшему сыну, который уже окончил 1-й класс, надо подготовиться к школе, адаптироваться, да и август в Заполярье, как правило, месяц хороший.

Как-то приезжаю со стрельбища. Уставший, но довольный — стреляли хорошо. А уставший потому, что был день и «ночь» на стрельбах (летом ночи нет). Заходит возбужденный Дубин. У него вообще от природы сильный румянец, сейчас же он полыхает, как помидор. Что-то произошло. Говорю: «Садись, рассказывай», — а сам сделал вид, что мне вроде что-то известно.

— Да чего рассказывать? Плохи мои личные дела. Вызывал меня командарм генерал Лосик. Предлагал должность командира отдельного полка, но на полуострове Рыбачьем. Я отказался. До меня он вызвал еще двух и тоже с выдвижением — отказались. Вот теперь не знаю, какая моя будет дальнейшая судьба. Ведь начальство как может расценить мой отказ? А-а, не захотел? Ну и сиди до увольнения. Или на военкомат запрут.

— Я не думаю. Коль они за вас взялись, то еще поступят предложения. Вы, очевидно, обосновали свой отказ?

— Да, я сказал, что если ехать на полк, то надо на несколько лет. У меня же сын закончил 7-й класс, а на Рыбачьем только семилетка. Значит, придется его держать в Мурманске, в интернате. Но это крайне нежелательно, потому как за ним нужен глаз да глаз. Командующий вроде посочувствовал. «Ну, ладно, — говорит, — идите».

— На мой взгляд, довод убедительный. В общем, Леонид Николаевич, не будем нагонять тучи, лучше надеяться на лучшее.

Уточнили с Дубиным план на завтра, и он ушел. Я разобрал документы и уже собрался домой. Вдруг звонок. Кто бы мог в такой час?

— Слушаю вас.

— Это Чайка. Командующий армии тебе не звонил?

— Нет, звонков от него не было.

— Так вот, он приказал тебе прибыть к нему завтра к девяти часам.

— Товарищ генерал, может, вы сориентируете меня хотя бы в общих чертах?

— К сожалению, не знаю. Сказал, что лично поставит задачу, поговорит. Вообще-то у меня есть предположения, но я не думаю, что вызов по этому поводу.

— Ну, вы меня совсем озадачили. Тогда хоть свою версию скажите.

— Нет. Пока ни о чем не думай, отдыхай — завтра все прояснится. До свидания.

— До свидания.

Я положил трубку, а в голове закружились мысли. Не исключен опять вариант с ракетчиками, а возможно, надо в чем-то помочь городу? Может, подошел срок морского похода полка на Новую Землю (это было как-то высказано в общих чертах), или нас ждет какое-нибудь показное занятие, представление полка солидной делегации и т. д.

Какой уж там сон! Так — в полусне-полудремоте промаялся всю ночь. Утром размялся, принял душ — и в штаб армии. Прибыл за 15 минут до назначенного часа, однако адъютант сразу же говорит:

— Заходите.

— Но…

— Он сказал: чтобы заходили, как только появитесь. Вхожу в кабинет. Генерал Лосик за столом, смотрит документы. Представляюсь. Командующий подошел, поздоровался и внимательно посмотрел в глаза. Спросил, как дела в полку, как настроение у личного состава, у командира полка. Ответил, что все в пределах нормы, оснований для беспокойства нет. Тогда он как выстрелил:

— Вам надо ехать на Рыбачий принимать полк!

— Когда?

Понял, что мой вопрос застал его врасплох больше, чем предложение, которое он высказал мне. Он удивленно поднял брови, немного подумал и ответил:

— Завтра.

— Разрешите послезавтра?

— А почему не завтра?

— Завтра с юга приезжает семья — жена, дети, я их встречу, а послезавтра с утра все вместе отправимся на новое место.

Лосик стал ходить по кабинету, о чем-то думая. Потом остановился передо мной:

— А вам свой полк не жалко?

— Как же не жалко?! Конечно жалко. Вложил в него столько сил… Сейчас командуешь и радуешься — какой коллектив!

