Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников

— Ну, а если надо прямо выйти наружу? — все тем же тоном спросил командующий.

— Пожалуйста! — ответил я и вывел его наверх — у нас был предусмотрен такой выход.

— Теперь доложите мне по порядку: боевую задачу, как вы намерены ее выполнять, что уже сделали для подготовки обороны, что еще должны построить, покажите на местности боевые порядки.

Вначале я это сделал на карте. За моим объяснением внимательно следил начальник штаба Дубин, который специально пришел с КП на КНП по этому случаю. Затем я все представил на местности. Все были предупреждены и готовы к действиям, поэтому я без особого труда смог представить командующему все элементы боевого порядка. По моей команде по телефону обозначить передний край, серия ракет взлетала вдоль первой траншеи каждой роты первого эшелона. Затем представил резервы и вторые эшелоны, артиллерию.

— А вы подготовили какие-нибудь контратаки? — поинтересовались представители командования.

— Разумеется. Вот перед нами 1-й мотострелковый батальон. У него боевой порядок — в два эшелона. Рота второго эшелона расположена на сопке — впереди справа. Склоны сопки, обращенные к противнику, обрывистые, а вот обращенные к дороге, т. е. к нам, — относительно пологие. Учитывая, что противник будет сосредоточивать основные усилия вдоль дороги и может прорваться, предусмотрена контратака этой роты во фланг вероятному противнику.

— Вы можете это продемонстрировать?

Я ответил утвердительно. Командующий дал вводную, что противник вышел на дорогу, и разрешил действовать. Мною были отданы команды артиллерии на подавление прорвавшегося противника и батальону — на проведение контратаки. «О готовности к контратаке — доложить». Подполковник Дубин предложил использовать для контратаки и взвод разведки полка, который находился слева, т. е. на другом фланге. Я приказал его готовить тоже. Через 15 минут все были на старте. Я даю команду о переносе огня артиллерии в глубину — по батарее противника и резервам, а батальону и разведчикам перейти в контратаку. Все получилось удачно. Особенно хорошо «сработала» рота. Она неслась по склонам сопки, как вихрь, ведя огонь на ходу. Именно огонь (конечно, холостыми патронами) выдавал их контратаку. Все были в белых маскхалатах, и вести по ним прицельный огонь противник почти не мог.

Командующий войсками по телефону переговорил с командиром батальона, объявил ему благодарность. Потом ко мне:

— Как комбат?

— Хороший, высокоподготовленный, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе.

— Так и бери его к себе начальником штаба, а Дубина выталкивай на полк.

Я поблагодарил командующего войсками за внимание и обещал сразу после учения предпринять шаги, но добавил:

— Если нас всех после учения не поснимают.

— Это почему такие мысли?

— А вдруг «противник» прорвется к Мурманску?

Командующий войсками посмеялся и уехал. А мы, вдохновленные неплохим началом, приступили к действиям. Ведя разведку визуально, установили, что противник проводит рекогносцировку — большие группы офицеров появлялись в разных районах вблизи своего передового края. Следовательно, он готовится к активным действиям или к смене войск. Такого рода донесения мы направили в вышестоящий штаб, а на учениях для нас таким вышестоящим штабом был штаб руководства. Получив донесение, он прицепился к нам: «Так все-таки противник будет проводить смену войск или наступать? И чем вы это обосновываете? Доложите».

Конечно, мы в своем кругу посмеялись, прочитав это требование, но решили играть свою роль до конца: «Безошибочно такой вывод может сделать только стратегическая разведка. Что же касается данных разведки полка, то по ним можно сделать только предположения. По тем признакам, которыми располагаем, считаем, что противник перейдет в наступление. Обоснование: во-первых, проводимая им рекогносцировка особое внимание уделяет дорожному направлению, а не распределяет его равномерно по всему переднему краю; во-вторых, если бы он ставил перед собой лишь задачу провести смену войск, то мог бы ограничиться только проводниками, которые вывели бы новые подразделения на свои направления. Здесь же налицо не только рекогносцировка, но и, одновременно, командирская разведка — офицеры противника изучают нашу оборону; в-третьих, на наш взгляд, если противник не намерен наступать, то нет смысла и делать смену войск в целом — с имеющимися войсками годами можно сидеть в обороне, меняя личный состав в целом и группами, но сохраняя при этом преемственность; в-четвертых, что особо важно, противник в светлое время хоть и на большой высоте, но применяет разведывательную авиацию, чего раньше не было».

С учетом всего этого я принял решение: силами разведывательного взвода полка провести глубокую разведку, при благоприятных обстоятельствах захватить «языка», а также провести другие мероприятия, позволяющие подтвердить наши предположения о готовящемся наступлении, и нанести ущерб противнику.

Наш план был утвержден. Еще до начала активных действий кто-то из командования полка предложил — при очередном обсуждении обстановки в узком кругу — смелую, но шальную идею — заслать в тыл противника нашу группу, которой поставить задачу: с наступлением темноты, когда 131-я дивизия начнет выдвижение в исходное положение, снять всех регулировщиков в районе Печенга — Луастари, поставить своих, заменить дорожные указатели населенных пунктов и направить силы, выходящие из Печенги, не на Титовку и Мурманск, а на Луастари и Никель.

Мысль была заманчивая. Провернуть это — значит сорвать наступление в намеченные сроки. Но в то же время дело опасное — это же ведь учение. А за срыв его не похвалят. В общем, риск был большой. Но мы на него пошли.

Конечно, предварительно мы вели самую настоящую разведку в штабе руководства, чтобы знать точную дату и время выхода на занятие 131-й дивизией своего исходного положения и время перехода ее в наступление. Этим занялся лично Дубин с учетом своих знакомств. Конечно, с формальной точки зрения, прием недозволенный. Однако мы себя успокаивали тем, что в действительности (т. е. на войне) стратегическая разведка, конечно, могла располагать такими данными и войска или, во всяком случае, командиры дивизий и полков могли бы получить информацию о возможных действиях противника и сроках таких действий.

Итак, мы пошли, так сказать, ва-банк. Когда посылали разведчиков, все страшно переживали — ведь надо было ночью пройти около 15 километров по пересеченной местности (по бездорожью), не заблудиться среди сопок, выйти на станцию Печенга (это в 5 километрах от самой Печенги), там днем пересидеть, а в следующую ночь — а это была уже ночь начала выдвижения дивизии — действовать.

Принципиально все получилось. Но командир взвода не стал разбивать своих людей на две группы, как мы предполагали (одна действует в районе Печенги, а вторая — в районе Луастари). Командир имел на то санкцию — действовать по обстоятельствам. А погода между тем ухудшилась: температура понизилась, подул ветер, началась пурга. Группы с трудом добрались до станции и, передневав, набрались сил. Для прикрытия (если кто-то поинтересуется: «Кто такие?») представлялись армейской лыжной командой. С приходом на станцию белые маскхалаты сняли и сложили в вещевые мешки, заняли укромное место в углу на вокзале и всласть поспали.

В связи с тем, что они действовали только в районе Печенги, то эффект был процентов на 50–60 от запланированного. Но и это сорвало сроки перехода «противника» в наступление на сутки. Части печенгского гарнизона в основной своей массе ушли не в сторону Титовки и Мурманска, а на Луастари. Всю ночь разбирались, что же произошло? Почему части заблудились?

Обратно разведчики шли в том числе и в светлое время. Но главное — пришли все, целые и невредимые, выполнив задание.

Из штаба руководства ко мне прибыл полковник и спросил:

— Вам что-нибудь известно, что происходит в частях противника?

— Да, но в определенной степени. Получив вот этой телеграммой разрешение штаба на нанесение ущерба замыслу противника, мы послали ему в тыл наш разведывательный взвод, который, во-первых, опросом военнослужащих уточнил сроки возможного перехода в наступление, а во-вторых, в районе Печенги отрегулировал выдвигающиеся части в другое направление.

— А что дальше?

— Разведчики вернулись без потерь, задачу выполнили, а противник, наверное, собирает свои части.

— Это верно — собирает. А как с наступлением?

— Думаю, что завтра вряд ли у него это получится. А вот послезавтра — это реально.

Полковник уехал. Мы все были мрачные, в ожидании чего-то. Но телефоны молчали. И мы — тоже. Уж лучше кто-нибудь отругал нас, что ли, или сказал бы: правильно сделали. Кстати, и на разборе обошли этот вопрос. Только отметили: «По причине неорганизованности дивизия не смогла перейти в наступление в установленные сроки».