— Да, полк хороший. А на Рыбачьем 6-й отдельный пулеметно-артиллерийский полк развалился. Надо его поднять. Надеюсь, что вы это сделаете.

— Постараюсь задачу выполнить.

Мы расстались. Я поехал к командиру дивизии. На душе было и торжественно, и тоскливо: торжественно, потому что оказывалось такое доверие, а тоскливо — не хотелось расставаться со своим детищем — 266-м мотострелковым полком. Ведь каким я его принял и каким он стал за два года! Сколько сил и души вложено, сколько бессонных ночей и до предела заполненных работой будней…

Захожу к командиру дивизии.

— Я уже все знаю. Звонил командующий. То, что не отказался, — это, может быть, и правильно. Но он тебе подсунул такую развальню, что с ней надо возиться капитально. А главное — полк разбросан побатальонно: один батальон на северо-востоке Рыбачьего, второй — на северо-западе, третий — на полуострове Среднем, штаб и полковая школа со спецподразделениями в Озерко, а танковый батальон и артиллерийский дивизион — южнее Озерко. Полк — 3,5 тысячи. Устроен неважно. Одно утешение — штат хороший: все предусмотрено до мелочей. Почему я все это знаю? Да потому, что кое-кому уже предлагали этот полк, но все отказывались, хоть и полк подчиняется армии.

— Товарищ командир, есть еще одно преимущество.

— Какое?

— Далеко от начальства.

Чайка рассмеялся. Смеялся, долго кашляя и вытирая глаза. Потом сказал, что полностью со мной согласен. Мы договорились, что полк я передам сегодня первому заместителю командира полка подполковнику Суетину, а завтрашний день посвящу личным сборам. Командир дивизии разрешил взять легковой газик и грузовую машину. На прощание Чайка сказал мне, что жаль расставаться, поблагодарил за службу, обнял и вздохнул. Мне тоже было грустно. Люди привыкают друг к другу, и потому расставаться трудно, особенно если установились добрые отношения.

День прошел в будничной работе — подчиненные докладывали свои письменные рапорты о состоянии подразделения или службы. Потом собрал офицеров, поблагодарил их за то, что они сделали полк передовым. Перед ужином построил полк и сказал, что командование назначает меня на другой полк, но буду близко — на полуострове Рыбачьем. Попрощался и пожелал успехов. Вечером, так уж повелось, устроил товарищеский ужин с заместителями. Поговорили откровенно. Меня просили не забывать, а я приглашал их на Рыбачий — «Театр военных действий надо изучать». В общем, все прошло хорошо.

Утром встретил семью. Мое сообщение было воспринято нормально, как я и ожидал. И мы рано утром на следующий день уже отправились на Рыбачий к новому месту службы.

Дорога от Мурманска до реки Титовки и одноименного поселка, а далее до Печенги и госграницы с Норвегией, как и до города Никеля, мне была известна отлично. А вот от Титовки на север, вдоль реки, т. е. на Рыбачий, я никогда не ездил. Переехав через мост, мы свернули направо и двинулись, уже с меньшей скоростью, по левому или западному берегу. Дорога постепенно поднималась к перевалу, извиваясь все больше и больше. У водопада, точнее, у огромного, метров в семь-девять, порога, где Титовка падала со скалы в русло, которое проходило по ущелью и уносило воды в море, мы остановились и долго любовались этим чудом природы. Кругом скалы, кое-где небольшие, уже в осенней ярко-желтой или красной листве березки, а также темно-зеленые, тоже карликовые елочки или сосенки. Среди мха виднелись ягоды — брусника, черника, морошка. Но главное — могучий водопад. От мощного удара огромной массы воды внизу, над выбитым в граните бассейном, и далее — над речным потоком стояла водяная дымка, преломляясь в которой солнечные лучи создавали сказочную радугу. На все это можно было смотреть часами, получая не меньшее удовольствие, чем в Петергофе, Эрмитаже или Третьяковке, в Лувре или Версале, Дрезденской галерее или в индийском Тадж-Махале. Картина, созданная природой, просто завораживает.